Это было очень кстати: требовалось управиться с одним немаловажным делом…
В нужнике, что стоял возле конюшни, Алексей вытащил из мешка “Ундервуд”, перевернул вверх дном и положил на колено. Сложная конструкция из колесиков и тонких металлических планок смутила его. Что здесь можно вывинтить так, чтобы все сразу не рассыпалось? С ходу, пожалуй, не разберешься! Перетрогав пальцами хрупкие коленчатые соединения планок, он решительно выломал и швырнул в выгребную яму какой-то стерженек, показавшийся ему достаточно “ответственным”. Черт с ним! Не хватало еще своими руками доставить Нечипоренко машинку для агитации против Советской власти!
Галина вернулась раньше, чем обещала.
— Хозяйка где-то гуляет: в дом не попасть, — объяснила она. — Вы готовы?
Простившись с женой и с целым выводком детишек, Боровой отворил ворота, и они выехали.
Осталась позади зеленая окраина Тирасполя — Крепостная Слободка. Дорога некоторое время тянулась по-над Днестром. Широкая пустынная река была усыпана солнечными блестками. За рекой виднелись кое-где уютные хуторки с аистами на соломенных крышах. Там лежала захваченная боярской Румынией Бессарабия.
На первой же развилке дорог Боровой взял в сторону от Днестра.
— Берегом краше було б, да тут богато червоних прикордонников, — объяснил он.
Теперь они ехали горячей ковыльной степью среди сухих оврагов и опаленных солнцем косогоров. Крепкие, низкорослые лошадки Борового тянули бойко; фургон отчаянно трясло, и было не до разговоров.
День заканчивался, когда они увидели с холма деревню, в которой Галина рассчитывала переночевать.
Боровой натянул вожжи.
— Бачьте!..
Деревня была маленькая. Она зеленым островком лежала в степи, облепив хатками берега небольшой речушки. Сбегая с холма, дорога прошивала ее насквозь и терялась вдали среди степных подъемов и впадин. Из-за речки к деревне двигались какие-то люди. Их было человек пятьдесят. Пятеро ехали верхом, остальные темной рваной полосой растянулись по дороге. Сзади тащились телеги. Алексей сразу понял, кто это. На всякий случай спросил:
— Пограничники, что ли?
— Може, да, а може, ни… — уклончиво отозвался Боровой и посмотрел на Галину.
Встав на колени на дне фургона, она разглядывала двигавшихся по проселку людей.
— Поворачивайте обратно! Скорее, нас увидят!
— Дивчинко, то же ж…
— Поворачивайте!
Боровой повернул лошадей. Когда неизвестные люди скрылись из глаз, он проговорил, ни к кому не обращаясь:
— Здается мени, що то…
— Мало ли, что вам “здается!” — перебила его Галина. — А если нет? Попадись таким в руки!..
Боровой, подумав, слегка развел руки, как бы говоря: “Так-то оно, конечно, так…”
Посоветовавшись, решили ночевать в степи, а утром выяснить, что за людей они видели. Боровой ворчал:
— Упреждав же… Ночуй теперь у степу. Наче вовк…
Они свернули с проселочной дороги в неглубокий ярок.
Боровой распряг и стреножил лошадей. Галина достала узелок с едой.
— Огонь запалить? — спросил Боровой.
— Не надо, еще заметят. Зачем тогда в степи оставались?
— Мени що, то для вас, молодых…
— О нас не пекитесь, не ваша забота.
Поужинав, улеглись спать. Галина в фургоне, Боровой устроился под фургоном на мягкой войлочной попонке. Алексей лег в стороне, подстелив охапку сена. Ночь наступила сразу, словно обрушилась на землю. Вспыхнули звезды, колеблясь в вышине, точно подвешенные на нитках. В теплом воздухе загустели запахи чебреца и полыни.
Алексей долго лежал без сна. Из мрака наплывал неумолчный тревожащий шорох ковыля. Потом со стороны фургона донесся какой-то металлический лязг. Алексей прислушался. Галина возилась с “Ундервудом”, должно быть, передвигала его в изголовье. Послышался стук — что-то хрустнуло и осыпалось.
“Конец машинке!” — с удовлетворением подумал Алексей.
Видимо, дорожная тряска и этот последний толчок довершили начатое им, но теперь вся ответственность падала на Галину.
— Дядька Боровой… — тихонько позвала Галина.
Боровой мерно похрапывал под фургоном.
Галина легла, поворочалась с минуту и затихла.
Утром Боровой пешком отправился в деревню. Через час он вернулся.
— Так и е: Нечипоренко, — сообщил он. — Я его ще вчера признав, зря тильки в степу мучались.
— Тоже мученик! — презрительно сказала Галина. — Спали, как сурок. Самого-то видели?
— А як же! Веди, говорить, ее швыдче! И так про вас уважительно казав: ясочка! — Боровой состроил на лице умильную гримасу. Глазки его хитро поблескивали.
У Галины лицо и шея пошли красными пятнами.
— Придержите язык! — неожиданно визгливым голосом выкрикнула она. — Извольте не забываться! Приберегите ваши шутки еще для кого-нибудь, мне они не по вкусу.
Алексей усмехнулся про себя и подумал: “Ишь, как ее проняло, дворяночку!..”
Виновато моргая, Боровой разобрал вожжи, и они поехали.
Перед деревней, перегораживая въезд, стояли телеги. Лошади жевали разложенное на них сено. На земле под телегами сидели и лежали человек пять с винтовками. Чуть впереди стоял коренастый человек в кубанке и синем линялом чекмене. На поясе у него висел наган.
— Кто это? — спросил Алексей.
— Есаул Цигальков, адъютант атамана, — не поворачивая головы, ответила Галина.
Цигальков поджидал их, нетерпеливо щелкая нагайкой по голенищу хромового сапога. Остроносый, смуглый, с черными закрученными усиками, туго стянутый в талии узким кожаным ремешком, он был похож на кавказца.
— Добро пожаловать! — приветствовал он Галину, касаясь пальцами кубанки. — Счастлив видеть вас, долгожданная Галина Сергеевна!
Он протянул руку и помог ей выбраться из фургона. На Алексея он не смотрел, но тот все время чувствовал, что Цигальков ни на секунду не выпускает его из поля зрения.
— С чем прибыли? Привезли что-нибудь, Галина Сергеевна?
— Привезла. Мешок в фургоне.
— Прелестно! Хорошая машинка?
— Не знаю, я в них ничего не смыслю. Боюсь только, что дорога не пошла ей на пользу. Нас ужасно трясло. Кроме того, на вокзале во время посадки ее, кажется, сильно стукнули. Теперь там что-то шатается и дребезжит, — морща нос, сказала Галина.
Цигальков рассмеялся.
— Ничего, починим. Та-ак-с… Вы, кажется, приехали не одни?.. — Он круто повернулся на каблуках и впервые прямо взглянул на Алексея колючими с наглинкой глазами.
— Это Седой, — сказала Галина. — Шаворский…
— Я по поводу сапожных головок, — перебил ее Алексей, подходя ближе, и отвел полу пиджака, показывая веревочную опояску.