Читать интересную книгу Перерождение - Джастин Кронин

Питер спешился и открыл сумку. Винтовки, запасные обоймы, пара пистолетов и связка гранат — Питер перебирал их, не зная, на что решиться.

— Передайте майору мою благодарность и еще… — Он вытащил из-за пояса нож и вручил Юстасу. — Вот подарок.

— Не понимаю, — нахмурился Юстас. — Вы нож мне отдаете?

— Возьмите, возьмите! — настаивал Питер.

Юстас принял нож осторожно, с явной опаской и целую минуту разглядывал, словно диковинку из леса.

— Просто передайте майору Гриру. Он поймет, — заверил Питер и повернулся к Эми, которая подставила лицо снежным хлопьям. — Готова?

Девочка кивнула. Она улыбалась, а снежинки на ее ресницах и волосах сверкали, как алмазы. С помощью Юстаса Питер взобрался в седло и взял поводья. Ворота открылись. Питер в последний раз взглянул на казарму, но чуда не случилось. «Прощай! Прощай навсегда!» — подумал он и, пришпорив коня, погнал его навстречу рассвету.

Часть 10

ГОРНЫЙ АНГЕЛ

Один как перст в глушиЯ жизнь свою в сомненьях проведу.Там лишь любовь меня найдетНа радость или на беду.

У. Рэли, «Гнездо Феникса»62

К полудню они вернулись к реке. Ехали молча. Набирающий силу снегопад наполнял лес призрачным светом. У берегов река подмерзала, темная вода лениво текла по сузившемуся руслу. Эми прижалась к спине Питера и задремала, обвив тонкими руками его пояс. Питер чувствовал тепло девочки и мерное движение ее груди. Из ноздрей коня валил пар, пахнущий сеном и землей. В деревьях перекликались черные птицы, но их голоса заглушал вездесущий снег.

В снежной тишине нахлынули воспоминания — образы прошлого дымкой проплывали перед мысленным взором Питера. Вот мама незадолго до кончины: он заглянул к ней в спальню, увидел очки на прикроватном столике и почему-то сразу понял, что конец близок; вот Тео на энергостанции осматривает его распухшую лодыжку, а вот брат стоит на крыльце фермы вместе с Маусами и провожает их в путь; вот Тетушка на своей душной кухне, вот чашка с ее ужасным чаем; вот их отряд за день до отъезда из бункера: они пьют виски, смеются над шуткой Калеба и не подозревают, что ждет впереди; вот Сара утром после первого снегопада: сидит с дневником на коленях, щурится на солнце и говорит, что в лесу красиво; вот Алиша…

Алиша…

Они свернули на восток и из знакомого предгорья попали в объятия лесистых, одетых в белое гор. Снег пошел медленнее, прекратился, пошел снова. Начался подъем, и Питер сосредоточил внимание на малейших деталях: на медленном, но ритмичном шаге коня, на старых кожаных вожжах, которые сжимал в кулаке, на легком прикосновении волос Эми к своей шее… Почему-то все они казались неизбежными, как эпизоды сна, приснившегося много лет назад.

Когда стемнело, Питер расчистил на берегу место и соорудил из брезента навес. На сырых ветках костер не разведешь, но под раскидистыми кронами деревьев нашлось достаточно хвороста. Свой нож Питер подарил Гриру, но в рюкзаке лежал маленький складной ножичек, которым он открыл консервы. Они с Эми поужинали и заснули, прижавшись друг к другу, чтобы было теплее.

Проснулись окоченевшими. Снегопад закончился, небо стало пронзительно голубым. Пока Эми разводила костер, Питер отправился на поиски коня, который ночью оборвал привязь и исчез. В любой другой день Питер бы запаниковал, но тем утром почему-то даже не встревожился. Коня он выследил ярдах в ста ниже по реке — вороной разворошил снег у замерзшей воды и щипал травку. Мешать не хотелось, и Питер немного постоял, наблюдая, как конь завтракает, а потом повел его в лагерь. Эми смешала сыроватые иголки с хворостом и сумела развести дымный костерок. Они съели по банке консервов, запили холодной водой из реки и погрелись у костра. Питер не спешил, предчувствуя, что это их последнее спокойное утро. Оставшийся на западе гарнизон наверняка опустел и затих: солдаты уже выступил на юг.

— По-моему, мы почти у цели, — сказал он Эми, взваливая рюкзаки на коня. — Осталось миль пять, не больше.

Девочка молча кивнула. Питер подвел вороного к поваленному непогодой дереву, вскарабкался на ствол, влез на коня, придвинул к себе рюкзаки и наклонился к Эми: давай, мол, садись.

— Скучаешь по друзьям? — спросила девочка.

Питер взглянул на заснеженные вершины деревьев. Утро выдалось на диву солнечным и безветренным.

— Да, скучаю. Но я справлюсь, ничего страшного.

* * *

Через некоторое время добрались до развилки. Вот уже несколько часов они скакали по дороге, точнее, по тому, что от нее осталось. Чувствовалось, что земля под снегом ровная и плотная, а по сторонам то и дело мелькали ржавые ограждения и указатели. Они углублялись в узкую долину, обрамленную высокими серыми скалами. Тут дорога разветвлялась: одна тропа бежала вдоль реки, другая пересекала ее по изогнутому мосту на облепленных снегом балках. На противоположном берегу дорога снова шла в гору и терялась среди деревьев.

— Куда сейчас? — спросил Питер.

— На тот берег, — после небольшой паузы ответила девочка.

Они спешились. Рыхлый снег доходил Питеру почти до колен. Ближе к берегу стало ясно: деревянное полотнище моста исчезло, вероятно, сгнило. До противоположного берега ярдов пятьдесят — по балкам они с Эми переберутся, а вот конь — точно нет.

— Уверена? — спросил Питер. Девочка стояла рядом, щурясь на ярком свету. Озябшие ладони она, как и Питер, прятала в рукавах.

Эми кивнула.

Питер опустил рюкзаки на снег. Привязывать коня к дереву, чтобы ждал их возвращения, рука не поднималась. Он не виноват, что не может перебраться через мост, не оставлять же его на верную гибель! Питер разнуздал вороного, хлопнул его по крупу и приказал: «Беги!» Никакой реакции. Пришлось хлопнуть сильнее: «Но! Но!» Потеряв терпение, Питер замахал руками и заорал во все горло: «Ну же, беги, беги!» Конь даже не шевельнулся, его большие блестящие глаза непонимающе смотрели на них с Эми.

— Упрямая скотинка, никак убегать не желает!

— Ты лучше спокойно объясни ему, чего именно хочешь.

— Эми, это же конь, а не человек!

Как ни странно, случившееся дальше не слишком удивило Питера: Эми подошла к вороному, обняла его за шею и заглянула в глаза. Конь беспокойно взбивал снег копытами, но от прикосновений Эми угомонился и вдохнул, широко раздув ноздри. Целую минуту девочка и конь стояли, не отрывая взгляд друг от друга. Наконец конь отступил на несколько шагов и медленно пошел в обратном направлении. Вот он пустился стремительным галопом и вскоре исчез за деревьями.

— Все, можно идти, — надев рюкзак, объявила Эми.

Ну что тут скажешь? Разумнее всего казалось промолчать.

Они быстро спустились к мосту. Озаренная солнцем вода сверкала так, что болели глаза, словно на пороге замерзания ее светоотражающие свойства многократно увеличились. Питер помог Эми перебраться через брешь между балками, передал ей рюкзаки и перелез сам.

Проще и безопаснее всего было двигаться по краю моста — держась за поручень, перебираться с балки на балку. Холодный металл обжигал руки, приходилось поторапливаться. Эми ловко и уверенно перепрыгивала с балки на балку. Питер едва за ней поспевал. Проблема заключалась не в прочности балок, а в том, что их покрывал тонкий слой льда, припорошенный снегом. Дважды Питер поскальзывался: ноги разъезжались, руки отчаянно цеплялись за холодный металл поручня. Не упадет он, ни за что не упадет! Быть в шаге от цели и утонуть в горной реке — ну уж нет, увольте! Когда добрались до противоположного берега, Питера колотил озноб, ладони онемели. Хотелось развести костер и согреться, но привал казался непозволительной роскошью: тени удлинились, короткий зимний день стремительно догорал.

За рекой начался подъем. Питер искренне надеялся, что там, куда они вот-вот попадут, найдется пристанище. Иначе до утра им не дотянуть: если не прикончат вирусоносители, мороз точно доконает. В такой холод главное — двигаться. Эми уверенно шагала вперед, и Питер старался поддерживать темп. Разреженный воздух обжигал легкие, деревья стонали от ветра. Через некоторое время Питер обернулся — долина и ползущая по ней река остались далеко внизу. Они с Эми были в царстве теней, в зоне вечных сумерек, а за долиной уходящие на север и на восток горы купались в алых лучах заката. «Эми ведет меня на вершину мира, — подумал Питер. — На самую вершину мира».

С наступлением вечера Питер понял: они попали в настоящий лабиринт, и то, что ему казалось вершиной, было лишь гребнем, одним из многих на пути к высшей точке горы. Холод и ветер делали каждый следующий ярд восхождения сложнее предыдущего. Чуть западнее начинался отвесный спуск — обрыв, иначе не скажешь. Питер промерз до мозга костей и отчаянно корил себя за то, что отпустил коня. В крайнем случае можно было вернуться к реке, перебраться через мост и… Мерин вполне мог и согреть их с Эми, и защитить от непогоды. Убить любимца Грира — настоящее преступление, еще пару часов назад Питер и думать о таком не мог, но сейчас, когда на горы надвигалась ночь, понял, что способен не только думать, но и совершить.