Грязнов принимал горячее участие во всех беседах. Ризаматов — наоборот, больше молчал. Он только с любопытством разглядывал спутников или смотрел в окно. За этим занятием он проводил большую часть времени.
Незнакомые земли мелькали мимо и навевали далекие, грустные воспоминания. Почему-то становилось тягостно, будто старое возвращалось вновь, напоминая о себе руинами зданий, воронками от снарядов и бомб, рытвинами старых окопов и траншей...
Поезд шел к Берлину. Позади остались Кутно, Познань, Франкфурт.
Германия... Когда пересекли границу, Алим заволновался. Впрочем, волнение испытывали все, это было заметно. Пассажиры потянулись к окнам, смолкли. Германия! Отсюда пришла страшная война. Отсюда ползла смерть, опустошившая земли, города. Отсюда летели бомбардировщики на Варшаву, Киев, Минск. Стоило лишь закрыть глаза, как возникали картины прошлого: рвущиеся бомбы, умирающие люди, бегущие по дорогам дети...
Тишину нарушил голос одного из студентов:
— Здесь мы были в сорок пятом году...
И сразу начались воспоминания: вон за тем домом шел бой, у этой станции разгромили батальон эсэсовцев, у той деревни подбили два танка...
Чем дальше на запад уходил поезд, тем больше было воспоминаний. Этими дорогами наступала Советская Армия, громя гитлеровские полчища. Враг, истекая кровью, откатывался к Берлину. Бои шли день и ночь...
А сейчас в окна глядели мирные поля, осенние нивы золотились на солнце, голубело светлое небо... Алим хорошо различал столь знакомые красноватые крестьянские дома с высокими крышами, деревянные изгороди, прямые ленты дорог. Вот роща, к ней тянется тропинка, извиваясь между посевами. По тропинке идет старик в шляпе, на плече у него лопата. Ризаматову кажется — это Вагнер. Такой же седой, в такой же шляпе и с лопатой. А может быть, действительно Вагнер, он ведь собирался уйти из американской зоны оккупации. Мысль увлекает и радует Алима, он касается плеча Андрея и, показывая на старика, говорит:
— Похож на Вагнера.
Андрей кивает головой, он, наверное, сам думает об этом.
— Где он теперь?..
— Здесь, здесь, конечно, — отвечает уверенно Алим и смотрит на скрывающегося в роще старика.
Долго делились воспоминаниями о старом друге. Алим уже рисовал себе встречу с Альфредом Августовичем и обязательно скорую.
Поезд ворвался в застекленную галлерею вокзала Шлезвигер и застыл у перрона. Был мягкий августовский вечер, теплый и ясный. Все вокруг сверкало праздничными огнями, гремела музыка, слышались радостные приветствия. Выбраться из вагона было не так-то просто. Встречать делегатов пришли немецкие юноши и девушки. Перрон заполнила молодежь в синих блузах, пионеры с живыми цветами. Андрей и Алим едва успевали отвечать на приветствия, каждому хотелось пожать руку делегатам. Кто-то взял их чемоданы, а взамен протянул огромные букеты. Звучали звонкие девичьи голоса. Говорили на польском, немецком, французском, английском языках. Огромный кишащий поток нес Андрея и Алима к выходу. И лишь только они оказались на улице, их оглушила громкая песнь. У вокзала стояли тысячи людей — они пели песнь о дружбе народов, торжественную, светлую песнь. Алим невольно улыбнулся. Он любил эту песнь и всегда подпевал товарищам на вечерах, демонстрациях. Он не ожидал услышать здесь, в Берлине, так далеко от его родины, песнь, созданную советским поэтом и композитором. Слов нельзя было разобрать, потому что пели по-немецки, и по-французски, и по-итальянски. Алим невольно подумал: «Вот так же поет молодежь в Париже, Риме» Лондоне, везде, где есть такие смелые юноши и девушки». Он стоял и улыбался. Ему было необыкновенно хорошо среди этой большой юной толпы, казавшейся одной дружной семьей.
Утро началось со знакомств. Вся гостиница была занята делегатами. Церемонии были отброшены: заходили запросто друг к другу в номера, жали руки, говорили. Говорили обо всем, но начиналась беседа обязательно со слова «Москва». Это были и вопрос и ответ в то же время. Андрей и Алим кивали головами — да, из Москвы, и вошедшие улыбались, потом показывали на себя — Бомбей! — Или — Мельбурн! Или — Италия, Вьетнам, Египет... Все советские делегаты были в центре внимания, в их номерах постоянно были гости.
После завтрака представитель Берлинского комитета Союза свободной немецкой молодежи пригласил делегатов осмотреть город, познакомиться с местами, где будут происходить массовые выступления в дни Международного фестиваля студенческой молодежи.
Желающих принять участие в экскурсии оказалось много и пришлось создать несколько групп. Из гостиницы вышли на Фридрихштрассе, и молодой экскурсовод, вероятно, впервые в жизни выполнявший эту роль, с воодушевлением стал рассказывать о восстановлении Берлина. Советский сектор силами самих берлинцев почти восстановлен, западные секторы попрежнему лежат в развалинах. Американские, английские и французские оккупационные власти умышленно не ведут работ по восстановлению города, все деньги, выколоченные из населения, идут на создание западно-немецкой армии, на подготовку к войне.
Спустились в метро. Андрей и Алим были поражены мрачным видом туннеля. Мрачные, сырые коридоры, тусклое освещение, серый камень. Невольно вспомнились светлые станции-дворцы московского метрополитена, солнечносияющий мрамор, высокие своды, скульптуры, художественная отделка стен. А здесь — мрачное, унылое подземелье, катакомбы какие-то. Экскурсовод словно понял взгляд московских гостей и сказал:
— Наше метро строили капиталисты, они не думали об удобствах населения, им нужны были только барыши.
Из метро поднялись на Потсдамскую площадь. Юноша продолжал показывать город, объяснял его достопримечательности. Экскурсия вышла на автомагистраль «Ост-Вест». Когда-то кайзеровская Германия, лелея планы завоеваний земель на востоке, дала этой улице символическое название. По мысли прусских генералов магистраль должна была стать началом кровавого пути немецких армий на поля Польши и России. Руины у Александровской площади, которую осматривали экскурсанты, красноречиво говорили сегодня, чем кончилась эта затея.
По Унтер-ден-Линден вышли к Бранденбургским воротам. Через эти ворота в 1933 году маршировали фашистские молодчики, неся с собой коричневую чуму, а в 1945 году через эти же ворота толпы пленных фашистов прошагали под конвоем воинов Советской Армии.
Недалеко от Бранденбургских ворот произошел случай, надолго запомнившийся Андрею и Алиму. На границе Западного и Восточного Берлина толпился народ. Улицу преградили штуммовские полицейские, не пропуская молодежь в восточный сектор. Откормленные, вооруженные американскими пистолетами и дубинками, они теснили толпу. Молодежь не расходилась. Наоборот, толпа увеличивалась, подходили все новые группы юношей и девушек. В руках у них были плакаты с изображением голубя мира. Одна из девушек протиснулась с плакатом вперед. Полицейский вырвал из ее рук голубя и бросил на мостовую. Но сейчас же несколько человек оттолкнули полицейского, подняли изображение голубя высоко над головами и прокричали: «Мир — миру!».