Читать интересную книгу Забайкальцы (роман в трех книгах) - Василий Балябин

— Ребята, — заговорил рябой длинноногий приискатель, — а ведь у Кехи у покойного тоже было золото.

— Было, наверное.

— А чего же его не взяли-то? Разделили бы теперь алибо гульнули на его артелью где-нибудь.

— В самом деле, — Микула почесал за ухом, оглянулся на Яшку. — Как же это мы не догадались, Яков, а?

Тот лишь рукой махнул: «Отстань».

— Обчистил Кеху Шкаруба, — Микула горестно покачал головой, вздохнул. — То-то он расщедрился, на поминки зазвал нас. А мы то, дураки, за чистую монету приняли.

* * *

К вечеру того же дня таежная тропинка снова вывела приискателей на трактовую дорогу. Спускаясь по каменистому косогору в падь, где пролегла дорога, дальнозоркий Яков первый заметил далеко впереди группу всадников, едущих в эту сторону.

— Хунхузы! — воскликнул Яков и, остановившись, оглянулся на своих артельщиков. — Хоронись, братва, живее. Да хорошенько, а то, не дай бог, обнаружат, так они из нас нарвут щетины.

В те времена не в редкость бывало, что с китайской территории на нашу выходили вооруженные шайки разбойников — хунхузов. Они рыскали по тайге, нападали на прииски, убивали и грабили приискателей. Поэтому Яшке не пришлось повторять приказания, все его артельщики как растаяли — вмиг попрятались за камнями и деревьями, а сам Яков пристроился на мыске между двух камней, заросших вереском. Отсюда ему хорошо было видно всю дорогу.

Ждать пришлось недолго, всадники ехали на рысях. Впереди две пароконные подводы, позади человек десять вершных.

И вот кавалькада путников поравнялась с мыском, где залегли приискатели. Теперь Якову было видно их всех. Передней парой правил седобородый старик в козлином ергачке и барсучьей шапке, позади него на возу сидела женщина в черном полушубке и сером шерстяном платке, сбоку телеги верхом на кауром коне ехал черноглазый, обросший небольшой бородой человек в черном ватнике и барашковой шапке. Разговаривая с женщиной, всадник называл ее Олей, упоминая при этом какого-то товарища Иванова.

Второй подводой руководил человек в шипели со следами споротых погон. Обе телеги тяжело нагружены чем-то, укрыты брезентом, спины и бока лошадей взмокли, потемнели от пота. Позади телег ехали десять всадников, иные вели в поводу заводных лошадей, навьюченных мешками и ящиками. Всадники, как на подбор, все молодые, статные, и, хотя ни на одном из них не видно оружия, а одеты все в крестьянские ватники и шапки, по их выправке, посадке на лошади Яков определил, что это люди военные, из казаков. Он хорошо видел их лица, улавливал обрывки речи, заглушаемой стуком колес и топотом копыт.

После того как все они проехали и скрылись за поворотом дороги, Яков поднялся из-за камня, свистнул, и приискатели начали выходить из укрытия.

— Это кто же такие? — полюбопытствовал один.

— Военные, видать, — ответил Микула Беда. — Хоть и понадевали хрестьянскую лопоть, а видать, что не мужики, все в сапогах, ни на одном, окромя кучера, ичигов нет. Я так думаю, что это командиры советские. Красную-то гвардию ихнюю, слыхать, распустили; какие по домам разошлись, а другие в тайгу подались от белых властей спасаться.

— Вот что, ребята, — заговорил Яков. — Что это за люди, не наше дело. А в случае, ежели кто будет расспрашивать, говорите одно: никого не видели, не знаем — и делу конец.

— Это-то верно, — согласился Микула, — не зря говорят: знайку ведут, незнайка на печке лежит. Так что, в случае чего, лучше уж на печи отлежаться.

— Пошли, ребята, надо засветло до Кислого Ключа дотопать.

— Пошли.

Глава III

Всадники, которых видели приискатели, в тот же день к вечеру прибыли на постоялый двор Шкарубы.

Спешившись у ворот, все они следом за телегами прошли в ограду, где их уже поджидал сам Шкаруба.

— Моя фамилия Климов, — обмениваясь приветствиями, заговорил с хозяином высокий чернявый человек в крестьянском ватнике и барашковой шапке-ушанке. — Это вот, — приезжий показал на голубоглазую женщину, — моя жена Ольга Андреевна. Нас всего тринадцать человек, едем на прииск Лебединый, думаем пробыть у вас денька два, можно будет?

— Чего же не можно-то, для того и постоялый содержим, — гладя атласную бороду, ответил Шкаруба. — Кони-то все ваши?

— Двадцать лошадей, корм для них найдется у вас?

— Есть сенцо, то же самое и овес. А вы, извиняюсь, деньгами-то какими будете рассчитываться?

— А какими вам хочется?

— Да уж всего бы лучше серебром.

— А если бумажными?

— Тогда уж романовскими, ежели керенки алибо молотки сибирские, так они нам вовсе без надобности.

— Что ж, можно будет и романовскими.

— Располагайтесь как дома.

Пока Климов договаривался с хозяином постоялого о плате, его спутники распрягли, расседлали лошадей, привязали их к заборам; тяжело нагруженные, укрытые брезентом телеги закатили в сарай, туда же занесли седла и вьюки. А когда пошли в избу, то одного из своих товарищей понесли на руках, он, как выяснилось позднее, был ранен в ногу сегодня утром при стычке с шайкой хунхузов.

Раненого уложили на нары, за ним неотступно ухаживала жена Климова.

Трое из приезжих принялись растапливать печь, готовить ужин, остальные, поскидав с себя деревенские ватники и шапки, уселись вокруг стола. Все они оказались в гимнастерках и брюках военного покроя, потому-то Шкаруба, появившись в избе, с первого взгляда определил, что это за народ.

«Военные, сразу видать, военные, большевики небось, из этой их Красной гвардии», — подумал он про себя, вслух же сказал:

— Как насчет пропитания-то, господа хорошие? Ежели потребуется, то у меня и мясцо имеется, и сало копченое, и водочка найдется для добрых людей.

— Хорошо, — ответил хозяину Климов и кивнул одному из сидящих за столом: — Андрей, займись-ка этим делом, помоги Тихону получить, что надо.

— Да и водки-то прихватите, хоть по бутылке на двоих, — пробасил сидевший рядом с Климовым широкоплечий кареглазый детина.

Климов только улыбнулся в ответ да кивком головы подтвердил свое согласие.

В своем предположении, что его постояльцы люди военные, Шкаруба не ошибся. Тот, что назывался Климовым, на самом деле был Сергей Георгиевич Лазо, а кареглазый здоровяк, заказавший водку, — Фрол Емельянович Балябин. Судьба вновь свела их вместе. После Урульгинской конференции они решили до поры до времени укрываться в тайге, откуда установить связь с революционными организациями рабочих, ушедших в подполье, а по весне возглавить повстанческое движение. Они не сомневались, что трудовой народ не потерпит контрреволюции и восстанет против власти белогвардейских атаманов. Вместе с Лазо пошли в тайгу жена его Ольга Андреевна и адъютант, забайкальский казак Андрей Корнеев.

С Балябиным пришли с Даурского фронта девять человек: его неразлучные друзья и боевые товарищи Георгий Богомягков и Степан Киргизов, адъютанты Иван Швецов и Врублевский, политработники фронта Иван Кириллов и Подгурский, а также и брат Фрола Семен, такой же рослый здоровяк и силач, только волосом светло-русый и более веселого нрава. На Даурском фронте Семен был начальником конного запаса, а в царской армии служил в батарее наводчиком, потому-то и теперь еще носил красные лампасы. Из рядовых казаков с Фролом пришли двое — его вестовой Тихон Бугаев и Егор Ушаков.

Не сбылась надежда Егора увезти в этом году Настю с сыном к себе в Верхние Ключи и зажить с ними припеваючи. Но хотя и горевал он, скучал по Насте, однако старался этого не показывать, надеясь, что весной снова пойдет воевать за советскую власть, за свое и Настино счастье.

— А зиму-то как-нибудь переживем в тайге, не пропадем, — рассуждал он, помогая Тихону чистить к ужину картошку.

— Переживе-ом, — согласился Тихон. — Вот бы картошки запасти побольше, надо с хозяином потолковать, не продаст ли мешка три-четыре.

Получать от хозяина продукты пошли Корнеев, Семен Балябин и Тихон с Егором.

— Сюда, ребятушки, сюда, — приглашал Шкаруба, широко распахнув дубовую дверь амбара. Засветив стеариновую свечу, поднял ее над головой. — Проходите, выбирайте, что надо.

В амбаре тесно от множества кулей, ящиков и бочек. Недалеко от двери здоровенная чурка с воткнутым в нее топором, рядом большие гиревые весы, а на задней стене, на железных крючках, висят окорока, копченая говядина и свинина.

— Берите, ребятушки, вот эту тушу-то, да топором ее на чурке — и на весы, — распоряжался хозяин, — а под водку-то давайте ведро. Сколько вам, семь бутылок, что ли?

— Мало будет, — Семен переглянулся с Корнеевым. — Ну что это, бутылка на двоих, как слону дробина, уж по бутылке-то на брата надо, давай, дядя, тринадцать бутылок.

— Подожди, подожди, — запротестовал Корнеев, — ведь Ольга-то пить не будет, то же самое Подгурский, да и сам-то… Климов.