Что же делать при таких обстоятельствах? Мы решили утроить художественные требования к себе и выбросить все, что стало пошлым на сцене. Никаких mise en scene, никаких звуков. Повели все на простоту, на внутренний рисунок роли. Понимаете, чего стоит перевернуть всю труппу сразу на то, к чему мы шли постепенно и систематически. Нет худа без добра. Это заставило всех обратить внимание на мою "систему", которую за эти годы я достаточно подготовил. Работа адская, но интересная.
Нас хвалят, но, конечно, многие даже не поняли нового направления театра. Так, например, в "Месяце в деревне" стоит посреди сцены лавка, в другом акте – диван, в третьем – скамейка. Все по парам приходят, садятся и, без единого движения, говорят. Пьеса имеет большой успех, и все-таки все сделал режиссер и обстановка, а актеры – посредственны. Публика видит перемену, пишет мне письма, просит разъяснить. Я отписываюсь… Но нельзя же частным образом объяснить толпе ту чепуху, которая происходит во всех театрах. А тут еще, с легкой руки Балиева, пошли эти проклятые кабаре!…
Тем не менее наше новое направление, по которому можно пойти только пройдя все этапы 12 лет тяжелой работы и искания, делают свое дело. Мы стоим особняком, нас не смешивают с той пошлостью, которая гнездится рядом. Дела поэтому идут пока хорошо, даже очень. До постановки "Месяца в деревне" – с одной "Анафемой", которую нельзя ставить по пять раз в неделю, как "Синюю птицу", так как актеры бы умерли от истощения, изображая чертей и богов… С "Анафемой" по два раза в неделю, а в остальные дни со старыми пьесами, мы по 9 декабря сделали на круг с утренниками (которые идут по сильно удешевленным ценам) по 2175 р. на круг. С 9 декабря по сие время – сплошные полные сборы с аншлагами.
На праздники до 7 января – все билеты проданы. Это, конечно, блестяще. Лучше, чем в прошлом году. Так что на публику жаловаться грех. На работу также. Но… что будет дальше?! Не спутают ли нам публику, которую мы 12 лет подготавливали?!…
А Вас здесь нет… ни одной живой души, чувствующей театр, здесь нет…
Вот почему с начала сезона и по сегодняшний день (первый в этом сезоне) у меня не было ни одного вечера свободного, если не считать 4-5 вечеров, которые я, по приказанию доктора, лежал в кровати от истощения и усталости. Первым свободным вечером пользуюсь, чтобы написать Вам и жене, которая с детьми уехала на несколько дней в деревню, где их неожиданно застал 25-градусный мороз.
Сижу накануне праздника один в большом доме. Скучновато, одиноко и потому с тем большим удовольствием пишу милому петербургскому другу. Вспоминаю милую Ольгу Николаевну, которой, увы, не могу уже писать.
Не сердитесь на жену. Она с ног сбилась. Дети выросли, начались выезды. Она, бедная, отдувается за меня, заглаживая все мои промахи по семье и многочисленной родне. Кажется, она, как и я, не может найти часа, чтобы одеться и поехать сняться.
С праздником! Желаю бодрости, успеха и здоровья.
Пишу 24-го, а письмо пошлю 27-го, так как сегодня, в канун праздника, оно затеряется на почте. Целую Ваши ручки.
Сердечно преданный К. Алексеев
341. М. В. Добужинскому
28 декабря 1909
Москва
Дорогой и многоуважаемый Мстислав Валерьянович!
Поздравляю Вас с праздником и наступающим Новым годом. Не писал до сих пор потому, что загнан работой, как лошадь. Играю ежедневно, часто по два раза на дню; кроме того – репетиции, составление поездки и репертуара будущего года.
С нетерпением ждем вестей от Александра Николаевича Бенуа. Искренно рады тому, что он заинтересован Мольером. Относительно Тургеневского спектакля – думаем. Нелегко сразу определить эпохи. Немирович обещал перечесть все пьесы и сообразить с литературной стороны заданный Вами вопрос.
Сам спектакль решен для будущего года, тем более что, если мы его не сыграем, у нас перехватит эту идею Малый театр.
Вернее всего он составится из следующих пьес:
1) "Нахлебник",
2) "Где тонко",
3) "Провинциалка",
4) "Вечер в Сорренто"1.
Хотелось бы знать Ваше мнение: как Вам чудится распределение эпох между этими пьесами.
Несомненно, что "Нахлебник" – самая ранняя по эпохе пьеса, а "Вечер в Сорренто" – самая поздняя.
В "Провинциалке" почему-то хочется самых широких кринолинов.
Напишите: куда Вас тянет.
"Месяц в деревне" делает полные сборы, но вне абонемента публика слушает пьесу довольно плохо. Сильно кашляют. Сегодня Книппер попробовала изменить прическу. Играла в своих волосах. По-моему, несравненно лучше и даже типичнее для ее лица. Часто вспоминаем Вас и очень жалеем, что Петербург не в Москве, а Москва не в Петербурге.
Низко кланяемся Вашей уважаемой супруге. Еще не собрался на выставку, так что не видал там эскизов "Месяца в деревне". Жена, дети шлют Вам поклоны. Жму Вашу руку и мечтаю опять поработать не только над Тургеневым, но, главное, над Метерлинком.
Сердечно преданный и уважающий Вас
К. Алексеев
28/XII 909
342*. Ф. Ф. Комиссаржевскому
Январь 1910
Москва
Глубокоуважаемый Федор Федорович!
Простите, что не тотчас же ответил, как хотелось. Вы, как режиссер, знаете, что такое праздники в театре, особенно когда исполняешь несколько обязанностей: актера, режиссера и директора.
Спасибо за то, что Вы, по старой памяти, прямо и просто обратились ко мне1.
Позвольте и мне прямо и просто ответить Вам.
1) Нам нужен хороший и самостоятельный режиссер.
2) Хорош ли, дурен ли наш театр,- он имеет свои приобретения, свои возможности. Необходимо с ними подробно ознакомиться, для того чтобы принять их в соображение при дальнейших исканиях.
3) После целого ряда эволюции театр вернулся к простоте,- мы ищем простоты глубокого чувства и богатой фантазии и потому объявили войну простоте бедной фантазии и актерского мышечного темперамента, нередко пытающегося заменить чувство. Конечно, нам это не скоро, а может быть, никогда не удастся, но одно стремление к этой цели дает театру новую энергию.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});