– Ванька…
Может быть, мне только показалось, что я прошептал это имя, но второго рывка не последовало, а вместо него по моей щеке прошелся шершавый горячий язычок.
Я лежал и медленно-медленно терял сознание… Я видел, как действующие лица быстро-быстро, словно в ускоренном показе, задергались, продолжая исполнять свои роли. Я слышал, как Оранжевый магистр тонким голосом закричал: «Меня тебе не достать!» – и начал стремительно истаивать, расплываться в воздухе. Как в ответ Вепрь буквально зарычал: «Посмотрим!…» – и вогнал острие Молчащего в догоравшую искру магистерского медальона. Я видел, как Поющий, описав сверкающий полукруг, развалил появившееся из воздуха тело магистра надвое и вошел в плотные книжные листы…
И в этот момент Время во второй раз застыло.
Окутывающее меч голубоватое свечение медленно потянулось с клинка в глубь надрубленной книги. Словно этот надрез слизывал со светлой стали налет магии. А когда на клинке почти ничего не осталось, в зале проснулась… музыка!
Клинок все глубже проникал в книгу, передавая ей принятую от меня силу. И словно в ответ на это ширилась и нарастала удивительная, неповторимая музыка. Ее мелодия, легкая, плавная, словно уводила за собой в страну грез, где нежные скрипки пели райскими птицами. Однако когда уже казалось, что душа от восторга вот-вот покинет это растерзанное тело, упоительные звуки скрипок были перекрыты могучим голосом органа. Звучание мгновенно изменилось, превратившись в трубный глас, взывавший к подвигу. Но и он возносил душу, и он сметал все темное, злобное, чуждое!…
И я понял, что мой дар смог разбудить древнее заклинание, хранившееся в книге, написанной Богом. Что сейчас это разбуженное заклинание стремительным натиском опрокидывает, уничтожает древнее проклятие Аримана, связавшее два мира и нарушившее естественный порядок вещей.
Я слушал Фугу для двух Клинков, двух Миров и одного Магистра!
Эта фуга еще звучала, звучала для меня одного, когда я закрыл глаза и… перестал существовать…
Серый Магистр… умер!…
* * *
Вокруг было очень тихо, хотя только что я слышал неповторимую музыку. Я открыл глаза. Было не только очень тихо, но и очень темно. Лишь слабо белел высокий потолок и простыня, которой было накрыто мое тело. А еще я угадывал некую темную, неподвижную и молчаливую фигуру, сидевшую рядом с моей кроватью. Я снова закрыл глаза и уснул.
Когда я второй раз открыл глаза, было утро. Яркий солнечный зайчик, отразившись, видимо, от какого-то стеклышка, подрагивал на белом потолке. Я скосил глаза в сторону ночной тени и увидел сидящую рядом с кроватью Людмилу. Заглядевшись на ее тонкий, чуть склоненный ко мне профиль, я пропустил момент, когда она поймала мой взгляд и угадала мое желание заговорить. Тут же прикрыв мои губы ладонью, она шепнула:
– Молчи, тебе нельзя разговаривать, рана на груди может открыться…
Убедившись, что я ее понял и оставил попытки заговорить, она убрала руку с моих губ и погладила меня по щеке. Я понял, что давно небрит, и мне почему-то стало стыдно. А Людмила негромко стала рассказывать:
– Тебя подобрала «скорая» на Таганской улице, сообщили, что тебя сбила машина. Водитель клянется, что твое тело возникло прямо у него под колесами, но он успел затормозить… Милиция, правда, ему не верит… Ты не сильно пострадал – вывих лодыжки и легкое сотрясение мозга. А вот откуда взялась глубокая колотая рана под левой ключицей и почему у тебя порвана кожа на шее, никто понять не может. При наезде такого рода травм быть вроде бы не может. Врач говорит, что именно из-за колотой раны ты был без сознания трое суток. Но теперь все будет хорошо.
Она улыбнулась, и тени под ее глазами сразу стали заметнее. Я понял, что последние трое суток она почти не спала, хотя и держалась молодцом.
Прикрыв глаза, я принялся вспоминать, что же со мной произошло, но в голове носились отзвуки какой-то неземной музыки, не давая мне сосредоточиться. Было ясно только то, что мое «аварийное» заклинание сработало и выбросило потерявшее сознание тело из Разделенного Мира в мою родную Москву.
Но самое главное, я не ощущал в себе уже привычного магического чутья. Сил у меня не хватило даже на то, чтобы испугаться, но на память пришли слова, сказанные приходившим давным-давно призраком бабушки. Магический дар можно отнять заговоренной сталью. Видимо, именно на такую сталь я и наткнулся?!
Я открыл глаза и посмотрел в обеспокоенное лицо своей жены. Она положила мне на лоб свою ладошку и тихо проговорила:
– С тобой что-то случилось?… Что-то страшное?…
Она, как всегда, угадала. Со мной случилось действительно нечто страшное. Как мне когда-то предсказал забытый бог Мора, я потерял самого себя. Но Людмилу пугать я не стал – это была только моя потеря. Ей я еле слышно прошептал:
– Просто… я слишком… долго… тебя не видел…
Конец четвертой истории кода
Всего тридцать два дня прошло с тех пор, как сам Серый Магистр побывал в маленьком трактирчике, расположенном на центральной площади славного города Некостина, а его хозяин уже выполнил обещание, данное великому волшебнику. И уже это не трактир, а ресторан, и называется он «Приют Чародея», и с новой необычной вывески взирает на посетителей высокая, затянутая в серое фигура с глубоко надвинутым на лицо капюшоном.
Но двери ресторана по-прежнему открыты для всех желающих перекусить с восхода и до заката солнца, а иногда и до второй стражи – до часа Быка!
Так и в это утро, когда солнце только-только поднялось над невысокими городскими крышами, в ресторане уже сидело несколько ранних посетителей. Молодой официант с расчесанной на прямой пробор и напомаженной прической был бодр и услужлив, подаваемая им яичница с салом горяча, а фирменный пряный напиток, как всегда, был неповторим. Посетители не спеша управлялись с завтраком, тихонько переговариваясь между собой, и в этот момент дверь ресторана широко распахнулась, словно от удара ногой.
Все невольно оглянулись. На пороге стоял незнакомый высокий старик с крупной лобастой головой, которую еще больше увеличивала густая разлохмаченная белоснежная шевелюра и такие же белые, но аккуратно подстриженные усы и борода. Одет старик был в длинную синюю рубаху, подпоясанную желтым витым шнуром, желтые просторные штаны и коричневые, сильно поношенные башмаки с затейливыми пряжками на боках. В правой руке этот колоритный дед сжимал здоровенный посох, больше похожий на разбойничью дубину. Застыв на пороге, старик оглядывал сидящих в зале людей, причем было видно, что у него великолепное настроение.
Первым опомнился официант. Он шустренько подскочил к старику и, согнувшись в приветственном поклоне, словно не сомневаясь в добропорядочности и платежеспособности незнакомца, проникновенно поинтересовался:
– Почтеннейший будет завтракать?…
Старик перевел взгляд на официанта, а тот, не дожидаясь ответа посетителя, перешел к рекламе:
– Сегодня у нас великолепная яичница из самых свежих яиц, прекрасные, только что испеченные оладьи с негустым мармеладом и, конечно, наш фирменный напиток…
– А ренское фиалковое в твоей забегаловке имеется? – громким басом поинтересовался дед, нисколько не стесняясь оглядывавших его посетителей.
– А что это такое?… – переспросил растерявшийся официант.
– Как что? – удивился старик. – Вино, конечно!… Один мой замечательный друг назвал однажды это вино «Фиалковая гроздь»!… Но он был поэт… и он был маг!
– Боюсь тебя огорчить, – немного заикаясь, начал официант, но старик его перебил:
– А ты не бойся! Даже если в этой дыре нет ренского фиалкового, меня это не огорчит! Меня вообще сейчас очень трудно огорчить, однако, конечно, хотелось бы, чтобы здесь нашлось хоть какое-нибудь вино!
– О, – обрадовался официант. – У нас очень богатый винный погреб, только, по-моему, для вина еще слишком рано…
– А по-моему, для вина никогда не рано и никогда не поздно! – снова оборвал его старик. – И если в вашем кабаке примут мои деньги, я хотел бы, чтобы угостились все присутствующие!