— Ты заболеешь, если отправишься в нем домой, — сказала я ему, когда он вернулся.
— Обещай, что будешь ухаживать за мной до выздоровления.
— И задеть чувства Каллена? Я бы никогда так не поступила.
Он рассмеялся, но не стал надевать пальто. Мы шли обратно в комфортном молчании, разойдясь, когда Риккард довел меня до общежития.
— Это было здорово, — сказала я. — Провести время как… друзья.
Слова казались такими же хрупкими, как и листья под ногами.
Риккард улыбнулся.
— Я всегда рад этому, Августина, — он склонил голову. — Приятного тебе вечера. Увидимся в субботу на втором мероприятии.
— Ты можешь рассказать мне что-нибудь о нем? В приглашении было сказано только, что нужно собрать с собой сумку на ночь.
— Тогда ты должна сделать то, что написано в приглашении, — усмехнулся он, поворачиваясь. Он поднял руку вверх в знак прощания.
Я вернулась в здание и поспешила в свое общежитие. В общей комнате было прохладно — признак того, что Сахар нет дома, поэтому я уединилась в нашей совместной спальне, включив обогреватель.
Вешая пальто, я услышала тихий стук. Я посмотрела вниз. Книга, которую купил Риккард, была засунута в карман. Может быть, он случайно положил ее в пальто? Вряд ли. Риккард ничего не делал случайно.
Я перелистывала страницы, и сердце мое заколотилось, когда оттуда выпал листок бумаги. На нем знакомым почерком Риккарда были выведены буквы.
Лучше бы мне не заболеть от дождя.
Щеки болели от улыбки. Я засунула записку обратно между страниц, защищая ее от мира и всех его бед. Когда я позже рассказывала эту историю Джонатану, я не упомянула Риккарда, и мне становилось все труднее заставить себя понять почему.
Только в следующий понедельник я поняла, что совершенно забыла о книге, которую должна была купить.
10. Августина
Второе мероприятие клуба «Аргус» проходило за пределами кампуса, и дорога до него занимала несколько часов на машине. Риккард заехал за мной рано утром в субботу вместе с Сореном, Калленом и Гофом. Мы ехали мимо возвышающихся лесов с каштановой и оранжевой листвой, всё глубже и глубже пробираясь в Массачусетс. В конце концов мы проехали под каменной аркой, увитой плющом, с надписью: Особняк Хоторнов.
Термин «особняк» вводил в заблуждение. В центре зеленых пасторальных лугов, разделенных белыми заборами и ухоженными живыми изгородями, стоял сельский жилой дом. Рядом стоял большой красный амбар, где были припаркованы два автобуса, из которых теперь выгружались остальные панчи. Территория резко заканчивалась, густой лес служил природным ограничителем.
Риккард въехал на гравийную дорожку рядом с другими роскошными автомобилями. По дороге он был нехарактерно молчалив, вместо него на заднем сиденье развлекали нас парни, когда радио перестало работать. Но даже сейчас он постукивал пальцем по рулю, осматривая старших членов клуба, которые толпились на крыльце дома, прислонившись к парапету и раздавливая глицинии под своими тяжелыми локтями.
— Ты в порядке? — я протянула руку и коснулась его запястья.
Риккард взглянул на меня, затем на мою руку, касающуюся его. Его брови нахмурились.
Я отстранилась, чувствуя, как румянец залил щеки.
— Прости.
— Ты можешь прикасаться ко мне, когда захочешь, Августина.
Это было не совсем правдой. Я взглянула на его лицо: золотые пряди переходили одна в другую.
— Ты, наверное, думаешь, что я жестока.
— Только иногда, — признался он. — Но я тоже могу быть жестоким.
С этими словами Риккард вышел из машины.
Я схватила свою сумку и последовала за ним, но не раньше, чем посмотрела вниз с холма. Я увидела, что остальных панчи повели в амбар, зажав под мышками спальные мешки. Риккард повел меня не к ним, а в особняк.
Интерьер удивил меня, отсутствие роскоши, на замену которой пришел домашний уют, не ассоциировалось у меня с Хоторнами. Открытые деревянные балки, пересекающие потолок, сочетались с деревянным полом и обоями с изящными цветочными узорами. Черно-белые фотографии мужчин, опирающихся на трости, и женщин с заколотыми назад локонами занимали полку над кирпичным камином, рядом с которым стояло зеленое кресло, покрытое вязаными одеялами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я наклонилась поближе к подоконнику, заставленному горшками с цветущими растениями, и сразу же заметила неестественный цвет лепестков. Искусственные цветы, поняла я, оглядывая пространство с новой критикой и видя его таким, каким оно было на самом деле: тщательно продуманным, созданным высокооплачиваемым дизайнером интерьера.
Риккард провел меня по тихому коридору и открыл последнюю дверь.
— Ты остановишься здесь.
Посреди комнаты стояла односпальная кровать в рисунок пейсли22, рядом с ней на столе, повернутом в сторону кресла, горела масляная лампа. Только одна кровать? Не знаю, почему этот факт разочаровал меня.
— Все мы, парни, будем в амбаре, — сказал он, стоя прямо под дверным косяком, словно один шаг в комнату мог бы нарушить какое-то негласное правило. — За исключением Сорена, но он тебя не побеспокоит.
— Спасибо.
Я положила сумку на кровать, чугунная рама громко скрипнула.
Риккард посмотрел в окно. Я проследила за его взглядом, но ничего интересного не увидела — только свежескошенные пастбища и густой лес.
— Как будешь готова, выходи наружу и присоединяйся к остальным.
— Обязательно.
Наконец он перевел пристальный взгляд на меня, заставив замереть на месте.
— Такие мероприятия могут довольно быстро выйти из-под контроля, как только сядет солнце, — сказал он.
— И ты считаешь, что мне следует оставаться в своей комнате?
Риккард услышал в моем вопросе едва уловимый вызов и не клюнул на приманку.
— Только не говори потом, что тебя не предупреждали.
На мгновение мне показалось, что он скажет что-то изощренное, но он лишь наклонил голову и ушел.
Я переоделась в более подходящую одежду и лишь на мгновение задумалась о своем выборе. Пригласительное письмо — и Риккард — были сдержаны в отношении этого мероприятия. Все, что он мне сказал, это то, что меня ожидает непринужденный день с играми и вкусным барбекю. Я предположила, что это код для чего-то гнусного, но когда я вышла на улицу, там действительно были игры и барбекю.
Парни соревновались друг с другом в мешках из-под картошки, мужчины постарше подбадривали их и называли победителя. Некоторые играли в подковы, другие увивались за старшими. Небольшая группа даже устроила импровизированный поединок по борьбе, их голые груди были покрыты грязью, пока они катались по земле, как собаки.
Я заметила Риккарда за столом для пикника, окруженного как панчи, так и членами клуба. Он сидел на столе, облокотившись на руки, и с веселым выражением лица слушал рассказ Каллена о неудачной поездке в Беркшир. На его шее была отметина, и что-то уродливое начало подниматься внутри меня, пока я не поняла, что это грязь.
Щеки запылали, хотя никто не слышал моих мыслей, и я направилась к барбекю.
Веселый мужчина с розовыми щеками готовил барбекю и, судя по всему, что-то очень вкусное. Кухня ограничивалась булочками для бургеров и рисом — о, и пивом, конечно.
— Возьми побольше лука, милая, — сказал шеф-повар, накладывая его на мой бургер, прежде чем я успела что-либо сказать, — пока эти жадные мальчишки не съели его.
Я неловко постояла с тарелкой всего мгновение, а затем расположилась под деревом. Корни впивались мне в спину, а грязь прилипала к джинсам, но это было гораздо лучше, чем выглядеть дурой и подходить к Риккарду с той же нервозностью, что у остальных панчи. Каждый из них, казалось, носил на себе невидимый знак, который гласил: Пожалуйста, симпатизируйте мне, пожалуйста, симпатизируйте мне, пожалуйста, симпатизируйте мне.
Весь процесс продажи себя членам клуба для вступления в их тайный клуб казался мне унизительным, и мне было стыдно перед самой собой за то, что я согласилась на это. Я начинала понимать, что ничто не может сделать меня более иррациональной, чем мои амбиции.