Читать интересную книгу Творения и Гимны - Симеон Новый Богослов

Таковый человек, если увидит и женщину, хоть бы самую красивую, не смотрит на красоту лица ея, но видит ее тлеющею и разлагающеюся, какбы она не задолго умерла и сделалась вся пищею червей и комом вонючей грязи, — как сие и в самом деле бывает. Ум его никогда не станет заниматься красотою женщины, но представляет вещество, из коего она, и тление, для коего она готовится. Но если пожелает он и о внешней ея красоте подумать, то умеет от творений возвышаться к Творцу и удивляться Ему, а не служить твари паче Творца. Таким путем, от величия и красоты тварей познает он Создателя; ум его восходит к созерцанию Его и воспламеняет душу стремиться к Сотворшему ее; вместе с чем возраждаются в нем божественная любовь и слезы, и бывает он весь вне видимаго, отрешаясь совершенно от всех тварей. Ведай же, что как свет чувственных очей наших шлется нами инуды, и зрительною своею силою обходит все, сущее пред ним, не оскверняясь ничем из того, что видит, хотя многое в том бывает и срамное, — и мы опять этот свет очей своих переносим на другое неоскверненным; так и ум святых, если случится ему обратить внимание на нечистыя и мерзкия страсти, не оскверняется; потому что он у них наг есть и отдален от всякаго страстнаго похотения. Если и захочет кто из них разсмотреть их, то делает это не для чего другаго, как для того, чтоб обсудить и познать добре страстныя движения и действия страстей, — от чего оне рождаются и какими врачевствами усмиряются. Так, как слышно, делают и врачи, которые разсекают мертвыя тела, чтоб разсмотреть устройство тела и познать по мертвым оным телам, что находится в телах живых людей, и этим знанием пользоваться потом при врачевании болезней, невидных наружно. Так делает и духовный врач, желающий искусно врачевать страсти души. Чтоб тебе показать в слове врачевательное искусство его, я представлю тебе это в примере.

5. Предположи, что кто нибудь из больных душевно идет к духовному врачу, омраченный страстию, смятенный весь умом, и вместо врачевства просит у него того, что вредит, т. е. что или увеличит его болезнь, или причинит ему даже смерть. Смотрит человеколюбивый и сострадательный врач на сего болящаго брата, вникает в болезнь его, жжение и резь от ней, и находит, что она и без того к смерти, если не принять мер. И что делает? Не кричит на него за его неразумное прошение, не отказывает ему тотчас во врачевстве желаемом, не говорит, что оно худо и смертоносно, — не дам тебе его, — чтобы тот не убежал от него, не пошел к другому врачу, неопытному во врачевании душевных болезней, и получив от него желаемое, не умер тотчас; но показывает ему всякую снисходительность и искренность, чтоб убедить его, что готов лечить его тем лекарством, котораго он просит, и удовлетворит его желание. Слыша это, больной ожидает врачевства с радостию. Врач между тем, как опытный и мудрый врачеватель, представляет ему другия врачевства, которыя по виду сходны с желаемыми больным, но существенно разны по составу, и инаковы по вкусу и дивны по силе действия. Ибо только что примет больной эти врачевства, как уже ощутит врачевательную их силу, — тотчас прекращается или умаляется жжение страсти, и начинает закрываться рана душевная, что и располагает его к ним; о тех же врачевствах, которых он прежде желал с таким жаром и неудержимостию, и воспоминать ему нежелательно. И видеть можно чудо некое, в нем и в подобных ему совершающееся, — как эти врачевства, обыкновенно не так приятныя, делают больных здоровыми, закрывают раны, погашают жжение, — и тех, которые прежде алкали вредных и смертоносных яств, располагают желать одних полезных и всем разсказывать о дивном искусстве врача и мудром его методе врачевания.

Да слышат сие здравствующие и да поймут, что сказано мною прикровенно, если прияли благодать духовнаго разумения, потому что больные не могут этого понять, тем более, когда они даже не знают, что больны. И таких кто в силах убедить, что они больны? Ибо они самую эту болезнь свою почитают здоровьем, и желают всегда творить волю плоти и все, чего требует их похоть и естество. Как невозможно убедить тех, кои вышли из ума, сознать, что они действительно вышли из ума, так и тех, кои валяются в страстях и, состоя в рабстве у них, не чувствуют своего им рабства, никто не может довесть до сознания, что она находятся в таком худом состоянии, или убедить их перемениться на лучшее. Они слепы и не верят, чтоб кто нибудь был видущ; как же их убедить, что и для них возможно, чтоб они открыли очи свои? Если б убедились в этом, то, может быть, и они взыскали бы открытия очей своих; обретши же его, увидели бы ясно и познали тех, кои распялись миру. Но как они не хотят освободиться от страстей, то тем самым затыкают уши свои и не могут внятно слышать Апостола Павла, который говорит: мне мир распяся, и аз миру (Гал. 6:14). Живу же не ктому аз, но живет во мне Христос (Гал. 2:20). И еще: умертвите убо уды ваши, яже на земли, блуда, нечистоту, страсть, похоть злую, и лихоимание (Кол. 3:5).

Кто таким образом умер миру (что и есть крест), кто не сам живет, но в, ком живет Христос, кто умертвил уды, яже на земли, т. е. страстныя движения тела, сделав его непричастным никакой страсти, или никакой похоти злой, тому как возможно, скажи мне, восприять хотя малое какое чувство страстное или попустить себе испытать движение сласти греховной, или наклониться к ней хоть сколько нибудь в сердце? Если же не веришь еще сему и отвергаешь сказанное мною, то подумай, кого ты осуждаешь и кого полагаешь соучастником в грехе? Увы твоей продерзости! Ибо о тех, которые имеют в себе пребывающим и живущим Христа, о тех говоришь ты, что они обольщаются в сердце своем сластию греховною. По таким словам твоим выходит, что Христос, Который греха не сотвори, ниже обретеся лесть во устех Его, — Он, вземляй грехи мира и избавляющий души, с Ним соединившияся, от всякой страсти, сделался соучастником в грехе. — Вижу человече, что ты не понимаешь что я говорю тебе, и сколь велика хула, тобою произносимая. Не трепещешь? Не заграждаешь себе уст рукою своею? Не учишь языка своего — не говорить того, чего не испытал еще ты на деле, чего не познал умом своим, чего не видели очи твои, и величия чего не принимало ухо твое? Не знаешь разве, что те, которые испытали это и делом и словом, смеются над тобою, как над несмысленным, когда ты берешься говорить об этом, потому что говоришь все навыворот? Итак, если ты сподобился получить божественную благодать, то учи свободно о том, что касается благодати, и богословствуй безпрепятственно о Боге по естеству, и о сынах Божиих по благодати, говори и ты не запинаясь, что святые человеки суть рабы славы Божией. Если же исповедуешь, — и хорошо то делаешь, — что не получил ты такого дарования, не чувствуешь, чтоб умер ты миру, не сознаешь, чтоб взошел ты на небо и там укрывался один, не показываясь вне, если не изшел ты вовне мира, подобно Павлу, в теле ли, или кроме тела, если не знаешь, что изменился весь и стал, как дух чрез отложение и отвержение плоти, духовная духовными сразсуждая, — если, говорю, не сделался ты таковым, то почему не молчишь и не ищешь в покаянии и слезах получить и испытать сие, но охочь говорить попусту о том, чего не знаешь, любишь, чтоб тебя называли и без того святым, не поперечишь молве, будто ты более, чем другие, спасен, не трепещешь принимать чужие помыслы, учить других и руководить их к свету, будучи сам лишен божественнаго света не боишься пасти братий, сидя сам еще во тме и не стяжав еще того ока, которое видит истинный свет, не стыдишься врачевать других, будучи сам весь в болезни и не чувствуя собственных своих ран? Скажи мне, прошу тебя, если ты не сознаешь, чтоб был безстрастен и не чувствуешь, чтоб обитал в тебе безстрастный Бог, то на что дерзая и полагаясь взял ты на себя дела, свойственныя безстрастным, и служения, принадлежащия одним святым рабам Божиим? Внимай добре, чтоб забывшись, не взойти на чужия степени и служения, и после не быть изгнану во тму кромешнюю, как презрителю воли Божией, и как дерзкому и непотребному рабу. Смотри, как бы не оказаться тебе не имеющим брачной одежды (которая не другое что есть, как благодать Святаго Духа) и как обнаженному от нея не быть связану по рукам и ногам и ввержену в огнь геенский. Поостерегись браться пасти других, прежде чем стяжешь верным другом пастыря Христа; ибо ведай, что имеешь дать ответ не только за свое недостоинство, но и за разумных овец, которых погубишь по своей необученности и своей страстной жизни. Смотри, прошу тебя, не бери на себя чужих долгов, будучи сам должником, хотя бы то и небольшим долгом. Не дерзай давать кому–либо разрешение грехов его, если сам не стяжал еще внутрь сердца своего Вземлющаго грех мира. Внимай, брате, чтоб не восхотеть судить другаго, прежде чем сделаешься верным судиею себя самого и изследователем собственных своих падений, и прежде чем сам над собою произнесешь праведный приговор и воздашь должное правде слезами и плачем. И тогда уже, как освободишься от закона плоти и от смерти греховной и исполнишься Духа Святаго, тогда соглашайся на поставление себя благодатию Божию в праведные судьи для суда над другими, яко рукоположенный на то от Бога, благодатию Духа. Смотри, как никто из мирских начальников не дерзает восходить на степень судей, прежде чем будет определен на то царем. Если теперь в отношении к человеческим достоинствам соблюдается такой порядок и держится такой страх, чтоб как нибудь не погрешить пред земным царем, то какое благоговение и какой страх должны мы держать в отношении к божественному, чтоб не восходить саморукоположенно на достоинства Божии самим от себя, и по человеческому суду, прежде чем призваны будем к тому от Бога, и чтоб не впасть за то в руки Бога живаго? Вострепещи, человече, убойся долготерпения Божия и не покажись таким, что имеешь пред небесным Царем и Богом меньший страх, чем какой мирские начальники имеют пред царем земным, или что нерадишь о богатстве благости и долготерпения Божия, по славолюбию и властолюбию. Он есть Властитель всяческих и страшный Судия всех, воздающий каждому по делам его и по помышлениям сердца его. Почему, как мирския власти приносят земному царю честь и страх, так и ты принеси небесному Царю и Богу, хотя такие же честь и страх, чтоб почитая Его и боясь таким образом, мог ты соблюсти заповеди Его, а чрез такое соблюдение заповедей Его предуготовить себя самого к тому, чтобы сподобиться соделаться жилищем трисияннаго света Его, как неложно обетовал сам Он, говоря: имеяй заповеди Моя, и соблюдаяй их, той есть любяй Мя: а любяй Мя возлюблен будет Отцем Моим: и Аз возлюблю его и явлюся ему сам. И еще: аще кто любит Мя, слово Мое соблюдет: и Отец мой возлюбит его, и к нему приидем, и обитель у него сотворим (Ин. 14:21, 23). Коль же скоро сделаешься ты таковым, то не будешь уже более жить для себя самого, но увидишь, что ты мертв для мира, как имеющий плоть свою мертвою и неподвижною на грех, жив же Богови, яко от Него действуемый и движимый. Увидев себя в такой славе, начнешь ты велегласно в радости душевной вопиять с божественным Павлом: благодарю Бога моего, что закон духа жизни о Христе Иисусе освободил меня от закона греховнаго и смерти. С этого момента и далее не будешь ты уже полагать различия мужескаго лица и женскаго и не будешь подвергаться вреду от них, яко приявший то, что по естеству (введенный опять в состояние, свойственное человеку по естеству его), и не смотрящий более на творения Божии по естеству их; но, будешь ли находиться и беседовать с мужами или с женами, останешься невредимым и несдвигаемым с стояния твоего по естеству, смотря на них, как на члены Христовы и храмы Божии. Но прежде чем достигнешь ты в такую меру и прежде чем увидишь в членах своих животворную мертвость Иисус–Христову, очень хорошо сделаешь, если будешь избегать лиц, причиняющих тебе вред, которыя сами по себе конечно не имеют ничего худаго и соблазнительнаго, но мы прельщаемся ими и по поводу их влекомы бываем к неуместным пожеланиям, по причине живущаго в нас первороднаго греха. Если будешь так поступать, то вся жизнь твоя будет безбедственна, и ты не поткнешься никогда ногою твоею о камень греха, — если, разумею, ты будешь иметь Бога в себе, или будешь подвизаться стяжать Его с помощию Христа, Бога нашего, Коему подобает всякая слава, честь и поклонение, со Отцем и всесвятым и животворящим Духом, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.