Пиксель не пожелал больше терпеть. Он выскользнул у меня из рук, соскочил на пол и пошел обследовать комнату и тех, кто в ней находился, держа хвост трубой и тыча повсюду свой розовый нос.
В центре круга стояло инвалидное кресло, занятое невероятно толстым мужчиной. Одна нога у него была отнята по колено, другая еще выше. Глаза скрывались за черными очками. Я сочла, что он диабетик, и задумалась над тем, как бы стал его лечить Галахад. Инвалид произнес:
— Начнем, дамы и господа. Мы обрели новую сестру, — он указал на меня здоровой рукой, точно церемониймейстер из кинофильма, — леди Макбет. Она…
— Минутку, — возразила я. — Я не леди Магбет. Я Морин Джонсон Лонг.
Он медленно навел на меня свои очки, как орудийную башню.
— Неслыханно. Доктор Франкенштейн?
— Извините, господин председатель. Разбирательство с прокторами нарушило весь распорядок. Ей ничего не объяснили.
Толстяк испустил долгий свистящий вздох.
— Невероятно. Мадам, примите мои извинения. Позвольте представить вам наш кружок. Все мы здесь покойники. Каждый из нас имеет счастье страдать неизлечимой болезнью. Я выражаюсь так потому, что мы нашли способ — хи, хи, хи! — наслаждаться каждым отпущенным нам золотым мгновением, поистине продлевать эти мгновения, ибо счастливый человек живет дольше. Каждый член Комитета Эстетического Устранения — к вашим услугам, мадам! — посвящает остаток своих дней заботе о том, чтобы негодяи, устранение коих только улучшит человеческую породу, не пережили его. Вы были избраны in absentia[151] в наше тесное сообщество не только потому, что вы тоже живой труп, но из уважения к тому криминальному артистизму, благодаря которому достигли своего статуса. После этого краткого вступления позвольте представить вам наших благородных сотоварищей.
Доктор Фу Манчу[152] (Здоровенный не то ирландец, не то шотландец. Он поклонился не вставая.)
Лукреция Борджиа[153]. (Уистлеровская старушка с вязанием на коленях. Она улыбнулась мне и сказала: «Добро пожаловать, дорогая» приятным сопрано.) Лукреция — самая талантливая наша устранительница. Несмотря на неоперабельный рак печени, за ней числится более сорока ликвидаций. Обычно она…
— Полно, Гассан, — прощебетала старушка, — иначе у меня появится искушение отправить и вас куда следует.
— Я бы только приветствовал это, дорогая. Я устал от своей оболочки. Рядом с Лукрецией — Синяя Борода[154]…
— Приветик, бэби! Что будем делать вечером?
— Не волнуйтесь, мадам, он безопасен. Далее следует Гунн Атилла[155]… (Настоящий Каспар Гренка, в шортах и футболке. Он сидел смирно и только кивал головой, как игрушечный болванчик.) Рядом с ним Лиззи Борден[156]. (Молодая красивая женщина в вечернем платье. Выглядела она вполне здоровой и радостно улыбнулась мне.) У Лиззи в груди искусственное сердце — но вещество, на котором оно работает, медленно убивает ее. Ранее Лиззи принадлежала к сестрам ордена Св. Каролиты, но навлекла на себя немилость Собора и была приговорена к медико-хирургическому обследованию. Отсюда ее сердце. Отсюда ее судьба. Отсюда ее призвание — ибо Лиззи специализируется исключительно на служителях Храма Божественного Осемените-ля. У нее очень острые зубки… Следующий — Джек Потрошитель[157]…
— Просто Джек.
— …и доктор Гильотен[158].
— Ваш слуга, мадам.
— Там сзади — профессор Мориарти[159], и с ним капитан Кидд[160]. Вот и весь наш кружок на сегодня — остался только я, пожизненный председатель, если позволите мне так пошутить — Горный Старец[161], Гассан-убийца.
— А где же граф Дракула?
— Он просил его извинить, леди Макбет. Нездоров — кажется, выпил чего-то нехорошего.
— Говорила я ему, что резус-отрицательной кровью можно отравиться. Гассан, старый ты напыщенный урод, все это просто смешно. Я не леди Макбет и не живой труп: я в добром здравии. Я потерялась, вот и все.
— Да, вы потерялись и вскоре потеряете жизнь, дорогая леди, ибо нет на планете такого места, где можно укрыться от прокторов Верховного Епископа. Все, что мы можем вам предложить, это несколько моментов высшего наслаждения, прежде чем вас найдут. Что до имени, выбирайте сами, какое вам по душе. Мария Кровавая, скажем. Не надо только произносить вслух свое настоящее имя — оно уже вывешено в каждом почтовом отделении. Однако довольно для начала. Пусть услаждает нас музыка и льется доброе вино. Сагре diem[162], собратья! Выпьем и насладимся минутой. Позднее мы вновь вернемся к делам и огласим имена новых кандидатов на уничтожение, — он нажал на ручку своего кресла, развернулся и покатил к бару в углу комнаты.
Большинство собравшихся последовало за ним. Я встала, и ко мне подошла Лиззи Борден.
— Позвольте мне лично приветствовать вас, — сказала она мягким, теплым контральто. — Мне очень близок ваш поступок, за который вы страдаете. Нечто подобное произошло и со мной.
— Вот как?
— Так мне кажется. Я была простой храмовой проституткой, сестрой-каролиткой, когда впала в немилость. Я всегда чувствовала в себе склонность к религии и еще в школе поверила, что она — мое истинное призвание, — она улыбнулась, показав ямочки на щеках. — Постепенно я поняла, что церковь существует лишь для блага своих служителей, а не для блага народа. Но поняла я это слишком поздно.
— Неужели вы взаправду при смерти? У вас такой цветущий вид…
— Если повезет, я могу прожить от четырех до шести месяцев. Мы все здесь при смерти, дорогая. Но мы не тратим времени на раздумья об этом, а изучаем очередного клиента и обдумываем в деталях его последние минуты. Можно предложить вам выпить?
— Нет, спасибо. Вы не видели моего кота?
— Я видела, как он вышел на балкон. Пойдемте посмотрим. — Мы вышли. Пикселя не наблюдалось. Но ночь была ясная, и мы помедлили, любуясь ей.
— Лиззи, где мы находимся?
— Наш отель недалеко от Плазы, балкон выходит на север. Перед нами центр города, а дальше течет Миссури.
Как я и ожидала, Присцилла разразилась новым потоком истерической чепухи. Она обвиняла всех — меня, доктора Рамси, президента Паттона, школьный комитет Канзас-Сити и бесчисленное множество других в том, что мы сговорились против нее. Себя она ни в чем не винила.
Пока она декламировала, Джим вогнал в нее шприц с транквилизатором — то ли с топазином, то ли с чем-то не менее мощным. Мы отнесли ее в мою машину и доставили в больницу. Мемориал Белла придерживался системы «сначала койка, бумажки потом», и Джим немедленно приступил к лечению. Потом назначил снотворное на девять вечера и мокрый компресс, если больная не угомонится.
Я подписала все нужные бумаги, предъявила кредитную карточку «Америкэн Экспресс», и мы поехали обратно в консультацию Джима, где он взял у меня кровь и мазок.
— Морин, куда ты отправила парня?
— Не думаю, что он имеет к этому отношение, Джим.
— Не рассуждай, как твоя дочка, глупая ты баба. Тут не гадать надо, а выяснять. Джим порылся в своем справочнике и позвонил своему коллеге в Гленнвилл.
— Мы найдем парня и пошлем его к вам. Есть у вас все необходимое для анализа по Моргану? Свежие реагенты, поляризатор и все такое?
— В студенческом-то городке, доктор? Можете прозакладывать последний доллар, что есть.
— Прекрасно. Мы его выследим и направим прямо к вам, а потом я буду ждать вашего звонка по этому номеру.
Нам повезло застать Дональда в общежитии.
— Дональд, ступай немедленно в доктору Ингрему. Он принимает в центре, напротив библиотеки Стюарта. Отправляйся сейчас же.
— А в чем дело, мама? — встревожился сын.
— Ночью позвони мне домой по надежному телефону, и я тебе скажу. Это не для вестибюля в общежитии. Иди прямо к доктору Ингрему и делай все, что он тебе скажет. Скорей.
Мы стали ждать звонка от доктора Ингрема. Тем временем ассистентка Джима подготовила мои анализы.
— Хорошие новости. Можете ехать на свой пикник с воскресной школой.
— Спасибо, Ольга.
— Жаль, что с девочкой такое стряслось. Но при современных лекарствах она будет дома через пару дней, такая же здоровая, как и вы.
— Слишком уж быстро мы их лечим, — пробурчал Джим. — Раньше, если кто-то подхватывал такое, это служило ему уроком. А теперь они считают это чем-то вроде насморка — так чего волноваться-то?
— Доктор, вы циник и плохо кончите, — сказала Ольга.
После мучительного ожидания наконец позвонил доктор Ингрем.
— Доктор, у вас есть основания подозревать, что пациент инфицирован?
— Нет. Но его следовало исключить согласно закону штата Миссури о венерических заболеваниях.