Читать интересную книгу Творения и Гимны - Симеон Новый Богослов

Но если ты попустишь придти откуда либо печали и войти в дом твой, тотчас отбежит радость. Если попустишь войти гневу или раздражению, тотчас удалится Тихий и Кроткий. Если попустишь войти ненависти и вражде к кому либо, тотчас убежит Тот, Кто наименовался и есть самосущая и ипостасная Любовь. Если попустишь приблизиться любопрению или зависти, тотчас незлобивый и благий Бог станет невидим, ибо Он этого терпеть не может. Если Он заметит, что около дома твоего ходят лукавство, или многохлопотливость с любопытством, а ты не отгоняешь их наискорейше с гневом, а кротко принимаешь эти худости, которыя Он ненавидит, ты же позволяешь им приближаться к Нему, то не станет наперед извещать тебя, когда удалится от тебя. Простый, Незлобивый и Непытливый, но тотчас оставит тебя, не дав тебе того заметить.

Если также ты, сподобившийся приискренне соединиться с таким Владыкою, увидеть такую славу и стяжать такое богатство, разумею, царствие небесное (которое есть сам Бог), будешь берещись, чтоб в дом души твоей не вошла ни одна из сказанных страстей, и всячески стараться доставить Царю великий покой от них: но лице свое, т. е. ум свой, станешь обращать в другую сторону и беседовать с другим, спиною обращаясь к неприступному Богу, на Коего со страхом и трепетом взирают все чины ангельские, то не по всей ли справедливости Он тотчас оставит тебя, как презрителя и недостойнаго?

Но Он человеколюбив есть, говоришь ты. И я тоже говорю. Но Он человеколюбив к тем, которые чувствуют Его человеколюбие, чтут Его и благодарят, как подобает. Если же ты, ни во что ставя любовь Его, всеуслаждающую, полюбишь что либо другое и с тем свяжешь всецело все стремление души своей, и станешь услаждаться другою какою сластию, или ястьем, или питием, или одеждою, или лицем каким красивым, или золотом, или сребром или другим чем, и душа твоя воспохотствует того и побеждена будет любовию к тому, то возможно ли, чтобы Бог, естественно чистый и тебя соделавший таковым благодатию Духа Святаго, продолжал быть в общении и обращаться с тобою, когда ты уклонился сердцем на другое, а не тотчас оставил тебя? — Само собою явно, что Он всеконечно оставит тебя.

7. Положим теперь, что ты не будешь делать ничего из того, что я сказал, но будешь гнать от себя всякую страсть, всякую похоть злую, всякое пристрастие и естественную любовь к родным и всякому человеку, и действуя так, достигнешь наконец совершенной безгрешности и чистоты, как представили мы выше, и восприимешь в себя Бога, сущаго превыше всех небес; вследствие чего не будешь тревожим никакою страстию и ни к чему уже совершенно не будешь иметь никакой склонности и любви, но всегда станешь пребывать с Богом, имея ум свой постоянно горе в пренебесном царствии Его. Положим далее, что в то время, как ты находишься в таком состоянии, кто нибудь внезапно позовет тебя и введет в какой либо город, где множество народа, домов, палат убранных и просторных, где церкви большия и прекрасныя, архиереи, иереи, царь со всем синклитом вельмож и телохранителей. Потом (пропускаю всякие другие способы, какие можешь сам ты употреблять для получения архиерейства и попечения о народе), потом, говорю, все эти, т. е. и царь, и вельможи, и все множество народа, начнут со многими слезами приглашать и просить тебя принять на себя попечение о душах их, чтоб ты пас их и пользовал учением своим, — и ты, не получив мановения на то от Бога, презришь Его, сподобившаго тебя благодати соцарствовать с Ним, и оставя небесныя и вечныя блага, дарованныя Им тебе, спустишься к этим непостоянным и привременным и свяжешься с теми, которые пригласили тебя пасти их. Как думаешь? Ужели не праведно будет, если Бог, когда ты поступишь таким образом, оставит тебя пользоваться только этими привременными благами, которых ты возжелал, лишив благ духовных, как в настоящей жизни, так и в другой? Конечно нет.

Даже если б сам Бог повелевал тебе принять на себя пасение душ человеческих, тебе следовало бы, падши пред Ним, восплакать, и с великим страхом и скорбию сказать: Владыко Господи! Как мне оставить сладость пребывания с Тобою единым, и пойти в ту суетливую и многотрудную жизнь? Ей, Господи! Не прогневайся на меня, раба Твоего, и с такой высоты славы Твоей не свергай меня в тот хаос бедственный. Нет, Господи мой, не лишай меня такого света Твоего и не низводи меня беднаго в такую тму. Или я согрешил в чем либо пред Тобою, Господи, не зная того, и Ты за это опять возвращаешь меня в тот хаос, из котораго Сам, по великому благоутробию Своему, человеколюбно извлек меня и вывел? Не разстроивай меня так сильно Ты, подъявший на рамо Свое столь многие мои грехи и беззакония; но если я согрешил в чем пред Тобою, накажи меня здесь, где нахожусь. Если находишь благословным, отсеки лучше все члены мои, только не посылай меня туда, в тот хаос.

Если бы Бог и опять стал говорить тебе: иди, паси овец Моих, иди, обращай ко Мне братий своих словом учения твоего, следовало бы и тебе опять ответить: увы мне, Господи! И как отделиться от Тебя мне недостойному? Если б опять и в третий раз сказал Он тебе: нет, ты не отделишься от Меня; Я и там буду с тобою неразлучно, то и тебе следовало бы опять, падши, восплакать и, омочая мысленно слезами пречистыя ноги Его, сказать: как возможно Тебе пребывать со мною, Господи, если я низойду туда и омрачусь? Как возможно Тебе быть со мною, если сердце мое, поползновенное на всякое зло, склонится к лести и похвалам человеческим? Как возможно, чтобы Тебе благоугодно было пребывать со мною, если я вознесусь в гордыни? Возможно ли, чтобы Ты не удалился от меня, если я не стану с дерзновением праведно обличать царей и другия власти в их беззакониях и неправдах? Мне же где возмочь исполнить это и все прочее, лежащее на пастыре, так как Тебе благоугодно, чтобы Ты был со мною и укреплял меня, а не обвинил, как погрешителя, и за то не удалился от меня, как от недостойнаго, оставя меня одного поверженным там, — долу? Боюсь, Господи, чтобы не победило меня сребролюбие; боюсь, чтоб не овладела мною воля плоти, чтоб не обольстила меня сласть греховная, чтоб не омрачила ума моего забота о пастве, чтоб не возгордила меня честь царей и властей, чтобы не надмила меня великость власти и не наустила презирать братий моих; боюсь, чтобы не выступить мне из подобающаго моему званию чина от пиршеств и винопития, чтобы не стала опять упитанною от сластей плоть моя, утонченная воздержанием, чтобы не устрашили меня угрозы людския, и не сделали преступником заповедей Твоих; боюсь, чтобы просьбы собратий моих епископов и друзей не склонили меня стать участником грехов их, и когда онеправдывают они других, или другое что недоброе делают, молчать, или даже содействовать им, не обличая их с дерзновением и не показывая за заповеди Твои сопротивления им, как подобает. И где мне, Господи мой, изложить все опасности звания сего, которыя безчисленны, и которыя Ты, Боже, знаешь лучше меня? Умоляю убо Тебя, не попусти мне впасть в них. Сам бо ведаешь, Человеколюбче, как трудно угодить людям, как они бывают тяжелы, насмешливы, пересудливы и клеветливы, особенно из грамотных и ученых, умудрившихся внешнею мудростию. Пощади же меня, Человеколюбче, и не посылай меня туда — долу, на это предстоятельство над народом, в среду таких и толиких бед и зол.

Все сие и другое многое следовало бы тебе поиметь в мысли и, убоявшись имеющих встретиться тебе трудностей и бед, умолять Бога дозволить тебе не нисходить с неба твоего на землю, опять в мирския дела. Если бы даже Бог, похваляя любовь твою и твое смирение, сказал тебе: не бойся, — не будешь преодолен ничем противным, ибо Я обещаю тебе всегда быть с тобою, и ты будешь иметь Меня помощником себе во всяком деле, — Я и там долу прославлю тебя с преизбытком и сюда опять возвратишься ты еще с большею славою и в большей светлости и будешь соцарствовать со Мною в безконечные веки; — если бы даже, говорю, тебе дал такое обещание человеколюбивый и всеблагий Царь, то и тогда не следовало бы тебе дерзать и быть совершенно безпопечительным, но надлежало находиться в страхе и трепете великом, помышляя, что ты какбы нисходишь с великой высоты в глубь глубочайшаго кладезя, полнаго разными зверками и пресмыкающимися, — и в таком настроении, с великим страхом, взойти на престол патриарха, или митрополита, или епископа, или другаго какого предстоятельства над народом.

Если же ты сознаешь, что ты не таков, как мы сказали выше но тебе напротив кажется, что, принимая настоятельство над народом, ты восходишь с низу и от долу в высь великую, то горе тебе за такую дерзость, горе тебе по причине ослепления ума твоего, горе тебе по причине великаго невежества твоего! Ибо такия мысли и помышления несвойственны людям мыслящим и разумным, но безсмысленным язычникам или, лучше сказать, мертвым, которые не видят, не чувствуют, не живут и совсем не знают, что есть Бог и что есть суд Божий, имеющий сретить нас.