– Весной мы рассчитываем на спасение, – продолжал Беокка, – но пока что король хотел бы, чтобы кто-нибудь отправился в Сиппанхамм.
– Священник? – предположил я. – Чтобы поговорить с Гутрумом?
– Воин, – ответил Беокка, – чтобы оценить численность врагов.
– Давайте я поеду, – вызвался я.
Беокка кивнул и захромал по берегу реки, где отлив обнажил сплетенные из ивы верши.
– Здесь все так не похоже на Нортумбрию, – печально проговорил он.
Я улыбнулся.
– Ты скучаешь по Беббанбургу?
– Я бы хотел закончить свои дни на Линдисфарене, – ответил он. – Чтобы прочесть предсмертные молитвы на этом острове. – Беокка повернулся и посмотрел на холмы на востоке. – Вообще-то, король и сам хочет отправиться в Сиппанхамм, – сказал он, как бы размышляя вслух.
Я подумал, что ослышался, потом понял, что нет, и запротестовал:
– Это безумие!
– Но к этому его обязывает королевский сан.
– То есть? – не понял я.
– Витан избрал короля, – сурово проговорил Беокка, – и люди должны доверять этому королю. Если Альфред отправится в Сиппанхамм, в самое логово врагов, то докажет подданным, что заслуживает их доверия. Ну сам подумай, зачем людям нужен король-трус?
– А зачем им нужен король-покойник? – парировал я. – А ведь именно так и будет, если его схватят.
– Поэтому ты должен его защитить, – произнес священник.
Я промолчал. Это и в самом деле было безумием, но Альфред, похоже, решил доказать, что заслуживает трона. Возможно, его до сих пор мучила совесть, что он узурпировал власть, обойдя законного наследника, своего племянника.
– Вы будете путешествовать маленькой группой, – продолжал Беокка. – Ты, еще несколько воинов, священник и король.
– А священник зачем?
– Как зачем? Чтобы молиться, конечно.
– Ты, что ли? – презрительно ухмыльнулся я.
Беокка похлопал по своей хромой ноге.
– Нет, не я. Другой священник, помладше.
– Лучше вместо него взять Исеулт.
– Нет.
– Почему? Она позаботится о здоровье короля.
Альфред вот уже некоторое время чувствовал себя на удивление хорошо, и все благодаря снадобьям, которые готовила Исеулт. Чистотел и лопух, собранные ею еще на материке, унимали боль в, извиняюсь, высочайшей заднице, а остальные травы успокаивали боли в животе. Поступь короля стала уверенной, в глазах появился блеск, он выглядел крепким и здоровым.
– Исеулт останется здесь, – заявил Беокка.
– Если хочешь, чтобы король вернулся живым и здоровым, пошли ее с нами, – потребовал я.
– Она останется здесь именно потому, что мы хотим, чтобы король вернулся живым и здоровым, – возразил священник.
У меня ушло несколько биений сердца, чтобы понять, что именно он сказал, а потом я повернулся к нему с такой яростью, что Беокка, спотыкаясь, сделал несколько шагов назад.
Я ничего не ответил, ибо боялся, не сдержавшись, перейти от слов к насилию. Беокка попытался принять суровый вид, но чувствовалось, что священник испугался.
– Сейчас тяжелые времена, – пожаловался он, – и король может полагаться только на людей, которые служат истинному Богу. На людей, которые, подобно ему самому, любят Иисуса Христа.
Я пнул ловушку для угрей, и она, кувыркаясь, полетела вниз с берега реки.
– Некоторое время Альфред мне даже почти нравился, – сказал я. – А теперь он получил обратно своих священников, и они принялись вновь вливать в него яд.
– Но… – начал Беокка.
Я взглянул на него так, что бедняга умолк.
– Никак Альфред забыл, кто его спас? А ну, отвечай! Кто сжег корабли Свейна? Кто, во имя вашего невезучего Бога, убил Уббу? И ты все еще мне не доверяешь?
Теперь Беокка изо всех сил пытался меня успокоить:
– Видишь ли, Утред, я боюсь, что ты язычник, а уж эта твоя Исеулт – несомненно язычница.
– Исеулт, между прочим, вылечила Эдуарда, – прорычал я. – Неужели, по-твоему, это ничего не значит?
– А вдруг она помогает дьяволу?
Я удивленно замолчал.
– Дьявол делает свою работу на земле, – убежденно сказал Беокка, – и ему сослужило бы хорошую службу, если бы Уэссекс исчез. Дьявол хочет, чтобы наш король умер и язычники расселились по всей Англии! Это великая война, Утред. Не война между саксами и датчанами, но война между Богом и дьяволом, между добром и злом! Пойми же это наконец!
– Я убил больше датчан, чем тебе может присниться! – возмутился я.
– Но положим, – теперь Беокка говорил умоляющим тоном, – что эта твоя женщина, Исеулт, послана самим дьяволом? Что это нечистый помог ей вылечить Эдуарда, чтобы король доверился ей? И когда король, пребывающий в полном неведении, отправится на разведку, она его вероломно предаст!
– Давай-ка уточним! Ты думаешь, что она предаст Альфреда, или ты имеешь в виду, что это я могу его предать? – угрюмо спросил я.
– Твоя любовь к датчанам широко известна, – сухо ответил Беокка. – И ты пощадил тех людей в Палфлеоте.
– Поэтому ты считаешь, что мне нельзя доверять?
– Я тебе доверяю, – не очень убедительно сказал священник. – Но остальные? – Он сделал бессильный жест. – А вот если Исеулт останется здесь… – Он пожал плечами, не договорив.
– Все ясно, она будет заложницей.
– Скорее порукой.
– Я, вообще-то, торжественно поклялся королю в верности, – заметил я.
– Ты давал королю клятвы и раньше, но всем известно, что ты лжец. У тебя есть законная жена и сын, однако ты живешь с язычницей-шлюхой; ты давно испытываешь симпатии к датчанам и слишком самолюбив. Так неужели ты думаешь, что мы и вправду можем тебе доверять? – с горечью выпалил он все это на едином дыхании, а затем продолжил: – Я знал тебя, Утред, еще в раннем детстве, когда ты ползал по тростниковым полам Беббанбурга. Я крестил тебя, учил тебя, ты вырос у меня на глазах, я знаю тебя лучше, чем кто-либо другой, – и я тебе не доверяю. – Беокка воинственно уставился на меня. – Если король не вернется, Утред, твою шлюху кинут на растерзание собакам.
Священнику, казалось, был неприятен весь этот разговор. Он покачал головой.
– Король не должен отправляться в Сиппанхамм. Ты прав. Это безумие. Это глупость! Это… – Он помедлил, подыскивая нужное слово, чтобы выразить всю степень своего осуждения. – Это безответственность! Но Альфред настаивает на своем, а если он пойдет, ты должен будешь его сопровождать, потому что ты единственный человек, который сумеет миновать датчан. Но заклинаю тебя, Утред, обязательно приведи его назад, потому что он дорог Богу и всем саксам.
«Однако что касается лично меня, – подумал я, – то мне этот человек ни капельки не дорог».
* * *
В ту ночь, мрачно размышляя над словами Беокки, я боролся с искушением бежать с болот, уйти прочь вместе с Исеулт – и пусть мой Вздох Змея послужит другому господину. Но Рагнар, если он был жив, по-прежнему находился в числе заложников, поэтому у меня не осталось больше друзей среди датчан. И если бы я нарушил клятву, данную Альфреду, люди решили бы, что впредь Утреду Беббанбургскому доверять нельзя, поэтому я остался.