сохранить единство души и тела для того, чтобы продолжать сражение. Нет, это все она прочитала еще когда он вернулся в Москву, на лице мужа во время его кошмаров… Обо всем этом можно было догадаться и, увы, представить себе степень воздействия…
Но и в Москве людям жилось нелегко. Как странно, что она так и не поговорила об этом с Нестей за эти несколько месяцев, которые они провели вместе…
С самого начала войны в стране начали происходить стычки между россиянами и иностранцами. Всех немецких и австрийских мужчин отправили в Сибирь, а их семьи призвали покинуть Россию. Это коснулось и ее двоюродных братьев Павла, Александра и Виктора Шоенайх. Павел, будучи военнообязанным в немецкой армии, был выслан из Москвы в город Бирск, на востоке Империи. Вслед за ним в ссылку последовала очаровательная Тамара Петрококино, на которой он только что женился. Александра и Виктора также отправили в Уфимскую губернию, других двоюродных братьев поместили под домашний арест в Саратове как «немецких подданных славянского происхождения». Дядя Иды, Фридрих-Вильгельм, отец Александра и Павла, был вынужден бросить работу на заводе Каверина и устроился работать слесарем на купеческой мельнице в маленьком поселке недалеко от Казани. Грабежи, драки и бесчинства следовали одно за другим. Мы видели, как в Москве полчища русских врывались в магазины и квартиры немцев и австрийцев, выбрасывали все на улицу, потом крушили то, что еще осталось целым. Кровати, пианино, мебель, скобяные изделия, ткани беспорядочно валялись среди тортов, сапог, выпотрошенных подушек… Был установлен бессмысленный полицейский и бюрократический надзор, чтобы отслеживать и ограничивать любое перемещение «граждан воюющих государств по России».
Ида, хотя и была немецкой подданной, родилась в России и была русская по матери, теперь стала француженкой по браку, так как носила фамилию мужа. Так что она не волновалась. Не больше, чем ее тетя Хельма, вышедшая замуж за русского Сергея Топленинова. Но судьба двоюродных братьев глубоко беспокоила Иду. «Следовательно, это война против моей страны», вне зависимости от того, Германия ли это, Франция или Россия, – это были страны, с которыми она была повязана кровью, жизнью, любовью…
Потрясенная всеми страданиями, причиненными войной, Ида решила бороться, как могла, чтобы как-то облегчить горе. Часть фабрики «Ралле» была превращена в госпиталь, как и многие здания, которые переоборудовали для приема раненых, и Ида предложила свои услуги медсестры. Образования у нее не было, но она быстро научилась. Врачи были перегружены, а раненые остро нуждались во внимании и помощи! Шли дни, и после многочасовых перевязок, попыток ободрить и утешить страждущих, помощи врачам на трудных, иногда трагических операциях она возвращалась измученной, но все же чувствовала себя живой, она была счастлива оттого, что могла приносить пользу, и благодарила Бога за эту участь. Рукопожатие, взгляд, слово благодарного раненого так много значили для нее. Однако иногда случалось, что она шла по улице и вдруг чувствовала благоухание духов, видела какой-то плакат или слышала доносившуюся откуда-нибудь музыку, и прошлое вдруг врывалось в ее сознание, мирная, радостная, невинная атмосфера прежней жизни возникала, а затем растворялась в ней, вызывая слабую улыбку сладкой горечи, ностальгический вздох. Да, эта жизнь когда-то существовала, очень давно, в другую эпоху… Потом все замыкалось, зарывалось глубоко в ее сердце, как спрятанное, схороненное сокровище, делая ее на мгновение неподвижной. Ида уходила в себя, и лишь только ее тело продолжало двигаться в сторону дома. Встреча с ее маленьким мальчиком была радостным моментом дня. Играть с ним, купать его, кормить ужином и укладывать спать, обнимать его – какое это было чудо! Это было ее вечернее солнце, ее радостный свет в тумане тех тяжелых дней. К счастью, няня, надежная няня, присматривала за всем и заботилась о Вове, пока Ида проводила дни в больнице. А уже скоро вернется Нестя, война закончится, и они снова будут вместе!
Однако, когда Нестя ненадолго вернулся, все оказалось намного сложнее, чем Ида могла себе представить. А теперь… теперь он снова ушел. Несмотря на то что где-то внутри она понимает, уважает и даже восхищается выбором Эрнеста, само существо ее разрывается от этого на части, опустошается, разрушается.
Ида возвращается в больницу, хотя и с меньшим энтузиазмом. Когда приходит первое письмо, она остается в нерешительности. Она берет конверт между пальцами, кладет его на стол перед собой и смотрит на него. Затем, наконец, хватает его и открывает. Может быть, она найдет там слова, которые уберут ком в горле и облегчат боль? Как найти нить, которая снова свяжет ее с Нестей? Ида читает и перечитывает эти две дошедшие до нее страницы. Она тронута подробностями, которых в этот раз предостаточно, и радостью, да, радостью, которая исходит от этого письма. Эрнест чувствует себя действительно полезным на своем месте, имея возможность оказать своей стране услугу, на которую способны немногие, помогая обу-чать русские войска для французской армии.
«Я счастлив, что меня назначили на эту должность, потому что я действительно могу помочь этим людям».
«Он счастлив…»
Ида снова читает предложение. Это удар прямо в сердце. «Он счастлив…» Да, в каком-то смысле ее муж счастлив больше, чем он если бы он был рядом с ней, намекает ей тихий голос, который она отгоняет прочь. По правде говоря, Эрнест – человек действия, и хорошо, когда ему дают назначение, соответствующее его способностям. «А ты, как тебе с этим быть?» – продолжает тихий голос. Во всяком случае, она видела, как он страдал в Москве, еще до своего отравления, оттого что он далеко от товарищей и от фронта. Какова бы ни была его любовь к своей семье, он не мог остаться в Москве, не потеряв самоуважения, не из гордости, а из чувства невыполненного своего солдатского долга. Ида делает глубокий вдох. Что-то поддается внутри нее. Она может, нет, теперь она просто должна смириться с реальностью. Ее растроганный взгляд задерживается на портрете Эрнеста в военной форме. И тут на нее нисходят спокойствие и уверенность.
Ветер разносит листву по улице. Ида чувствует запах перегноя, поднимающийся из сада. Она встает и распахивает окно, словно позволяя ветру унести всю печаль, которая не давала ей дышать последние несколько недель. Девушка улыбается и закрывает глаза. Ветер удваивает силу и хлещет ее по лицу, посылая в комнату водоворот листьев. Но Ида не закрывает окно. Это дуновение жизни, которая снова зовет ее в полет.
На следующий день в больнице ее товарищи видят энергичную, нежную и внимательную Иду, порвавшую с образом грустной женщины, которая все последние месяцы была лишь тенью самой себя. Все радостно приветствуют девушку, а раненые даже поздравляют. Эти знаки дружбы