молчит. А мы… Несмотря на настрой, взять и высказать всё что думаю, слушая этих людей, их рассказы о прошлом, о войне, рот открыть не могу. Сижу слушаю и если спрашивают киваю. Грубить, хамить или как-то оскорблять этих людей, не хочется от слова совсем. Тане, как я понимаю тоже… Да и как грубить трём легендам, как будто сошедшим с экрана во время показа хроники. Сидят, выпивают, курят папиросы Сидора и разговаривают. Не как друзья или знакомые, по-другому.
Глядя на них, кажется, что сейчас они не в кабинете, а в окопе, воспользовались затишьем и… И да, они на самом деле всё ещё на войне. Сидор, машинально привстаёт и хмурясь смотрит в окно. Иванов щуря левый глаз поглядывает на часы и машинально смотрит вверх. Тихонов крутит головой на каждый шорох. И по сравнению с ними, начальник милиции, смотрится… Как ребёнок нечаянно встретивший трёх ветеранов. И это правда. Да их истории, по ним фильмы снимать можно. Громов и Иванов артиллеристы, совершили много подвигов. Захар Васильевич, несмотря на возраст от них недалеко ушёл. Ну и Тихонов… Николай Андреевич, военврач. На войне, а особенно в конце войны спас не десятки и даже не сотни, а тысячи жизней. Пересекался с Громовым и успел спасти и его. Если точнее то смертельно раненый, откопал Сидора и сумел заштопать перерезанную осколком артерию. Потом словил в спину пулю, упал на Громова чем закрыл от взрыва.
Не могу осудить их. Никак… Язык не поворачивается… Даже голос повысить не выходит. И рядом с ними появляется странное чувство. Чувство защиты от всего и всех, такое же как рядом с Игорем. Они… Похожи. Все… Видимо поэтому они так тянутся к нам. Они…
Осторожный стук в дверь, не дожидаясь приглашения в кабинет заваливают двое. Толстенький лысеющий мужичок и худая неприятная женщина.
— Жилины, — опрокинув стакан коньяка улыбается Сидор. — А я уж думал испугались… Что бледнеете, сволочи? Проходите, разговаривать будем.
— Сидор Макарыч, пожалуйста, — подняв руки улыбается Руденко. — Ну, раз все в сборе — начнём. Граждане Жилины. Все ваши заявления были рассмотрены в Свердловске особой комиссией. Предоставленную вами информацию детально изучили, сравнили с видеозаписями камер наблюдения, показаниями свидетелей и пришли к выводу, что ваши заявления значительно преувеличены. Преувеличены настолько, что действительности не соответствуют. Гражданка Кошка ничем предрассудительным, как вы указывали, в школе не занимается. Точно так же, не занимаются: Громова Ольга Сидоровна, Иванова Мария Самуиловна и Тихонова Евгения Николаевна. Есть моменты, не спорю. Но поскольку все они, встречаются с товарищем Скворцовым, запечатлены на него и в скором времени собираются заключить законный брак, то комиссия эти моменты не засчитала. Что касается вас, граждане Жилины. Пять заявлений о клевете, а это уже административное. Материалы дела направлены в суд. Пока, вам светит крупный штраф и постановка на особый контроль. Ещё одно такое заявление на вас, и пойдёте уже по уголовной статье. А это реальный срок. Вам всё понятно?
Бледные Жилины молча кивают. С ужасом смотрят на Громова, просят разрешения уйти и получив его быстро уходят.
— А ведь могли договориться, — вздыхает Руденко. — По применению сторон. Извинились бы и…
— Такие не извиняются, — качает головой Иванов. — Даже сейчас, побледнели, еле на ногах стояли, но смотрели на нас как на мусор. Вы как хотите, а своё заявление я оставлю. И дело не в принципе, и не в штрафе, просто не хочу позволять этим уродам убеждаться в собственной безнаказанности. Товарищ полковник? Я думаю, нам пора. У нас семейные дела.
Семейные дела, заключались во встрече всех троих с ожидающими их на улице жёнами и приглашении нас в ресторан. Отметить знаменательное событие, то есть тот факт, что все мы скоро станем родственниками. Причём нас и наше мнение никто спрашивать не собирался. Решили и всё. На скромный вопрос Тани почему они так решили, Иванов при молчаливой поддержке Тихонова закатил лекцию о том, как это бывает. То есть, достаточно одного взгляда и если запечатление есть, то оно есть. Оно или сразу вспыхнет или со временем разгорится.
На что не выдерживаю и спрашиваю сколько раз они могут запечатлиться.
— Елена Николаевна, — улыбаясь смотрит на меня Тихонов. — Запечатление случится столько раз, сколько ему и положено. У вас это случилось, смею предположить сразу. У Татьяны Ивановны и моей Женьки тоже. Потом, Оля и Маша. А теперь скажите мне, кто ещё обращает внимание на Игоря. Правильно, никто. Хотя могу ошибаться.
— Но, а как же…
— А вот так, — разводит руками Тихонов. — Тут всё немного странно. Я бы даже сказал сильно странно. Институт, наш ЛТМ, берёт на лечение беременную девушку из другого мира. Я решаю что именно мне нужно проводить операцию и спасать детей. Потом институт выбирает Игоря. Не какой-нибудь институт, а именно наш Институт решает что Игорь должен учиться здесь. Но это не всё, совсем недавно Институт торопит события и решает что Игорю надо прийти к нам на год раньше.
— И что это значит?
— А то, что Институт, знает и видит значительно больше чем мы с вами, Елена Николаевна. Значительно больше. Тот факт, что Игорь пришёл именно сюда, именно