Читать интересную книгу Портрет незнакомца. Сочинения - Борис Вахтин

Здесь место остановиться на очень важном вопросе — о равенстве, оно многими сейчас ставится под сомнение.

Мы, действительно, не наблюдаем равенства между людьми — ни физического, ни умственного, ни духовного, ни в смысле талантливости. Один высокий, другой низенький, один сильный, другой слабак, один смелый, другой трус. Умные, глупые, весельчаки, меланхолики, святые, садисты, честные, жулики, бездетные и многодетные, обаятельные и противные, удачливые и невезучие — пестра картина людского состава, все в ней представлено, кроме равенства. И рождаются неравными, и умирают неравными. Но этот очевиднейший факт не дает абсолютно никаких оснований ни для того, чтобы на нем пытаться строить отношения между людьми, ни для того, чтобы видеть в нем оправдание исторического насилия одних над другими — «аристократов» (крови ли, духа ли, красоты ли — все равно) над «плебсом» («массами», «быдлом», «толпой») в каком бы виде и под прикрытием каких идей это насилие ни осуществлялось бы. Да, действительно, люди разные. Но мы еще толком не знаем, почему они разные; у нас нет никаких доказательств того, что наследственность раз и навсегда определяет все качества человека — более того, очень многое говорит за то, что это не так и что род человеческий обречен был бы давно уже погибнуть, если бы поведение каждого человека было бы жестко детерминировано наследственностью. Кроме того, каждый из нас сталкивался в жизни с неожиданностями в поведении даже очень хорошо знакомых людей: умный вдруг сморозит глупость, смелый испугается, меланхолик захохочет, жулик отдаст ближнему последнюю рубашку.

И уж совсем противоречит всему историческому опыту людей объяснение власти одних над другими тем, что одни лучше других умеют властвовать, что таких умельцев немного и они самой своей природой призваны управлять остальным «стадом».

Доказательством того, что люди в своей массе способны замечательно самоуправляться, и были наши советы.

Покажется удивительным, но ни в «стране советов», ни за ее пределами не изучена сколько-нибудь подробно история возникновения этих самых советов, их уставы, структура, протоколы заседаний, решения, печать, словом, — вся их практика и теория. Это относится и к первым советам 1905 года, к советам 1917–1918 годов, и к тем советам, которые сохранили в какой-то степени независимость после 1918 года, и к тем, наконец, советам, которые существуют у нас сейчас. В специальной литературе читаем: «…до сих пор нет обобщающей научной истории Советов 1905 года» и «Специальных книг о Советах первой русской революции на Западе нет». Писалось это в 1963 году, с тех пор положение не изменилось — ни обобщающей истории, ни обстоятельных книг как не было, так и нет. Сотни разрозненных статей, десятки частных вопросов в разных книгах, архивные горы — для будущих исследователей. Я здесь могу лишь в общих чертах охарактеризовать вопрос.

К идее советов Россия была широко подготовлена той незаметной практикой, которая носит название (очень приблизительное) общины, мира, то есть сельским обществом, худо ли, хорошо ли, но старавшимся управлять сообща делами того микромира, который начинался у деревенской церкви и простирался до ближнего берега реки, до недальнего холма, до опушки виднеющегося за околицей леса. Управлять и хозяйством, и образованием, и нравственностью, вершить местный суд и расправу. Практика эта дала пищу размышлениям много более ста лет тому назад, когда искали для России своего особого пути в мире. Многое выяснили усилиями А. С. Хомякова, И. В. Киреевского, А. Гакстгаузена, Ю. Ф. Самарина и других. Дотошный А. Гакстгаузен написал: «В русском обществе есть органическая связь; в ней лежит столь крепкая общественная сила и порядок, как нигде в других странах». Впрочем, цензура не разрешила перевести на русский язык весь труд ученого немца — читать пришлось либо оригинал, либо перевод французский. К недостаткам русской общины следует отнести слабую защищенность личности от произвола большинства. Видимо, следующий шаг в разработке идей русского национального образца народовластия намечали передовые церковные деятели, но из их среды выдвинулся злосчастный священник Григорий Гапон — прообраз и предтеча Григория Распутина…

В начале 1904 года Григорий Гапон с помощью департамента полиции создал «Петербургское общество фабричных и заводских рабочих» (иное его название «Собрание русских фабрично-заводских рабочих в Петербурге»). Общество это, дитя священника-авантюриста и «передовых» охранников, неожиданно получило очень большое влияние и распространение в столице. Менее года понадобилось отцу Григорию, чтобы организовать одиннадцать отделений общества и поднять сотни тысяч рабочих на шествие к царю с петицией, содержавшей требования не только человеческих условий труда и участия рабочих в управлении делами предприятия, но и созыва народных представителей для участия в обсуждении и решении государственных дел.

Как мы хорошо знаем, 9 января 1905 года верноподданнейшее шествие с прошением (ох, сколько прошений-слезниц, взывающих к здравому смыслу, милосердию и доброте властей, начальства своего написано было впустую на Руси, сколько и сейчас впустую пишется!) расстреляли войска внезапно и чуть ли не в упор. Во главе шествия, как при крестном ходе, двигались полицейские, охранявшие иконы, хоругви и портрет царя. У Нарвских ворот помощник пристава Жолткевич успел крикнуть, когда раздались выстрелы: «Что вы делаете! Как можно стрелять в крестный ход и в портрет царя!» Он был ранен, а шедший с ним рядом околоточный убит. Помощник пристава понимал — если можно в портрет, то можно и в оригинал.

Гапоновское общество распалось. Но оно показало, насколько велика тяга рабочих к объединению, к сотовариществу, к участию в делах как микромира своего завода, так и макромира — государства. И тяга не только рабочих.

По всей России стали возникать выборные организации рабочих. Назывались они «рабочие комиссии», «депутации», «делегатские собрания», «комиссии выборных», «советы уполномоченных». Из последних наиболее известен сейчас Иваново-Вознесенский — известен лишь потому, что в нем около трети уполномоченных составляли большевики.

В октябре 1905 года появились первые советы в Воронеже, Екатеринославе, Киеве, Орехово-Зуеве, Петербурге, Перми, Ревеле, Нижнем Тагиле; в ноябре — в Баку, Владикавказе, Екатеринбурге, Енакиеве, Ижевске, Иркутске, Москве, Николаеве, Ростове, Ставрополе, Смоленске; в декабре — в новых местах. Было их в тот год не меньше шестидесяти, а если учесть все их зародыши, все неразвившиеся формы, то многократно больше.

Как же они возникали?

Большей частью — стихийно. На заводах проходили выборы депутатов, выбирали разными способами — и открыто, и тайно, выбирали по разным нормам представительства — 1 от 500, и 1 от 200, и 1 от 30. Избранные депутаты собирались и приступали к практической деятельности — обсуждали интересующие их избирателей дела, решали их и создавали практические средства для осуществления их решений. Собрания депутатов проходили открыто. И что особенно важно — советы создавали свою печать. Выходили газеты советов, называвшиеся «Известиями». «Известия Совета рабочих депутатов» в Петербурге, «Известия Московского совета рабочих депутатов», «Известия Одесского Совета рабочих депутатов», «Известия Советов рабочих депутатов г. Баку»… В этих газетах печатались документы, принятые советами, открыто обсуждались дела.

Депутаты, выдвинутые из народной толщи, отлично и из первых рук знали положение на заводах, знали нужды этой самой толщи. Московские «Известия» писали о депутатах: «Они близко знают рабочие нужды, они умеют разобраться, куда нужно идти рабочим; их решения есть голос всей рабочей Москвы». Д. Трепов писал в докладе Николаю II о причинах силы советов: «способ комплектования Совета выборными из среды рабочих служит… одним из главных оснований его авторитета». Этот самый «способ комплектования», действительно, был очень и очень удачным — и депутат обязательно докладывал своим избирателям о всех вопросах, решаемых советом; и он знал их мнение и обязан был это мнение защищать. Избиратели могли отозвать своего депутата, если находили это нужным. Депутатов систематически переизбирали.

Избранные депутаты в свою очередь сообща выбирали исполнительные комитеты, комиссии или бюро (и здесь мы встречаем разнообразие названий). Лишь кое-где в состав этих выборных второй ступени входили представители политических партий. Из состава исполнительных комитетов выбирался еще и президиум — выборные третьей ступени.

Деятельность советов основывалась на уставах — своеобразных зародышах конституции, богатых идеями о государственном устройстве, о власти трудящихся.

Народное самоуправление не ограничивалось только городами, оно пробивало себе дорогу и в деревнях.