Читать интересную книгу Особенности национальной командировки. Мемуары старого командировочного волчары. Том 2 - Михаил Уткин

Бесконечная реконструкция оного здания продолжалась. За те два года, когда я стал попадать сюда более или менее регулярно, для народа открыли лишь один дополнительный зал ожидания, а работам не видно было конца, как впрочем не было заметно и самих работ – лишь заборы и строительные леса.

Время прибытия нашего 90-го скорого прошло, потом так же плавно прошло и время его отправления. И только ещё через полчаса вокзальное радио снизошло и до нас, грешных, соблаговолив объявить, что этот поезд опаздывает не то на час, не то на полтора. «Клуб любителей 90-го поезда» оказался довольно многочисленным, и мы заняли почти половину зала под информационным табло.

Состав прибежал с опозданием на два часа, и народ ломанулся на шестой путь. Мой вагон оказался самым хвостовым. Это была уже самая новая серия российских вагонов, тех самых, у которых окна не опускаются вниз, а открываются крохотными верхними форточками, через которые морду лица на улицу уже не высунешь…

Как бы я хотел заставить горе-конструкторов этих окон посидеть пару часиков в таком вагоне во время таможенного досмотра в каких-нибудь Озинках, когда жара заберётся за сорок, а кондиционер во время стоянки работать не будет (если он будет работать вообще)! Самое интересное было в том, что несмотря на глухие оконные стеклопакеты, вделанные в толстенную резиновую оправу, тише в вагоне от этого не стало – колёса так и громыхали где-то под самым ухом…

Пластик внутренней отделки такого вагона оказался жёлтого цвета с лёгкими белесоватыми полосками, при этом и тонированные окна имели тоже какой-то тёмно-жёлтый оттенок и, когда на следующий день только-только взошло низенькое ярко-жёлтое солнце, а поезд нёсся вдоль сочножёлтой травы и ярко-золотистых берёзок в районе Омска, вся эта желтизна резанула по глазам аж до натуральных слёз!

Один из моих попутчиков по купе оказался профессиональным железнодорожником – он-то и рассказал, что на самом деле внутренняя отделка такого вагона рассыплется гораздо быстрее, чем у немецких купейных с «Аммендорфа» или «Герлица». А дальше этот же мужик поведал нам совсем уж страшную тайну: вся транссибирская магистраль до сих пор не может прийти в себя после путешествия по ней Великого Вождя и Учителя Ким Чен Ира – ни один поезд по своему расписанию не ходит! И действительно – наш паровоз, пока доехал от Екатеринбурга до Новосибирска, добавил себе ещё час опоздания…

Двадцатичетырёхэтажная гостиница, стоявшая на площади Гарина-Михайловского прямо напротив вокзала, предлагала одноместки уже раза в два дороже, чем гостиница «Тагил» (650 рублей), однако здесь существовала система почасовой оплаты, и мне насчитали за ночь всего 430. Билет на завтрашний алматинский поезд я решил взять заранее – кто его знает, что там за вокзал в этом Линёво?

Российские рубли, как это всегда и бывает, у меня на самом интересном месте кончились. И, как это тоже всегда бывает в России, в девятом часу воскресного вечера ни один «обменник» ни в гостинице, ни на вокзале, ни во всей его округе не работал. Меня любезно «выручили» охранники из какой-то очередной «секьюрити», приняв у меня доллары по какому-то «игрушечному» курсу, какого не бывало даже в так люто ненавидящем своих валютных клиентов Сбербанке РФ. Я всё же купил себе билет и вернулся в гостиницу.

Одноместка «Новосибирска», хоть и имела холодильник, была обставлена гораздо более старой мебелью, чем номера гостиницы «Тагил». Вдобавок в ней оказалось дико холодно. В номере тоже стоял иностранный телевизор, правда без пульта. Но в анналах сего ящика даже нашлось «НТВ» и, посмотрев свеженькую парфёновскую «Намедни», которую ещё крутили в допутинские времена, я улёгся спать.

Электричка в Линёво шла, как и всегда, в 6.45 утра. Расписание пригородных поездов вокруг Новосибирска стало заметно жиже, чем раньше, но этот черепановский рейс остался. Я доехал до электродного завода, где пробегал весь день по тамошнему начальству с заключением нашего договора, а к семи вечера добрёл через весь посёлок до станции Линёво, где и сел ждать свой следующий поезд.

Кассирша не соврала, что продаёт мне последний купейный билет – состав оказался забит народом и «челночным» грузом до отказа. Мне достался «штабной» вагон. Весь нерабочий тамбур его был завален мешками с картошкой, а третьи полки и рундуки во всех купе были забиты коробками с лосьонами, шампунями, зубной пастой и прочей подобной дребеденью – у меня возникло ощущение, что я попал в парфюмерную лавку.

По проходу вагона время от времени пробегал проводник вагона-ресторана с корзинкой разных продуктов, громко объявляя: «Пиво, водка и селёдка!» Следом за ним взад-вперёд шаталась молоденькая русская девчонка, поддатая настолько, что приставала ко всем мужикам подряд. В конце концов её «снял» кто-то из алматинских проводников и, видимо, где-то трахнул, потому что девица появилась через полчаса с криком: «Где же мой самый классный узкоглазый любовник?!!» Спустя ещё полчасика она появилась вновь, но уже с воплями: «Кто отобрал мои деньги?!!» В Барнауле она исчезла – наверное, её сдали ментам…

Барнаул показался мне достаточно большим городом, и меня тем более удивило, что в нём абсолютно не оказалось сети «GSM»! Она появится там только перед самым новым годом. Паровозко побежал себе дальше по просторам Алтайского Края, а я смог часика на два или три уснуть.

В пятом часу утра мы приехали в Рубцовку. Бывшее деревянное одноэтажное здание вокзала в этом городе исчезло, а на его месте зияла огромная яма со свежеотлитым фундаментом. Народ оббегал эту стройку какими-то тайными тропками, которых я в темноте и не углядел. Стояла жуткая холодина, всяческих «проверяльщиков» почему-то не было, и только через час я заметил, как мужики в пограничной форме таскают какие-то огромные тюки с самого хвоста поезда – там был прицепной балхашский вагон с новосибирской бригадой проводников.

Бригадир нашего поезда сидел в «радиокупе» и слушал по рации густо лившийся из эфира отборный мат: проводники этой «прицепки» то поцапались с пограничниками, то не включали хвостовые огни, то ещё что-то. Наконец он не выдержал, и погнал электромеханика дать официальную телеграмму в ЛВЧД Алма-Аты II о том, что полуторачасовая задержка поезда идёт не по его вине!

Долго ли, коротко ли, но наш поезд всё же перетащили в Локоть. Вокруг раскинулся посёлок Веселоярск – родина Раисы Максимовны Горбачёвой. Железная дорога на этой станции уже считалась казахской, хотя это был ещё Алтайский Край. Невдалеке от посёлка стояла автомобильная таможня, возле которой с российской стороны светился плакат: «Ворота в Азию!» Я только не понял одного – с чего бы зачуханная Рубцовка вдруг стала Европой?!! «Проверяльщики» не пришли к нам и здесь, и состав, доверху гружёный «челночным» барахлом, плавно перетёк из России в Казахстан…

Второй путь от Локтя до Семипалатинска убрали к этому времени полностью и, чтобы поездам было где разъехаться, вдруг восстановили разгромленные некогда станции Дюсакен и «Обгонный пункт №41». А в Семипалатинске ярко светило ласковое солнышко и стало хорошо пригревать. Я успел выскочить из вагона прежде, чем оттуда стали выносить все эти коробки с шампунями, и побежал искать магазин, в котором можно было бы купить карточку пополнения баланса сотовой связи «АctiV».

Найти такое заведение оказалось крайне непросто: в первом магазине, расположенном на самом главном проспекте города, карточек «Актива» не оказалось. С тоской вспоминая простоту пополнения баланса, налаженную «Киевстаром» в продуктовых магазинах Запорожья, я около получаса блукал с баулом по улицам, пока не нашёл местный «ЦУМ», где карточки «ActiV» ещё были, хапнул двадцатидолларовую и, восстановив связь с Габаевым, пошёл искать автовокзал, который оказался не так уж и далеко оттуда.

На перроне стояла «Газелька» Семипалатинск – Усть-Каменогорск, а рядом с нею притулился «длинный ЛАЗ» Астана – Усть-Каменогорск. Билеты на маршрутку продавались только в самой кассе вокзала, и я понёсся туда. Купив билет, я примчался к «Газельке», но её водила посмотрел в мой билет, и сказал, что это не к нему! Оказалось, что проклятая кассирша меня «кинула», и всучила мне билет не на маршрутку в 11.30 (как я её просил), а на автобус 11.35! «Газельщик» тоже оказался странным парнем – он не стал ждать, пока я разберусь с нею, и, хлопнув дверью, с несколькими пустыми местами уехал. Я поплёлся к автобусу.

Совершенно убитый автобус столичного автопарка, скрипя обшивкой, проржавевшей в некоторых местах насквозь, выбрался на главную улицу города и покатил к Иртышу. Японцы уже построили к этому времени новый подвесной мост через семипалатинскую речку, но наши водилы поехали всё же по старому и, покрутившись по шикарным транспортным развязкам, которые наделали вокруг станции Жана-Семей, выкатились на ту самую трассу, по которой я уже прокатился как-то на «КамАЗе» с прицепом.