– Вот смотри: гардины и обивка мебели в крупных таких викторианских розах. Камин можно сделать, ну и само собой, перед ним кресло и столик. Торшер, стилизованный под старину. Где купить ткани, я уже нашла – все из Англии, никаких подделок. Можно подобрать всякие детали: кисти на ламбрекены, вензеля… Обои лучше однотонные, тем более что так они выгоднее будут оттенять стенные панели.
– Какие панели? – очумело взирая на картинки, вопросила Кира.
– Господи, ты что, кино не смотришь? В любом историческом английском доме принято было обшивать стены дубовыми панелями. Немножко мрачно, то есть серьезно. Но зато офигительно стильно.
– Что офигительно, так это точно… – Кира вздергивала брови и поджимала губы. Интерьер ей не нравился. Но разговор не клеился совсем по другой причине: мысли обеих подруг бродили далеко от картинки на компьютере, от викторианских роз и дубовых панелей.
Дуська, живописуя достоинства британского стиля, открыла еще один файл с фотографиями. Конечно же у обожаемого ею Николая Станиславовича кабинет оказался именно в английском стиле. И Дуська не преминула нащелкать фотографий. Более того, она уже почти пристроила их в один модный интерьерный журнал.
– Смотри, правда, здорово получилось? – Девушка откровенно любовалась своей работой. – Ой, а вот здесь я поймала, когда он меня и не видел. Смотри, он читает, делает пометки в книге. И свет так удачно падает.
– Хоть сейчас на стенку в школьный класс с подписью «Портрет классика», – хмыкнула Кира.
Дуська надулась.
– Вот вредная ты все-таки, – обиженно заявила она, сворачивая презентацию.
– Ладно, подружка, не собиралась я обижать твоего героя. Кстати, этот старикан оказался куда более долгоиграющим вариантом, чем его молодой приятель.
– Да ты что? У тебя с ним что-то было? – воспользовавшись моментом, спросила Дуська, блестя любопытными глазами.
– Секс был, – сказала Кира. – Обалденный. Три встречи за неделю. И так два месяца.
– А потом?
– А потом все.
Дуська смотрела на подругу круглыми глазами, и Кира нахмурилась. Надо бы перевести разговор.
– А как твой старичок, кстати? – поинтересовалась она.
– Ничего он не старичок! Ему еще и пятидесяти нет! И он такой интеллектуальный!
– Угу.
– Слушай, а давай ты сходишь вместе со мной на его поэтический вечер, а?
– Куда? – растерялась Кира.
А Дуська уже завелась:
– Точно, и Рину с собой возьмем! Вы хоть приобщитесь к чему-то нематериальному, а то все только деньги зарабатываете, а ведь в жизни есть нечто гораздо более важное, пусть и не столь шуршащее и материально весомое.
Так они оказались втроем в полутемном подвальчике кафе. Заведение располагалось в районе Пушкинской площади, то есть центрее некуда. Но Москва, хоть и обустроенная в целом, еще хранит в своем чреве множество загадочных улочек и подозрительных двориков. Сворачиваешь с центральной улицы – а там фасады домов с потрескавшейся краской и отвалившейся лепниной, какие-то гаражи немыслимые, облупленные ворота, покрашенные зеленой краской, провода тянутся через двор чуть ли не на уровне человеческого роста. Вот по таким дворикам подруги немного поплутали, отыскивая клуб, где дóлжно было приобщаться к прекрасному. На улице уже почти стемнело, и бродить по дворам было страшновато. Однако в конце концов впереди замаячила подсвеченная неоном вывеска «Мартовский кот».
– Ну слава богу, – пробурчала Кира. – Я уж думала, лежать нам на дне какого-нибудь котлована.
– А вот как, интересно, такое фривольное название сочетается с возвышенной поэзией? – заметила Рина.
– И ничего не фривольное… – Дуська готова была защищать и клуб, и своего новообретенного гуру. – Нормальное название. Не какой-нибудь там «Ешкин кот». А поэзия, она бывает разная… и мартовская тоже, если хотите знать!
– О, никак твой друг пишет эротические стихи? – оживилась Кира.
– Он много чего пишет. Сегодня здесь будет несколько поэтов… и поэтесс, так что вам найдется на ком оторваться.
Клуб состоял из длинной и довольно круто уходящей вниз лестницы и нескольких помещений, которые ветвились от освещенной тропинки направо и налево загадочными полутемными пещерами. Сначала посетитель попадал в бар, потом, если хватало сил и денег двигаться дальше, можно было отыскать курительный салон, затем еще зальчик, наверное для дискотек, и закрытые двери, и лишь после поворота – довольно просторное и традиционное помещение кафе; в одном углу крохотная эстрадка, в другом – барная стойка.
Народу было немного, и, когда девушки сели за столик и заказали коктейли, Кира не преминула пройтись по поводу малочисленности публики.
Дуська опять ощетинилась и принялась что-то вещать о бездуховности общества и монетаризации ценностей. Но минут через двадцать она впала в задумчивость и принялась терзать свой телефон.
– Дуська, здесь, наверное, и связи-то нет, – заметила Рина. – Мы же в подвале.
– Мне не нужна связь, я ищу эсэмэску… ой.
– Что?
– Ну… я тоже вообще-то удивилась, что народу так мало…
Кира уставилась на подругу взглядом василиска и предположила:
– Ты перепутала день!
– Нет, только время! Начало через час.
– Дуська! Какого же черта мы неслись сюда сломя голову!
– Ну, не преувеличивай, – вступилась Рина за подругу. – Не так уж мы и неслись. А раз уж пришли пораньше, то давайте просто посидим, поболтаем… наверное, тут можно съесть что-нибудь.
Час тянулся медленно. Меню никого не вдохновило, Кира дулась, Дуська оправдывалась, Рина старалась сглаживать непрерывно выпирающие в разговоре острые углы.
А потом пошел народ, и вскоре подруги уже тихо радовались, что успели устроиться с комфортом. Сперва публика заняла все стулья и сидела за столиками. Потом столики, как занимающие жизненно необходимые места, стали выносить куда-то, а на их место добавлять стулья. Часть народа рассаживалась непосредственно на пол перед эстрадой. Сказать, что подруги были удивлены, – не то слово.
– Однако тяга людей к искусству порой пугает, – пробормотала Кира, опасливо глядя, как над ее головой проносят поднос с коктейлями. Причем официант к цели даже и не пытался пробиться. Он просто выслушал крики и пожелания с другого конца зала, пересчитал присланные деньги, а потом загрузил бокалы и стаканы на круглый большой поднос и отправил его в плавание – из рук в руки поднос продвигался к цели и постепенно терял емкости с напитками и соломинками.
Собственно вечер состоял из выступления двух людей, хотя заявлены были трое, но третий где-то потерялся. Сперва читал стихи и что-то вроде лекции о смысле бытия Николай Станиславович.