потертое кресло, стоявшее у стола. — Мы тут у себя уже прикидывали, где бы вас использовать. Ведь вы, товарищ Владимиров, не собираетесь быть в стороне от больших дел?
Федор ответил, что не знает, годится ли он для больших дел, но трудиться на благо Советской власти в меру своих сил и возможностей готов.
— А вы не прибедняйтесь, — сказал секретарь, хотя ответ Федора ему понравился. — Мы пошлем вас начальником якутской милиции.
Федору показалось, что секретарь шутит.
— Будете укреплять в городе революционный порядок. — Нет, не похоже, что шутит: нахмурился, поднял усталые глаза и пристально посмотрел в лицо. — Мы возлагаем на вас большие надежды.
Так Федор Владимиров стал начальником милиции. Теперь его часто можно было видеть в городе на пегом, белогривом коне. Постовые милиционеры, еще издали завидев начальство, подтягивались и по-военному отдавали честь. И даже Мария, в доме которой располагалась милиция, первой здоровалась с начальником милиции, называя его не иначе, как «товарищ Владимиров».
Лет шесть назад Мария купила в Якутске дом и поселилась в нем. Она и теперь занимала здесь две комнаты. Остальные десять комнат отошли под помещение для милиции.
Однажды Мария остановила Федора на улице и, улыбаясь во весь белозубый рот, сказала:
— А при вас в городе стал порядок, товарищ Владимиров. То, бывало, чуть ли не днем грабили. Теперь не слышно.
— Еще далеко до порядка, — хмуро заметил Федор, не глядя на Марию. — Со спекуляцией никак не покончим.
— А что вы называете спекуляцией? Вот я загоняю драгоценности. Тем и живу. Это тоже спекуляция?
— Смотря кому загоняете и за какую цену. Золото надо сбывать ювелиру по госценам.
— Да упаси меня господь! Я же ничего не куплю за ваши деньги. А на толкучке что захочу, то и выменяю.
— Поймаем на толкучке с золотом — пеняйте на себя, — пригрозил Федор.
— А что же мне делать, помирать с голоду? — Мария перестала улыбаться.
— Идите работать, будете получать паек.
В другой раз Мария пришла к Федору в милицию и попросила освободить для нее хотя бы одну комнату. К ней приехали из Иркутска две племянницы. Близнецы. А жить им негде.
— В одной комнате поселите племянниц, в другой сами живите, — ответил Федор.
— Так девицы-то уже взрослые! Как же я их вместе? Вдруг у них кавалеры заведутся.
— Перегородите комнату.
Мария стала убеждать Федора, что перегородить комнату никак не возможно. Получается две клетушки.
— Приду посмотрю, — пообещал Федор.
На следующий день вечером начальник милиции зашел к Марии домой.
— Проходите, товарищ Владимиров, — засуетилась Мария.
Из другой комнаты выглянула рыжеволосая девица и быстро прикрыла дверь.
— Племянница? — спросил Федор.
— Да. Живут у меня уже второй месяц, а я все путаю их.
— Там комната побольше?
— Точно такая.
— Разрешите взглянуть, — сказал Федор и толкнул дверь.
В комнате за накрытым столом сидели двое мужчин в обществе двух девиц. Обе рыжие, обе глазастые, обе удивительно похожи друг на дружку. Мужчин Федор знал. Одни — Коробейников из окружного военкомата, второй — Куликовский, торговый инспектор. Коробейников, бровастый, волосатый, с длинным лицом и тяжелым, крутым подбородком, походил на ресторанного вышибалу. Куликовский кругленький, холеный, подвижный. Он тоже, как и Коробейников, был арестован и недавно выпущен из тюрьмы под «честное слово». Бывший корнет Коробейников и интендантский офицер Куликовский дали клятвенное обещание не вредить Советской власти. Им поверили, определили на службу.
Федор подошел к столу и, глядя в улыбающиеся лица девиц, потребовал у них предъявить документы.
— Пардон, — вмешался Коробейников. — Не слишком ли вы бесцеремонно?
— Документы, — повторил Федор, даже не взглянув на Коробейникова.
Одна из девиц повела плечами и с вызовом сказала:
— Кто же требует документы в… борделе?
Вторая девица нервно захихикала.
Коробейников заморгал бесцветными глазами. Куликовский стал алым, как роза. Мария укоризненно покачала головой, вздохнула:
— Господи, до чего же вы развращены!..
Первая девица открыла серебряный портсигар, лежащий на столе:
— Революция требует жертв.
Тяжелый кулак Федора с грохотом опустился на стол. Подпрыгнули рюмки, зазвенела посуда. Мария побелела.
— Чтобы сегодня духу вашего в Якутске не было, — овладевая собой, сказал Федор. — И вы убирайтесь отсюда на все четыре стороны! — Он махнул рукой в сторону Марии.
— Это произвол, — пробасил Коробейников, застегивая ворот гимнастерки. — Вы превышаете власть.
Федор пошел к двери:
— Завтра получите постановление суда о вашем выселении из Якутска.
Мария охнула и залилась слезами.
На следующий день Марию выселили из Якутска и отправили на старое местожительство — в Бодайбо.
Первым, с кем встретился Петухов в Якутске, был Коробейников. Бывший урядник познакомился с бывшим корнетом лет десять назад в Иркутск у дальних родственников Петухова. Казачья сотня, в которой служил Коробейников, дислоцировалась в то время в Иркутске. Молодой корнет приударял за племянницей Петухова, дочерью троюродной сестры, Оленькой, клялся ей в любви и обещал жениться. Потерявшая голову Оленька затяжелела от корнета, чем привела в отчаяние своего папеньку, отставного штабс-капитана, и маменьку. И было отчего отчаиваться — казачья сотня однажды на рассвете покинула Иркутск, и корнета Коробейникова только и видели.
Урядник Петухов, дяденька Оленьки, поклялся разыскать обольстителя и наказать его. И вот поди же, нежданно-негаданно встретил его через столько лет в самом Якутске. Корнет стоял в военном френче у витрины магазина и разглядывал женские украшения.
— Здравия желаю-с, господин Коробейников, — сказал Петухов зловещим шепотом, подойдя к нему вплотную.
Коробейников встрепенулся, удивленно посмотрел на мешковатого мужика.
— С кем имею честь?
— Запамятовали-с меня? — Небритая физиономия мужика криво улыбалась. — А Оленьку еще помните-с? Свою возлюбленную.
— Какую Оленьку? — Бас Коробейникова самодовольно зарокотал. — У меня их было миллион! Оленек, Танеч… A-а, кажется, узнаю. Господин Петухов?
— Совершенно верно. — Петухов перешел на интимный шепот.
— Какими судьбами? — обрадовался Коробейников и чуть не полез целоваться.
Коробейников понял, что Петухов не желает быть узнанным, и повел его к себе на квартиру.
Прожил Петухов у Коробейникова три дня. Вечерами к Коробейникову приходил Куликовский и служащий окружного военкомата Толстоухов, широколицый брюнет с большими карими глазами. Тоже бывший офицер, недавно освобожденный из тюрьмы.
Если бы кто в это время заглянул к Коробейникову домой, он бы ничего подозрительного не заметил: четверо мужчин сидят за столом и режутся в карты. Лишь стены слышали, о чем они беседовали и порой жарко спорили…
На пароход Петухова никто не стал провожать. Как только рассвело, гость Коробейникова вышел с котомкой за ворота и тут же столкнулся с милиционером. Это был Федор. Не будь Петухов таким пугливым, начальник милиции прошел бы мимо и даже не подумал бы остановить прохожего.
— Здравия… Здравствуйте, — пролепетал Петухов и поклонился.
— Здравствуйте! — вежливо ответив