Ройс, казалось, ничего не замечал вокруг, воображение рисовало ему совсем другую картину.
Мягкий свет китайских фонариков, развешанных на лужайке перед домом, отражается в блестящих листьях ветвистых магнолий. Их белые цветы наполняют летнюю ночь сладким ароматом. Нарядно одетые дамы, сопровождаемые мужчинами в рубашках, украшенных оборками, и шелковых галстуках, выходят из экипажей или ландо, запряженных несколькими лошадьми, на козлах – чернокожие слуги, одетые в униформу. На лужайке стоит девушка, одетая для своего первого выхода в этот полный блеска мир, – мир, который уже стал достоянием истории.
Сердце Ройса болезненно сжалось при мысли о грядущей кровопролитной войне. Гордон между тем продолжал:
– На ней было платье с открытыми плечами. Такого же цвета, как сирень в ее волосах. Я пригласил ее станцевать рил. Она улыбнулась в ответ, и я понял, что влюбился.
Ройс заставил себя вернуться к реальности из темной пучины размышлений и сосредоточился на рассказе Гордона. Он хорошо понимал Гордона. Улыбка Аннабель, ее губы завораживали.
Ройс бесцельно двинулся вперед, не представляя, куда направляется. Гордон последовал за ним. Они остановились у ограды, облокотившись на нее. Вдалеке показалась маленькая «не совсем леди», возвращающаяся домой, Прошли к конюшням Кларенс и Бо.
– Итак, ты станцевал рил и поцеловал леди. Это был ее первый поцелуй под ветвями магнолии, – произнес Ройс.
Он целовал множество женщин под раскидистой магнолией, и не только целовал. Но не мог вспомнить своего первого поцелуя. Возможно, потому, что потерял невинность задолго до того, как это случилось.
Гордон тихо засмеялся.
– Как любит говорить Бо, мне повезло. – Он покачал головой, повернулся и прислонился спиной к ограде. – Карлайл, мерзавец, подошел и, хохоча, как идиот, – впрочем, он и есть идиот, – сказал мне, что Аннабель напихала ваты в корсет. С того момента я только и думал о том, чтобы прижать ее к стволу дуба и посмотреть, правда ли то, что он сказал. Я был так раздражен, что мне пришлось выпить пару бокалов пунша, прежде чем я снова смог пригласить ее на танец. Но Аннабель вдруг исчезла.
Ройс с улыбкой посмотрел на брата:
– Так и не узнал правды, а?
– Это не важно. Ты не поверишь, но я на протяжении нескольких месяцев мечтал о ее груди. Очень мучительные мечты, должен признаться. Но, как я уже тебе говорил, она не отвечала мне взаимностью, и я смирился.
Гордон считал своего старшего брата сильным. Что бы он подумал, если бы Ройс рассказал ему правду? Рассказал бы ему, как молодой Ройс Кинкейд ходил по улицам Фредериксберга и заглядывал в окна, мечтая жить в одном из этих домов, не таких роскошных, как его собственный.
В одном из домов, в которых жили настоящие семьи, состоящие из отца, матери и любимых сыновей.
Все его мечты давно канули в прошлое, но острое желание никогда не покидало его. Желание иметь дом. Не важно, роскошный особняк или лачугу из дерна, главное, чтобы жилище было согрето теплом настоящей семьи.
– Но я все еще люблю ее, – признался Гордон. Ройс внимательно посмотрел на брата, стараясь понять, что кроется за его словами, но Гордон широко по-мальчишески улыбнулся. – Она для меня как сестра, и так будет всегда. Ей понадобились деньги, но она не стала просить их у своего дяди Ричарда и ни за что не попросила бы у Пейтона. Я одолжил ей денег и не хотел брать обратно, но она настояла.
К ним направлялись Бо и Кларенс.
– А где она взяла деньги, чтобы отдать долг? – спросил Ройс.
– Продала серебряный кофейник матери.
Ройс вспомнил маленький дом в Лексингтоне с натертыми до блеска полами и полированной мебелью. Он представил поднос с фамильным кофейным сервизом в руках Аннабель и понял, как тяжело ей было расстаться с частичкой прошлого. Ройс почти не слышат голосов Бо и Кларенса, споривших о состоянии копыт Астер. Тут во дворе появилась Аннабель, и внимание Ройса сосредоточилось на ней.
Сопровождавший ее пес мгновенно погнался за отставшим от курицы цыпленком. Конюх увернулся от собаки, потом от цыпленка, потом снова от собаки и наконец подошел к Аннабель. Она передала ему свою лошадь и сказала что-то – тот рассмеялся. Невысокий чернокожий конюх повел лошадь прочь, а девушка подошла к колодцу, сбросила в него ведро и потянулась к рукоятке.
Ройс сомневался, что девушке удастся вытащить полное ведро воды, и уже приготовился помочь, как вдруг заметил, что Джулз, личный слуга Пейтона, пересек лужайку с присущим ему величественным выражением лица. Он был одет в черный сюртук и накрахмаленную рубашку, такую же белоснежную, как его волосы. Через его руку было перекинуто полотенце, которое развевалось на ветру, словно флаг.
Слуга направлялся к Аннабель, полностью игнорируя взбудораженного пса, который носился вокруг него. Девушка выпрямилась, отбросила с лица спутанные волосы и одарила Джулза одной из своих ослепительных улыбок.
– А, черт! – выругался Бо, увидев, в каком состоянии находится платье его сестры.
– Гомер? – поинтересовался Ройс.
– Платон, – с отвращением ответил Бо.
Тем временем Джулз бросил полотенце на край выложенного камнем колодца и стал вытаскивать ведро. Девушка сделала шаг назад, когда ведро показалось на поверхности. Джулз вылил полное ведро холодной воды на пса, и тот подпрыгнул вверх на негнущихся вытянутых лапах. Приземлившись, Мейджор пустился наутек, поджав свой пушистый хвост.
Все разразились хохотом. Один только Джулз оставался невозмутимым. Он отер свои затянутые в перчатки руки о жилет и, повернувшись к колодцу, снова наполнил ведро водой.
– Если это действительно твоя собака, Бо, то, может быть, ты ее вымоешь? – спросил Ройс, не отрывая глаз от забавного зрелища.
– Да, сэр, – ответил мальчик и вприпрыжку побежал догонять визжавшего пса.
Он сделал несколько кругов по двору, прежде чем ему удалось поймать пса и притащить назад к сестре. Аннабель схватила его за ошейник, и Джулз снова окатил его. Теперь одежда старого раба была почти такой же грязной, как платье девушки.
Не обращая внимания на брызги, летящие от отряхивающейся собаки, Джулз передал Бо полотенце. Анна бель взяла слугу под руку, и они вместе направились к дому.
– Ну и ну, – пробормотал Кларенс. – Старик Джулз замарал руки.
– Аннабель Холстон – необычная женщина, – произнес Гордон и, не оборачиваясь, направился следом за слугой и девушкой.
– А что я такого сказал? Что его так рассердило? – спросил Кларенс.
Ройс тихо засмеялся:
– Он злится на меня.
Аннабель и Джулз остановились в ожидании Гордона. Ее платье вовсе не стало чище по дороге к дому.