штабом в Москве и размещение советских войск на территории стран-участниц. Но одновременно был заключен договор о возвращении суверенитета Австрии. 3 июня 1955 г. начались трудные переговоры с Японией. Через год обе стороны провозгласили прекращение состояния войны и установили дипломатические отношения, правда, на радостях советский лидер пообещал ей уступить, но так и не уступил несколько Курильских островов, до сих пор остающихся камнем преткновения в отношениях двух стран.
В июле 1955 г., после десяти лет холодной войны, состоялась встреча в Женеве глав СССР (Никита Хрущев), США (Дуайт Эйзенхауэр), Великобритании (Энтони Иден) и Франции (Эдгар Фора). Это была первая, но не последняя в нашей истории попытка «разрядки международной напряженности»: на совещании обсуждался главный в то время «германский вопрос», а также проблемы разоружения и расширения контактов между Западом и Востоком. Ни по одному из них достичь соглашения не удалось, но стороны все же были довольны: контакт состоялся, переговоры велись откровенно и доброжелательно, без взаимных угроз.
«Дух Женевы» вызвал немыслимое прежде появление в Москве западногерманского канцлера Конрада Аденауэра – главного «поджигателя войны» по советской терминологии. Результатом стало установление дипломатических отношений с ФРГ. СССР в одностороннем порядке сократил численность армии на 640 тыс. человек и отказался от военно-морской базы Порккала-Удд в 20 км от финской столицы Хельсинки. Корабли королевского британского флота пришли с визитом доброй воли в Ленинград, а советские – в Портсмут.
Были восстановлены разорванные при Сталине отношения с Югославией. Затем последовали соглашение о строительстве металлургического комбината в Индии, предложение Египту о 300-миллионном кредите для строительства Асуанской плотины, триумфальный визит Хрущева и Булганина в Индию, Бирму и Афганистан с заявлениями о поддержке национально-освободительных движений в колониях, договоры о торговле и экономическом сотрудничестве с Бирмой, Египтом, Ливаном, Афганистаном, Аргентиной, Уругваем, установление дипломатические отношения с Индонезией, Камбоджей, Лаосом.
Попутно решались внутрипартийные проблемы: бывший когда-то «вторым» человеком в партии Л. М. Каганович был отстранен от руководства планированием промышленности, а В. М. Молотов, вздумавший сопротивляться нормализации отношений с Югославией и Австрией, вынужден был признать свои ошибки и присутствовать на их обсуждении в парторганизации «собственного» Министерства иностранных дел.
Наконец, в том же году началась подготовка к очередному съезду КПСС. Сейчас уже ясно, что вопрос, читать или нет доклад о культе личности, был решен еще до съезда, но в 1957 г. Каганович признал, что «напряжение» в его отношениях с Хрущевым началось в октябре 1955 г. «с вопроса о Сталине, о культе личности». Как и о чем именно спорило «коллективное руководство», нам неизвестно, но именно осенью 1955 г. Хрущев «внес предложение о Сталине», расколовшее советскую верхушку. 30 декабря был обновлен состав комиссии по реабилитации и во главе ее вместо В. М. Молотова был поставлен секретарь ЦК П. Н. Поспелов. Комиссии поручили «изучить материалы» о репрессиях в годы правления Сталина, хотя едва ли кто-то из числа членов партийного руководства сомневался в том, какие именно «материалы» должны были обнаружиться. Но одно дело доложить строго засекреченную информацию узкому кругу посвященных, и совсем другое – публично и официально признать не отдельные «ошибки», а преступления «вождя и учителя» при соучастии практически всех здравствовавших высших руководителей страны.
К 25 января 1956 г. был готов проект отчетного доклада Хрущева съезду, в котором не было даже намеков на какие-либо «разоблачения». 5 февраля Хрущев представляет второй вариант доклада – и опять ни слова о культе личности. 9 февраля заслушивался доклад комиссии с цифрами: «1935–1940 годы в нашей стране являются годами массовых арестов советских граждан. Всего за эти годы было арестовано по обвинению в антисоветской деятельности 1 920 635 человек, из них расстреляно 688 503 человека». «Самому Поспелову было трудно читать, – вспоминал А. И. Микоян, – один раз он даже разрыдался». Хрущев попытался убедить президиум рассказать все делегатам съезда и вновь потерпел неудачу.
Его уговаривали перенести доклад на следующий съезд. Но Хрущев нашел процедурную хитрость: «Во время съезда внутренняя дисциплина, требующая единства руководства среди членов ЦК и членов Президиума ЦК, уже не действует, ибо съезд по значению выше. Отчетный доклад сделан, теперь каждый член Президиума ЦК и член ЦК, в том числе и я, имеет право выступить на съезде и изложить свою точку зрения, даже если она не совпадает с точкой зрения отчетного доклада».
Если процесс нельзя остановить, его надо возглавить. Выписка из протокола заседания президиума от 13 февраля 1956 г. гласит: «Президиум ЦК считает необходимым на закрытом заседании съезда сделать доклад о культе личности. Утвердить докладчиком Хрущева Н.С.». «Съезд выслушал меня молча», – вспоминал сам Хрущев об атмосфере, в которой на закрытом заседании в последний день работы прозвучал его доклад «О культе личности и его последствиях». Но это было только начало. После съезда содержание доклада оглашалось перед 7 млн коммунистов и 18 млн комсомольцев. То, о чем до этого момента могли лишь шептаться на кухне, что считалось «антисоветской пропагандой», стало официальной – и оттого еще более тяжелой – правдой.
В те годы необоснованные репрессии проводились в массовых масштабах, в результате чего партия понесла большие потери в кадрах. Сложилась порочная практика, когда в НКВД составлялись списки лиц, дела которых подлежали рассмотрению на Военной Коллегии, и им заранее определялась мера наказания. Эти списки направлялись Ежовым лично Сталину для санкционирования предлагаемых мер наказания. В 1937–1938 годах Сталину было направлено 383 таких списка на многие тысячи партийных, советских, комсомольских, военных и хозяйственных работников и была получена его санкция. Значительная часть этих дел сейчас пересматривается, и большое количество их прекращается как необоснованные и фальсифицированные. Достаточно сказать, что с 1954 года по настоящее время Военной Коллегией Верховного суда уже реабилитировано 7679 человек, причем многие из них реабилитированы посмертно. Массовые аресты партийных, советских, хозяйственных, военных работников нанесли огромный ущерб нашей стране, делу социалистического строительства. Массовые репрессии отрицательно влияли на морально-политическое состояние партии, порождали неуверенность, способствовали распространению болезненной подозрительности, сеяли взаимное недоверие среди коммунистов. Активизировались всевозможные клеветники и карьеристы.
(Доклад Н. С. Хрущева о культе личности Сталина на xx съезде КПСС: документы. М., 2002. С. 79–80)
Однако коллеги усилий Никиты Сергеевича не оценили. «Если до конца первой половины 1955 г. он соблюдал нормы коллективного руководства, то во второй половине 1955 г. эти нормы Хрущев стал грубо нарушать», – так оценил эволюцию нового лидера Л. М. Каганович. Но к тому времени и многие из сторонников Хрущева уже начали выражать недовольство его взрывным и непредсказуемым поведением.
Битва на пленуме
Далее последовал июньский «заговор» 1957 г., но, кажется, среди «заговорщиков» не было единства. Во всяком случае, «примкнувший к ним» секретарь ЦК Д. Т. Шепилов в интервью 1991 г. искренне возмущался, что Хрущев связал его имя с Молотовым, и жаловался на «неподготовленность всего этого дела».
Действительно, отнюдь не все оппоненты Никиты Сергеевича были завзятыми сталинистами. С Молотовым и Кагановичем как будто все ясно – первый на