А того, другого, здесь не было, и быть не могло. Их обручальными кольцами ее муж соединился с иной, вечной невестой — Смертью. И новобрачная полновластно увела его в свой чертог. Навсегда.
Ничего нельзя сделать. Некому мстить. И некуда идти, и бесполезно кричать.
Гермиона запустила руки в волосы и сжала голову.
Нужно просто терпеть. Нужно вынести и забыть. Просто забыть.
Но как можно забыть то, что неизменно возвращается по ночам, проникает вместе с лунным светом в ее сны, отравляя ядом воспоминаний и без того измученное сердце?..
Почти каждую ночь.
…И только осколки, туман и хрусталь,И только кошмары ночами.На скатерти прошлого пятнами стальОплывшего воска печали.В моем изголовье старуха с косойЗаливистым смехом хохочет.Глумится, смеется и машет клюкой,Сокрыться в тумане не хочет.Вдали, за обрывом клубится дымок,А сзади — одно пепелище.И тлеет едва голубой огонек,И нет ничего за кострищем…
Глава IV: Начало сказки о Доброй Волшебнице
Это была невообразимая авантюра. В самолете Гермиона раз за разом пыталась понять, каким образом вообще повелась на такое безобразие.
Во всем виноват Робби. Неделю назад он явился к ней с диким предложением слетать в четырехдневный круиз на Сейшелы, и Гермиона, разумеется, сразу же высмеяла эту дикую идею. Но против нее неожиданно ополчились все.
Мистер и миссис Грэйнджер, Томпсоны, многочисленные знакомые и друзья Робби, а напоследок даже Джинни Уизли, которой загнанная в угол ведьма отправила сову на третий день всеобщего наступления. В итоге Гермиона сдала позиции настолько, что клятвенно обещала названой матери не трансгрессировать домой без веской причины, ограничиваясь сотовой связью, и отдохнуть как следует.
Аэропорт на Маэ[75] оказался очень шумным. Гермиона курила в дьюти–фри, ожидая, пока Робби заберет их багаж, и упорно думала о Генриетте. Как она там сама? Смешно, конечно, они улетели всего несколько часов назад, а она уходила из дома и на более длительное время; как бы далеко от Лондона Гермиона не находилась, трансгрессировать к дочери она могла в любую минуту; Генриетта уже активно питалась дополнительными продуктами и вовсе не нуждалась каждый день в ее молоке… Но психологически молодая мать почему‑то чувствовала себя виноватой. Это было глупо, но это было фактом.
— Мадам желает заказать что‑то? — услужливо спросил на отличном английском молодой официант в форменном костюме. — Еще кофе?
— Благодарю вас, нет, — покачала головой Гермиона. — Выдача багажа всегда так задерживается? — спросила она, чтобы что‑то спросить.
— Довольно часто, мадам. К сожалению. Может быть, вам принести меню?
— Нет–нет, вот, кажется, и мой спутник.
Робби показался из огромной арки с тележкой, нагруженной чемоданами, и замахал свободной рукой. Гермиона вынула из кармана подготовленную банкноту, вручила ее расцветшему на глазах официанту и поспешила навстречу приятелю.
— Ну и жара! — воскликнул Робби. — Нам нужно поспешить: вертолет на Дерош[76] только один, не хочется торчать тут почти час, ожидая, пока он возвратится. Пойдем.
— Пойдем, — обреченно кивнула молодая ведьма.
— Гермиона, ты — невозможный человек! Оглянись кругом: красота, лето, солнце, океан! Чем ты недовольна?
Женщина бросила быстрый взгляд назад: прохладная дьюти–фри ничем не отличалась от своей лондонской вариации, высокие окна прикрывали жалюзи, а от перелета у нее заложило уши и побаливала голова.
— Ты что, не выходила на террасу? — подозрительно спросил Робби.
Гермиона неопределенно пожала плечами.
— Просто безобразие! Пошли, лягушка–путешественница, а то пропустим вертолет. Поругаю тебя потом.
Несмотря на весь свой скептицизм, оказавшись на улице, Гермиона позабыла уныние. Остров утопал в зелени огромных кокосовых пальм, с высокой террасы открывался потрясающий вид на Викторию — окруженная плантациями коричного дерева, столица Сейшелов пестрила яркими, насыщенными цветами: огромные отели и крошечные, едва различимые бунгало, пятна бассейнов разнообразной формы и витиеватые переплетения улиц радовали глаз. Многочисленные заполненные пляжи и уединенные бухточки изрезали береговую линию, а свежий океанский воздух быстро выветрил даже память о головной боли.
Им удалось оккупировать вертолет первыми, и на Дерош Гермиона попала к обеду, вместе с Робби и немногословным канадцем–дайвером, который путешествовал в одиночестве и почти всю дорогу молчал.
За полчаса перелета плохое настроение Гермионы испарилось окончательно. Из вертолета открывался совершенно невообразимый вид на многочисленные гранитные острова. Сочетание белоснежного с розоватым отливом песка, нагромождений серых скал, зелени ажурных пальмовых листьев и голубизны чистейшего океана создавало странное впечатление жемчужин суши в белом ожерелье прибоя. Нетронутые человеком атоллы и первобытные воды островов, пятна цивилизации в виде шикарных отельных комплексов, бескрайняя зелень и умопомрачительная синева океана заставляли чувствовать, будто оказался в совершенно ином и удивительном мире, в тысячах миль отовсюду.
Вертолет приземлился на широкой площадке за изысканным отелем «Дерошес Исланд Ресорт». Из‑за прибрежного ветра почти не чувствовалось жары, и Гермиона, на правах дамы опять оставившая Робби разбираться с багажом, устроилась на широкой террасе отеля. Страшно хотелось есть, а еще переодеться в купальник и распустить туго собранные волосы. Но пока приходилось довольствоваться сигаретами и соленым арахисом, припасенным в самолете.
Возня с вещами и номером заняла почти два часа, и молодая ведьма порядком устала. Оказавшись наконец‑то на своих законных восьмидесяти двух квадратных метрах, она благородно пустила Робби в ванную первым и повалилась на одну из кроватей. С открытого балкона в комнату пробивался яркий полуденный свет, белые занавески развивались на ветру, и женщину внезапно наполнило невообразимое ощущение счастья.
А потом вдруг опять накатил стыд.
Потянувшись, Гермиона ловко выудила из сумочки телефон и набрала номер миссис Грэйнджер.
— Мамочка, мы уже поселились, — сообщила она, выходя на балкон и закуривая сигарету. — Здесь совершенно потрясающе. Как там Етта?
— Гермиона, ты неисправима! — возмутилась ее приемная мать. — Они гулять пошли с Джерри.
— А не холодно? Что вы надели? Она не капризничает? — быстро и взволнованно затараторила ведьма.
— Всё хорошо, уверяю тебя.
— Я могла бы уложить ее спать вечером, обязательно позвони мне, если она будет плакать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});