Читать интересную книгу Мы — есть! - Иар Эльтеррус

— Именно, — ухмыльнулся лор-капитан. — Кстати, господа. Основа русского легиона ордена Аарн уже создана. Командиром легиона назначен многим из вас известный полковник Бурцев Александр Владимирович. Его заместителями стали с присвоением им званий дварх-майоров есаул Борохов Михаил Петрович и подполковник Малышев Леонид Георгиевич.

Вперед вышли трое людей, одетых, как и остальные, в черно-серебристую форму ордена. Высокий, выглядящий аристократом мужчина лет тридцати с чем-то. Шатен. Правильные очертания лица, жесткие губы, прямой нос. Второй пониже, несколько сутуловат и хромал на левую ногу. Щека на худом лице то и дело дергалась в нервном тике. Третий был совсем невысок, плотен и уже далеко не молод. Лет пятидесяти, наверное. Короткий ежик седых волос, дымящаяся трубка в руке, длинные, вислые, седые усы.

— А я все думал, вы ли это, Александр Владимирович, или мне мерещится, — широко улыбнулся артиллерийский полковник. — Рад видеть живым. Слышал, что ваша дивизия под Перекопом полностью легла, был уверен, что и вы там остались…

— Только ранило, — усмехнулся тот. — И я рад видеть вас живым, Сергей Васильевич. Приглашаю ко мне третьим дварх-майором, я вас не первый год знаю, сработаемся.

— Надо подумать, — вздохнул полковник. — Дело-то непростое, родину навсегда покидать.

— А нас на родине только расстрел ждет, — передернул плечами Бурцев. — Знаете без меня, что случилось с поверившими обещаниям Белы Куна. А в эмиграции? Кому мы там нужны, признаться? Слыхали, небось, каково приходится русским эмигрантам в том же Константинополе?

— Слыхал, — скривился артиллерист. — Ладно, вы правы, думать особо не о чем. Раз меня готовы взять, то глупо отказываться. Что нужно делать?

— Сказать Призыв, — ответил вместо Бурцева лор-капитан. — Три слова, Арн ил Аарн.

Полковник пожал плечами и повторил сказанное. На мгновение его окутала белесая дымка, а затем над амфитеатром грянула торжествующая птичья трель. Комбинезон артиллериста ни с того, ни с сего изменил цвет, став черно-серебристым. Он потерял мешковатость, плотно обтянув тело дернувшегося не ожидавшего такой подлости от одежды человека. На плече полковника появилось тусклое Око Бездны и медленно разгорелось багровым огнем. Он с изумлением осмотрел себя и потряс головой, пытаясь избавиться от наваждения. Но ничего не изменилось, его форма действительно из темно-серой стала черно-серебристой.

— Рад приветствовать, брат мой! — радостно рассмеялся лор-капитан. — Не надо беспокоиться по поводу формы, она живая и изменяется под потребности носящего ее человека. В момент Избрания она перешла в состояние парадной формы ордена.

— И что теперь? — спросил полковник, все еще косясь на горящее на его плече Око Бездны.

— Звание присвоите вы? — спросил Бурцев, поворачиваясь к лор-капитану.

— Зачем? — пожал плечами тот. — Вы командир легиона, это в вашей власти.

— Хорошо. Прошу дварха станции зафиксировать мой приказ по легиону без имени.

— Слушаю, — раздался с потолка гулкий голос.

— Приказываю присвоить полковнику Анищеву Сергею Васильевичу звание дварх-майора и назначить его третьим заместителем командира легиона без имени.

— Зафиксировано.

— Благодарю, — кивнул Бурцев. — Вот и все. Прошу на сцену, господин дварх-майор.

— Есть! — вытянулся тот и начал пробираться между рядами переговаривающихся офицеров вниз.

А они никак не могли успокоиться. У большинства было две полоски, а значит, имелись и варианты. Но что выбрать? Ни один не знал. О том, как жилось эмигрантам в той же Франции, офицеры хорошо знали, и не больно-то хотели испытать такую жизнь на собственной шкуре. Но из Франции или из Турции был шанс когда-нибудь вернуться домой, в Россию. Пусть очень малый, призрачный, но был. А попав на этот Фарсен, домой не вернешься. Никогда. Потому подумать нашлось о чем. Однополосочные ощущали себя не своей тарелке, да и остальные нехорошо косились на них. Многие из них лихорадочно припоминали свои неприглядные поступки, пытаясь понять, что именно сделало их изгоями. Очень не хотелось, чтобы о таких поступках узнали все вокруг. Потому они молчали, не рискуя протестовать и вообще обращать на себя лишнее внимание.

Артемий смотрел на собственный рукав, на котором горело три полоски. Самое странное, что у остальных троих приятелей то же самое. Если честно, он не слишком понял, что здесь такое происходит. Учитель в церковно-приходской школе когда-то давно рассказывал что-то о звездах и других мирах, но шебутные мальчишки пропустили его рассказ мимо ушей. Понятно только, что домой не вернуться, краснюки не простят. А эти Аарн зовут на службу людей, у которых три полоски. Да и то, никогда ни он, ни Пашка не бросили бы раненого товарища по оружию умирать. Сами бы подохли, но дотащили до своих. Он снова покосился на ухмыляющегося в усы Михал Петровича и вспомнил, как еще мальцом вместе с ватагой пацанов бегал за бравым казаком, когда тот возвращался на побывку домой. И командиром есаул оказался хорошим, как отец родной заботился о молодых, всегда следил, чтобы голодными не остались, чтобы оружие в порядке было, чтобы конь был обихожен. Строг, конечно, но куда без этого? Нет, лучшего командира не найти. Раз дядька Михась в этом ордене, то и ему туда дорога.

— Господа! — снова заговорил лор-капитан. — Мы никого из вас принуждать ни к чему не собираемся. Решение за вами. А сейчас вам хочет сказать пару слов генерал Гласс, военный министр Конфедерации Фарсен.

Вперед вышел плотный, черноволосый мужчина лет шестидесяти, одетый в темно-зеленую, пятнистую форму с незнакомыми погонами с одним золотым листом. Его кожа казалась слегка желтоватой, глаза неожиданно ярко-зелеными.

— Здравствуйте, господа офицеры! — негромко сказал он, но его услышали в каждом уголке амфитеатра.

— Здравия желаем, господин генерал! — единым порывом встали на ноги тридцать тысяч человек, было в этом генерале что-то такое, что заставляло подчиняться ему охотно, не прекословя.

— Вольно, — добродушно проворчал он, и офицеры постепенно расселись. — Как вы знаете, несколько месяцев назад в нашем мире закончилась война. Страшная война, в которой погибло больше половины населения. Четыре миллиарда человек. Мы искренне благодарны нашим друзьям из ордена Аарн, пришедшим к нам на помощь в тяжелую минуту. Сейчас мы отстраиваемся, заново учимся жить в мире. Однако мир миром, а армия должна быть сильна. Мы не хотим повторения случившегося и отдадим ради этого все. Но Фарсену катастрофически не хватает людей. Особенно, опытных и толковых офицеров. Мы рады предложить желающим гражданство Конфедерации. Даже, если эмигранты не захотят служить в армии. Офицерам же предлагаем очень хорошие условия. Высокое жалование, бесплатное медицинское обслуживание, бесплатное жилье для них и их семей. И масса иных льгот. Холостым будет нетрудно найти себе пару, молодых женщин осталось в живых чуть ли вдвое больше, чем мужчин. Если кому что неясно, прошу задавать вопросы.

— Вы сказали о семьях, господин генерал, — встал какой-то высокий, худой офицер с погонами подполковника. — Но многие из нас не знают, где наши семьи, живы ли наши родные. Мы не можем уехать, пока не будем знать, что с ними.

— Никаких проблем, господа, — снова вышел вперед лор-капитан. — Ваших родственников найдем и вытащим мы. Для примера. Господин подполковник, прошу вас как можно тщательнее вспомнить лица ваших родных. Также прошу дварха станции помочь в поисках.

— Сделаю, — снова проворчал голос с потолка. — Меня, кстати, зовут Фарнарх, а не дварх станции, драгоценный наш альфа-координатор.

— Приношу свои извинения, Фарнарх, — ухмыльнулся тот. — Постараюсь исправиться.

— От тебя дождешься, — иронично фыркнул тот. — Скорее мета-корабль у нас политического убежища попросит. Ладно, к делу. Господин подполковник, повторяю просьбу альфа-координатора. Вспомните, пожалуйста, лица ваших родных.

— Вспоминаю, — пожал тот плечами. — Но зачем?

— Сейчас увидите, — ответил Фарнарх.

Пару минут длилось молчание.

— Так, кое-что нашел, — снова заговорил дварх. — Вашего старшего брата и его жены нет в живых. Но ваша племянница, мать и жена живы. Сейчас они находятся в городе Рязань. Кстати, поздравляю. Два года назад у вас родился сын.

В воздухе вспыхнуло изображение небогатого домишки. В комнате с облупленными стенами почти ничего не было, только стол, несколько табуреток, сундук и большая железная кровать. Топилась буржуйка. Около стола сидела молодая женщина с седой прядкой, выбившейся из-под платка, и что-то рассказывала двух-трехлетнему мальчишке с большими черными глазами. Она была одета в когда-то приличное платье, сейчас выглядящее сущими обносками. Неподалеку от нее съежилась на сундуке мрачная девочка лет четырнадцати и что-то шила. В этот момент в комнату зашла пожилая женщина с парящим чугунком в руках. Она что-то сказала и поставила чугунок на стол.