— Снадобье перед сном выпей, — негромко сказал Ярослав. В пахнущей деревом и сухими травами тесноте Ира почти чувствовала его тёплое дыхание.
— Так и сделаю, — покладисто пообещала она, дёргая тугую дверь. Дерево оглушительно шаркнуло о дерево; створка немного рассохлась и каждый раз заедала. — Спокойной ночи.
Ярослав устало вздохнул.
— Это тебе спокойной ночи. Зови, если что.
Она закрыла за собой дверь и поморгала, привыкая к серебряному свету, сочившемуся в щель между ставнями. Ополоснула руки в остывшей за день воде, допила остатки снадобья. Стянула с себя одежду, пропахшую дымом, потом и древесной смолой. Может быть, удастся выстирать в каком-нибудь ручье по дороге. Может быть, уже и не понадобится. Набитая слежавшимся пухом перина — такая себе замена пружинному матрасу, но и ни в какое сравнение не идёт с расстеленным на голой земле плащом. Что ж должно было случиться с избалованной уютом и спокойствием горожанкой, чтобы она начала по достоинству ценить то, чего прежде вовсе не замечала? Неужели нельзя было разуть глаза как-то по-другому, в щадящем режиме?
Тихий шорох за стеной заставил Иру затаить дыхание. Зарецкий был беспроблемным соседом: не шумел, не жёг лучин, уходил до Ириного пробуждения, возвращался позже её отхода ко сну — никак не заявлял о своём присутствии. Сейчас из-за шуршащей сухой набивкой перины она точно знала, что он здесь, совсем рядом, и что он тоже не спит.
Утро наступило как-то вдруг. От окна через весь закуток тянулась золотая солнечная полоса. Ира с недовольным ворчанием сползла с постели и потянулась к бадейке с водой. Почему никто её не разбудил? Хозяева сами до сих пор дрыхнут после бурного празднества? Во дворе, судя по долетающим оттуда звукам, кто-то возится, но это вполне могут быть работники, которых никто не освобождал от трудов. Путаясь в тесёмках, Ира влезла в свежую рубашку, набросила сверху шерстяную накидку, всё ещё пахнущую дымом. На подоле виднелась присохшая капелька смолы.
Вместо кошмаров снился какой-то сумбур, оставивший в голове полнейшую неразбериху. Ира никак не могла вспомнить, что такое ей привиделось, да и не очень-то хотела. На память ей осталось лишь подспудное, ищущее беспокойство, из-за которого хотелось немедленно куда-нибудь бежать и что-нибудь делать. Высунув нос из комнаты, она прищурилась от заливавшего тесный проход яркого света; соседняя дверь была открыта настежь, сквозь неё и били безжалостные солнечные лучи. Ира, набравшись смелости, заглянула через порог. В крохотной комнатушке, как две капли воды похожей на её собственное обиталище, никого не было. Торчала в чугунных когтях светца нетронутая щепка, нежилась в лучах солнца брошенная на пол перина, на расписном ларе лежали стопкой аккуратно сложенные простыни. Дорожная сумка, туго набитая и накрепко завязанная, притулилась у самой двери. Стало досадно. Мог бы и разбудить её перед уходом. Хотя с чего бы ему?
Ира вернулась в собственную каморку. Надо тоже прибраться, сложить свои немногочисленные вещи — в основном сменную одежду — и идти вниз. Ждать. До чего дурное занятие… Она тщательно ополоснула плошку из-под снадобья и выставила за дверь бадью с водой, чтобы не забыть вынести. Может быть, хозяйка повелит затопить баню, чтобы отмыть после праздничка наплясавшихся дочек — и дорогую гостью заодно, что уж там. Впредь снова предстоит купаться в прохладных лесных озёрах или мутноватых от песка и ила неторопливых равнинных реках; неплохо было бы напоследок отмокнуть в горячей душистой воде…
Ждана не спала. Она в одиночестве суетилась у печи, в которой теплился затухающий жар; Младанова жена успела уже приготовить утреннюю трапезу и теперь проворно убирала в полукруглое тёмное жерло чугунки с остатками еды. Завидев на пороге гостью, она отложила ухват и потянулась за чистой тарелкой.
— Здравствуй, — приветливо сказала хозяйка. — Ты садись, садись. Девки-то ещё спят мои.
Ира послушно уселась за массивный дубовый стол. За окошком взволнованно гоготали гуси; расторопная работница гоняла их хворостиной. Сколько времени? Полдень ещё не миновал, иначе солнце уже не заглядывало бы в комнату. Ждана поставила перед Ирой плошку с кашей, щедро сдобренной маслом, отёрла руки о передник.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Что-то смурная ты, — без обиняков заявила хозяйка.
Ира встрепенулась, натянула на лицо улыбку.
— Нет, всё хорошо. А мужчины давно ушли?
— Да вот, почитай, только проводила, — Ждана кивнула на свежевымытую кухонную утварь.
Досадно: выходит, проснись Ира чуть пораньше, не разминулась бы с Зарецким. Хотя какая, в сущности, разница? С собой её бы всё равно не взяли. Схватившись за ложку, Ира вмешала в кашу солнечно-жёлтое растаявшее масло. Дорогое, между прочим, угощение…
— Пижмы тебе заварить, что ли? — вдруг предложила старостина жена. На гостью она смотрела как-то жалостливо.
Ира насторожилась. Опять какие-то местные заморочки? А отказаться будет вежливо?
— Зачем?
Ждана выразительно выгнула светлые брови.
— Так чтоб ноченька без следа прошла. Али не то думаю? Обидел тебя твой сокол?
Ира озадаченно покачала головой. Обидеть — это, конечно, по части Зарецкого, особенно когда он в дурном настроении, но вчера он вёл себя вполне любезно… Нет, Ждана явно другое имеет в виду. Заполняя ставшую душной тишину, Ира неловко рассмеялась.
— Нет, нет, ничего такого… Я просто… Та к-колдунья, она же опасная…
Хозяйка вздохнула и быстро начертила в воздухе обережный знак.
— Смилуйся, Матерь…
Ну вот, зря расстроила добрую женщину! Ира сочла за благо вплотную заняться завтраком. Ждана оставила её в покое; достала откуда-то из-за печи мешок незнакомых корнеплодов, устроилась на лавке под окном и принялась чистить лиловатые мячики от кожуры. Вымыв за собой плошку из-под каши, Ира села с ней рядом и тоже включилась в процесс, чтобы чем-нибудь занять руки и мысли. Овощи пахли влагой, как сырая картошка, и легко поддавались туповатому ножу.
— А что с ними делать потом? — праздно полюбопытствовала Ира, откладывая очередной клубень в бадейку с холодной водой.
— Парить, — с готовностью отозвалась Ждана. — С маслицем-то — милое дело.
В мешке хоть и убывало, но не слишком быстро. С каждым клубнем приходилось возиться, срезая неаппетитные наросты и аккуратно снимая тонкую кожуру. Занятие на полдня. Ждана до того усердно скребла ножом отмытые от грязи овощи, что даже сомнений никаких не было: мыслями она рядом с мужем. Боится непонятной ведьмы-отшельницы, молится своим неотзывчивым богам, ждёт… Её беспокойство оказалось заразительным, хотя Ира-то знала наверняка, что переживать тут нечего. Что такое дремучая лесная ведьма против офицера контроля? Даже если она и балуется со всякими запрещёнными подвидами колдовства. Даже если не связана гражданской присягой…
Ира механически вытерла нож о передник. На ткани остался рыжеватый след. Широкое неровное лезвие до половины покрывала ржавчина. Пару мгновений назад нож был пусть и не новый, но вполне себе чистый, а теперь бурые разводы на глазах поедали тусклый тёмный металл. Ира торопливо вскочила, пряча руки в переднике.
— Мне… наверх надо, — неуклюже пояснила она в ответ на удивлённый Жданин взгляд. — Вспомнила… Не всё уложила…
— Ступай, — хозяйка кивнула и вновь принялась старательно чистить клубни. Странности заморской гостьи не слишком её занимали.
Ира опрометью кинулась в свою каморку. Сердце глухо ухало где-то в горле. Забытая бадья с несвежей водой так и маячила у двери; мутноватая поверхность равнодушно отражала потолочные балки. Ира с сомнением на неё воззрилась. Не получится ведь. Не должно по всем известным ей законам. Но тогда и с ножом тоже ничего не случилось бы… Решительно тряхнув головой, она втащила тяжёлую бадью в комнату, заперла дверь, для надёжности задвинула сундуком. Аккуратно положила на пол завёрнутый в передник нож. Если кто-то застанет её за колдовством, долго думать не будут — на костёр, и дело с концом; небось и дровишки после праздничка ещё остались…