следователь, а вслед за ним конвоир втолкнул в кабинет ещё одного человека, заплывшего от побоев и отвратительно пахнущего, – Ну и несёт же от тебя, – поморщился следователь, указывая вошедшему на самый дальний от себя стул.
Бросив на стол увесистую папку, следователь развязал на ней тесёмки и начал разглядывать высыпавшиеся оттуда фотографии.
– О-о, неплохо, неплохо. Да вы шалун, батенька. А эту малышку чем вы так проняли? – следователь подтолкнул ближе к Евграфу Семёновичу одну из фотографий, – Собственно, вы и на других фото вполне узнаваемо вышли, – щедро сыпанул он пачку снимков на стол.
Глядя на рассыпанные веером снимки, Евграф Семёнович лишь близоруко проморгался, пытаясь скрыть набежавшую слезу. Он крутил головой, разглядывая фотографии и всё ещё надеялся, что произошла какая-то ошибка и на снимках кто-то другой. Однако память услужливо ему подсказывала, что этот мужик, со сбитой причёской, сальным взглядом и откровенной похотью на искажённом отвратительной гримасой лице – это он, и остальные детали фотографий лишь подтверждали увиденное.
Это конец! Не только карьере, а и всей жизни! Сейчас этот замызганный тип, в котором Евграф Семёнович наконец-то опознал одного из охранников особнячка Мелентьева, расскажет, как и когда он это сделал ту фотографию, так заинтересовавшую следователя и всё! Вряд ли этот столичный хлыщ поймёт, что он тогда просто не мог остановиться, раз за разом подкидывая специальной педалью малышку вверх и наслаждаясь её видом, когда она с выпученными глазами пыталась удержаться на лошадке, установленной на стальную пружину и болтающуюся во все стороны.
– Мы могли бы поговорить без свидетелей? – просипел он чуть слышно.
– Отчего же не поговорить. Минут пять могу вам уделить, а потом извиняйте, протокол очной ставки оформлять начнём, – благодушно отозвался следователь и приоткрыв дверь, вызвал контролёра из коридора.
– Господин следователь, Христом Богом прошу, велите меня в отдельную камеру перевести. Мамой клянусь, всю правду про всех расскажу и крест на том целовать буду, – заныл бывший охранник, когда конвойный велел ему следовать в «стакан». Этакую комнатёнку метр на метр, где и присесть-то толком нельзя, – А на господина коллежского советника у меня и вовсе пять альбомов отборнейших собрано.
– Иди пока, Кормильцев, после очной ставки с тобой поговорим, – отмахнулся следователь, провожая бывшего охранника взглядом.
– Такой видный парень был и так опустился, – заметил негромко Евграф Семёнович, чтобы начать разговор.
– А он уже не парень. Был Сашка, стала Машка. С вашим братом-развратником в общих камерах не слишком-то цацкаются. Впрочем, у вас богатейшая возможность имеется, чтобы жизнь под нарами возле параши во всех подробностях изведать. И всего лишь пять минут есть, чтобы её избежать. Поэтому постарайтесь быть кратким и убедительным. После начала очной ставки я уже вам не помощник. Как только её протокол в перечень вашего дела будет вписан, то сами понимаете, обратного хода потом не предвидится. Следующим этапом придётся те пять альбомов к делу присоединить. Представляю, что там можно увидеть, если тут такое непотребство наблюдается. Итак?
Следователь брезгливо отбросил очередную фотографию на стол и даже вытер после неё руки платком. Непроизвольно бросив на фотографию взгляд коллежский советник увидел на ней своё лицо крупным планом, снятое в момент кульминации, и вполне различимых близняшек внизу, лежащих друг на друге. Он вовремя сдержал себя, чуть было не облизнувшись.
– У меня есть в банке Камышина приличная сумма, которую я мог бы дня за два обналичить, – выдавил из себя Евграф Семёнович, сообразив, что времени для разговора осталось мало.
– Боюсь, что понимание приличной суммы в Камышине и в столице выражаются разными цифрами. Поэтому давайте говорить более понятно, – со скучающим видом произнёс следователь, начав укладывать фотографии обратно в папку.
– Двести тысяч, – чуть слышно произнёс коллежский советник.
– Я так и предполагал. Поэтому, чтобы не обращаться с оставшимися минутами расточительно, предлагаю вам сразу рассмотреть покупку этих самых альбомов по двести тысяч за штуку. Итого – с вас миллион для ровного счёта.
– Миллион! Да у меня отроду таких денег не было, – выдохнул советник свистящим шёпотом.
– Открою вам небольшой секрет. Просто так дело не закроется. Кому-то всё равно придётся на каторгу отбыть. А теперь прикиньте сами, многие ли из ваших знакомцев по общим утехам могут столько же заплатить? – следователь выразительно постучал пальцем по папке.
Думал Евграф Семёнович быстро. Время подгоняло. Картина получалась не радостная. Случайных людей в особнячке не бывало. Все по знакомству да по протекциям появлялись, оттого и понятно становилось, что по достатку он сам как бы не во второй половине списка может находиться, и то ближе к его концу.
– Полагаю, многие, – уже осторожнее произнёс он, понимая, что шансы на спасение лично у него минимальные, – Но миллион. У меня таких денег нет.
– Зря вы так. При аресте у вас были изъяты документы. Из них следует, что имеете вы некоторую недвижимость. Особнячок в столице, ещё один в Камышине и имение в Нежинском. Заложить не желаете? Кстати, и в банке у вас не двести тысяч, а триста сорок три положено, – из другой, более тонкой папки, следователь не спеша вытаскивал одну за другой нужные бумаги, раскладывая их по столу.
– Как же я их заложу, отсюда-то? – оглянулся Евграф Семёнович вокруг, пожимая плечами, – Да и в Камышине можно не успеть до праздников, но я попробую, если отпустите.
– Ага. Другими словами, вопрос с ценой мы больше не обсуждаем. Так?
– Да, я согласен, – через силу выдавил из себя советник. Хватило времени и ума, чтобы понять, что у него отсюда только два пути.
– Отлично. Тогда через час-другой к вам явится стряпчий. Оформите нужные доверенности, а дальше не ваша забота. Могу дать совет. Денег ему за срочность подкиньте. Глядишь, на завтрашний вечерний поезд успеете, – спокойно проговорил следователь, убирая документы обратно в папку.
Подождав, пока конвоир уведёт арестанта, следователь немного поёрзал на неудобном казённом стуле, пытаясь хоть как-то получше устроиться, и закурив длинную модную сигарету, вытащил из внутреннего кармана блокнот.
– Так, этот у меня тридцать шестой. Быстро я с ним управился. До обеда ещё с тремя поговорю, и после обеда у меня, – он перевернул страницу, – Ага, тут купцы. С них по два миллиона надо стребовать, но и клиенты они упорные. Прямо скажем, тугие. До вечера дай Бог пятерых уломать.
Внешник, играющий роль следователя, был деловит и спокоен. Ему не привыкать разные роли отыгрывать, и личина продажного жандарма оказалась далеко не самая сложная в его жизни.
С князем Обдориным приятно работать. Вся операция до мелочей продумана. Стряпчие с помощниками, банк, моментально оформляющий документы на ссуды