Читать интересную книгу Перерождение - Джастин Кронин

Когда все закончилось, Холлис натянул одеяло на застывшее лицо солдата. Тут проснулся Уидерс. Выпрямившись, Сара увидела: глаза раненого открыты, лицо блестит от пота.

— Санчо уже…

— Да, — кивнула Сара. — Соболезную, он ведь был вашим другом.

Уидерс не отреагировал, очевидно, думая о чем-то другом.

— Боже милостивый, ну и сон! — простонал он. — Я словно на самом деле там был…

Холлис мгновенно вскочил с ящика.

— Что он сказал?

— Сержант Уидерс, какой сон вам приснился? — настойчиво спросила Сара.

Уидерс содрогнулся, точно стряхивая неприятные воспоминания.

— Сон ужасный! А ее голос… А запах!

— Чей голос, сержант?

— Толстухи, — отозвался Уидерс. — Мерзкой толстухи, которая глотала дым.

Майкл оторвался от двигателя парализованной пятитонки и увидел, как Алиша во весь опор гонит коня по склону холма. Буквально через минуту она проскакала мимо него с криками: «Майор Грир! Майор Грир!» В чем дело, черт возьми?!

Рядом стоял Уилко и, разинув рот, наблюдал за бешеной скачкой. Следом за девушкой по склону спустился ее отряд.

— Доделай сам! — велел Майкл Уилко, а когда тот не отреагировал, вложил ему в руку гаечный ключ. — Давай, не тяни время. Пора отсюда уезжать!

Майкл зашагал по следам, которые оставил конь Алиши. С каждым ярдом усиливалось предчувствие: за холмом Лиш увидела нечто ужасное. Холлис с Сарой выбрались из грузовика и тоже заспешили навстречу Гриру и Алише. Лиш, едва оказавшись на земле, махнула рукой в сторону холма, прочертила в воздухе большой полукруг и, сев на корточки, стала что-то рисовать на снегу. Майкл приблизился и теперь слышал разговор.

— Какой еще легион? — спросил Грир.

— Они наверняка всю ночь шли. Следы совсем свежие.

— Майор Грир… — начала Сара, но тот предостерегающе поднял руку, тише, мол, помолчи.

— Какой еще легион, лейтенант Донадио?!

— Легион, о котором вам рассказывал Питер. Он движется прямо к той горе.

64

Тео проснулся от ощущения, что падает, кубарем катится в мир людей, открыл глаза и еще несколько минут пролежал неподвижно. «Приснился ребенок!» — подумал он и потянулся к Маусами. Вот она, рядышком, пошевелилась и подтянула колени к животу. Отсюда и странные ощущения: ему приснился малыш.

Он продрог, лоб блестел от пота. Неужели простуда? «Чтобы победить простуду, нужно пропотеть», — всегда говорила Учительница, да и мама тоже, гладя его пылающий лоб, когда он без сил лежал на кровати. С тех пор утекло столько воды, что жар и простуда превратились не просто в воспоминание, а в воспоминание о воспоминании. Он очень давно не болел и просто забыл, что при этом чувствуешь. Тео откинул одеяло и, встав, задрожал от холода: испаряющийся пот лишал его драгоценного тепла. Надо же, заснул в рубашке, в которой целый день колол дрова во дворе! Зато теперь они готовы к зиме: все закрыто-заперто-укупорено. Тео скинул промокшую от пота рубашку и достал из комода чистую.

В сарае обнаружились ящики с одеждой: штаны, рубашки, носки, термобелье, свитера из материала со сложным названием, ощупью напоминающего хлопок, — с некоторых даже магазинную упаковку не сняли. Кое-что повредили моль и мыши, но многое прекрасно сохранилось. Люди, закупившие эти вещи, явно запасались впрок.

Тео взял ботинки, дробовик и спустился на первый этаж. Огонь в камине догорел, превратив дрова в пепел. Сколько времени, Тео не знал, но чувствовал: близится рассвет. На ферме у них с Маус выработался определенный ритм: едва стемнеет — ложились спать, чуть рассветет — просыпались. Тео начал ощущать время по-иному, как нечто естественное, согласующееся с его биологическими часами, которые долгое время стояли, а теперь заработали. Отчасти это объяснялось отсутствием прожекторов, отчасти — атмосферой самого места. Маус прониклась ею еще в день первой рыбалки и, вернувшись с реки, заявила, что они здесь в безопасности.

Тео обулся, снял с крючка толстый свитер, проверил, заряжен ли дробовик, и вышел на крыльцо. За холмами, опоясывающими долину на востоке, небо уже порозовело. Первую неделю, пока Маус спала, Тео все ночи сидел на крыльце, и на заре сердце каждый раз сжималось от боли и грусти. Он с детства боялся темноты, боялся того, что она таит, и никто, даже отец, не рассказал ему, как прекрасно ночное небо. Никто не объяснил, что, глядя на него, прикасаешься к вечности, чувствуешь себя большим и при этом крошечным. Забыв о холоде, Тео любовался звездами и полной грудью вдыхал студеный ночной воздух, мгновенно разгонявший остатки сна. Раз встал, нужно развести огонь, чтобы Маус не просыпалась в холодном доме.

Тео спустился во двор. Несколько дней подряд он только и делал, что таскал из леса поваленные непогодой деревья и рубил дрова. Пила, которую он нашел, никуда не годилась: зубцы изъела ржавчина, зато топор оказался в самый раз. Теперь плоды его трудов аккуратным штабелем лежали и в амбаре, и под карнизом дома, заботливо укрытые брезентом. Высохшее за лето дерево наверняка будет хорошо гореть!

Тео шагал к приоткрытой двери амбара и думал о людях с фотографий, которые нашел в первую неделю. Интересно, они были счастливы? Других фотографий не попалось, а посмотреть в машине он догадался лишь пару дней назад. Толком не понимая, что ищет, Тео несколько минут бездумно сидел на водительском сиденье, нажимал на кнопки и щелкал выключателями. Наконец открылся бардачок, где лежал целый ворох карт, а под ними — кожаный бумажник, в одном из отделений которого хранилась карточка с надписью: «Налоговый комитет Юты, транспортный отдел». Чуть ниже стояли имя и адрес: «Дэвид Конрой, Мансард-плейс, д. 1634, гор. Прово, штат Юта». «Вот кто эти люди! Семья Конрой», — объяснил он потом Маусами, показав карточку.

Но почему амбарная дверь приоткрыта? Это он так оставил? Нет, Тео четко помнил, как закрывал ее накануне вечером. Тут из амбара донесся шорох.

Тео застыл, приказав себе не паниковать, и обратился в слух. Тишина. Полная тишина. Неужели померещилось?

По крайней мере, затаившийся в амбаре пока его не заметил. Тео понимал: если там вирусоноситель, у него всего один шанс, один выстрел. Может, вернуться в дом и предупредить Маусами? Только куда им бежать, где прятаться? Разумнее всего использовать элемент неожиданности, пока он еще есть.

Затаив дыхание, Тео двинул вперед цевье дробовика и услышал щелчок: патрон вошел в патронник. Из амбара раздался глухой шум, а следом… неужели зевок? Тео осторожно приблизил ствол к двери и открыл ее чуть шире. Тут из-за спины раздался шепот:

— Тео, что ты делаешь?

Длинная белая сорочка, распущенные по плечам волосы — Маусами напоминала призрака, парящего в предрассветной мгле. «Назад, Маус, скорее в дом!» — хотел сказать Тео и уже открыл рот, как дверь распахнулась настежь, с силой оттолкнув дробовик и незадачливого стрелка. Секундой позже грянул выстрел, и Тео швырнуло назад. Из амбара во двор метнулась тень.

— Не стреляй! — закричала Маусами.

Собака! В амбаре сидела собака!

Пес замер совсем рядом с Маусами и поджал хвост. На густой серебристо-серой шерсти чернели крупные пятна. Пес словно кланялся Маус: смиренно наклонил голову и опустил уши. Казалось, он не знает, бежать или бросаться в атаку.

— Маус, осторожно! — шепнул Тео, которому совершенно не нравился сдавленный рык пса.

— Он ничего мне не сделает, правда, малыш? — Маус села на корточки и протянула псу руку: на, мол, обнюхай. — Голодный, да? Вот и залез в амбар, чтобы чем-нибудь поживиться…

К досаде Тео пес стоял между ним и Маус — стрелять нельзя, даже если кусаться начнет. Решив использовать дробовик как дубинку, Тео неслышно шагнул вперед.

— Опусти ружье! — велела Маусами.

— Маус, послушай…

— Тео, я серьезно! — Маус ласково улыбнулась псу. — Иди сюда, малыш! Давай покажем этому парню, какой ты славный. Ну, обнюхай мамину руку!

Пес сделал полшага вперед, попятился, затем все-таки шагнул к Маусами, уткнулся носом в протянутую руку, а потом на глазах изумленного Тео начал лизать. В следующую секунду Маус уже сидела на земле, гладя голову и мохнатый загривок пса.

— Вот видишь! — засмеялась она, когда пес, дрожа от удовольствия, чихнул ей прямо в ухо. — Какой чудесный пес! Как тебя зовут, малыш? У тебя есть имя?

Тео сообразил, что до сих пор стоит с занесенным над головой дробовиком, и, смутившись, быстро его опустил.

— Надеюсь, он на тебя не обиделся! — снисходительно кивнула Маусами. — Не обиделся, правда, малыш? — Она погладила жесткую серую холку. — Надо же, одни ребра! Ну, как насчет завтрака?

Над холмами встало солнце — наступило утро, которое послало им серого пса.

— Конрой, — проговорил Тео и встретил вопросительный взгляд Маус. Пес лизал ее ухо и до неприличия нежно терся о щеку. — Мы назовем его Конроем.