Читать интересную книгу Победный ветер, ясный день - Виктория Платова

— Да-да, конечно, — засуетился Векслер. — Я к тому и веду. Информация из первых рук всегда важна. Они все обстоятельно вам расскажут…

Через десять минут в кабинете директора появился молодой человек, представленный Сиверсу как Евгений Мюрисепп.

Еще через пять подтянулась девушка — Лика Куницына.

— Не буду вам мешать, — интимно шепнул Векслер Бычьему Сердцу и с неожиданным для его комплекции проворством скрылся за дверью.

— Ну, — хорошо поставленным голосом произнес Бычье Сердце. — Будем знакомиться. Я майор Сивере, из уголовного розыска. Расследую дело об убийстве вашего коллеги.

В гробу они видели это знакомство.

В гробу они видели майора Сиверса. В гробу они видели уголовный розыск. Именно это было написано на их гладких отрешенных лицах — «в гробу». Бычье Сердце выждал секундную паузу, соображая, к кому бы из двоих обратиться. Девка была еще та, типичная балеринка, с тонкими, собранными в целеустремленный пучок волосами и костями, как у воблы. Эти кости самым гнусным образом лезли в глаза Бычьему Сердцу. Равно как выпирающие из-под трико ребра, с маху насаженные на позвоночный столб. Балеринка на Сиверса не смотрела, это было ниже ее одетт-одиллиевского, жизелевского, распротак его балетного достоинства. Она лишь слегка хмурила несуществующие, обозначенные серебряным колечком брови — тоже, нашли моду, кожу протыкать где ни попадя!

Парень был поприятнее. Если он и презирал Бычье Сердце за короткие рукава пиджака и жировой излишек в десять килограммов, то довольно удачно это скрывал. Во всяком случае, никакой брезгливости и никакой враждебности в его лице не было. Открытом, симпатичном лице со щегольскими тоненькими баками и такой же щегольской восточной бородкой.

— Значит, вы последними видели Романа Валевского? — Бычье Сердце всем корпусом повернулся к Мюрисеппу, и стул под майором предательски скрипнул.

Балеринка улыбнулась, показав острые зубки, затрясла колечком в брови и неожиданно сказала, глядя в пространство:

— Последним, я думаю, его видел убийца.

Ценное замечание, ничего не скажешь.

— Это понятно, — с трудом нашелся Бычье Сердце.

Фраза прозвучала простовато, да что там простовато — по-лоховски она прозвучала! Типичная фраза типичного землеройного мента, у которого лоб в два пальца. И-эх, вместо «это понятно» нужно было сказать «это софистика». Слово «софистика», слетевшее с губ милиционера, у любого выбьет почву из-под ног, и балеринка не исключение. Вот только применимо ли оно в данном конкретном случае?

— Это понятно, — еще раз пробухтел Бычье Сердце и почему-то залился румянцем.

— Лика! — добрейший Мюрисепп посмотрел на подругу по несчастью с укоризной. — Майор совсем другое имел в виду.

— Тогда он должен яснее излагать свои мысли, — парировала непреклонная балеринка.

Вот сука!

— Вернемся к прошлой пятнице, — вклинился Бычье Сердце. — Насколько я понял, вы должны были ехать на день рождения…

— К Грэгу, — охотно ответил Мюрисепп. — В пятницу у нас был тяжелый день.

С утра кастинг для нового балета, который собирался ставить Роман.

— Кастинг? — переспросил Бычье Сердце, смутно подозревая, что в очередной раз совершает глупость.

— Подбор исполнителей, — с леденящим душу сарказмом перевела балеринка.

И наконец-то взглянула на Бычье Сердце бесстрастными рыбьими глазами. — Не будем пугать дядю милиционера англицизмами, Женя.

— Ну, хорошо, — тут же согласился податливый Мюрисепп. — Подбор исполнителей. Основные роли утверждены практически все, остался кордебалет. Кастинг был до четырех. Потом репетиция до восьми.

Грэг пригласил нас на девять, но мы подзадержались. Профессиональные споры по поводу концепции вещи, не думаю, что вам будет интересно… Выехали что-то около половины десятого.

— Девять тридцать пять, — балеринка проявила завидное стремление к пунктуальности. — Я специально посмотрела на часы, когда мы выехали.

— И доставала нас этими девятью тридцатью пятью целую дорогу!

— Ты же знаешь. Женя, я терпеть не могу опаздывать.

Они стали мелко переругиваться, отлично!

— Выехали отсюда? — уточнил Бычье Сердце.

— Естественно. Все втроем. Я, Лика и Роман. На его джипе. Грэг снимает квартиру на Восстания, так что мы ехали через Невский. У «Маяковки» тормознулись…

— Зачем? — Бычье Сердце, парализованный начинающей мегерой, задавал вопросы один остроумнее другого.

— Чтобы вы спросили, — снова не удержалась балеринка.

— Мы же на день рождения ехали, — он умел быть снисходительным, этот Мюрисепп. — Цветы купить надо? Надо. Подарок какой-нибудь на скорую руку…

— Что ж заранее не побеспокоились?

— Работы навалом. Завертелись. Роман выскочил за цветами, а мы остались ждать его в машине…

— И? — Бычье Сердце взглянул на балеринку. По всем правилам реплику подать должна она.

Реплика не заставила себя долго ждать.

— Что — и? И не дождались, — со смаком закончила балеринка.

— То есть вы хотите сказать, что Валевский вышел за цветами к метро и в машину больше не вернулся?

— Вот именно, — теперь Мюрисепп стал заметно волноваться. — Мы прождали его битый час. Я несколько раз отправлялся на его поиски. Потом позвонил Грэг…

— Куда это он позвонил?

— На сотовый.

Мюрисепп посмотрел на Бычье Сердце с сожалением: из какого медвежьего угла ты вылез, парень? Весь мир давно перешел на мобильную связь.

— Роман оставил свой мобильник в джипе. Когда позвонил Грэг, я коротко обрисовал ему ситуацию, — не вдаваясь в подробности, естественно. Объяснил, что ждем Рому… А Грэг сказал, что они ждут нас.

Я снова отправился к метро, — там работал один-единственный ларек с цветами. Как мог, описал продавщице внешность Романа… Внешность у него запоминающаяся, вы же его видели…

Внешность у Ромы-балеруна действительно была запоминающейся, хотя Бычье Сердце познакомился с Валевским в уже разделанном и несколько тронутом тлением виде. Смуглый брюнет с тонкими чертами лица, из тех, что нравятся стареющим женщинам, кинокамерам и производителям мужского белья. Типичный кокаинист или завсегдатай опиумного притона.

— Я спросил у продавщицы, не подходилли он.

— Ну?

— Она ответила, что нет.

— И что же вы сделали после того, как не нашли его?

— А что бы вы сделали на нашем месте?

Закрыли джип, благо ключи торчали в замке зажигания. И отправились на день рождения к Грэгу. Пешком. Там всего минут пятнадцать ходьбы.

— Лихо, — промурлыкал Бычье Сердце. — И вы нисколько не были удивлены происшедшим? Не забеспокоились?

— Поначалу нет…

— Даже когда не увидели его на дне рождения? — Бычье Сердце вцепился в Мюрисеппа, как клещ. — На дне рождения вашего америкаш.., вашего американского приятеля он ведь так и не появился?

— Не появился.

— И вы посчитали это в порядке вещей?

Человек выскакивает из своей машины… заметьте, очень недешевой новенькой машины.., чтобы просто купить букет цветов.

И исчезает. Вам не показалось странным такое исчезновение?

— Почему же, — неожиданно стушевался Мюрисепп. — Это достаточно странно, вы правы, тем более что Романа и Грэга связывают давние дружеские отношения…

Но…

— Да брось ты, Женя, — не выдержала балеринка. — Никому не показалось странным, что Роман поступил именно так. Целый вечер все стебались по этому поводу.

Грэг первый. Видите ли, капитан…

— Майор, — деликатно поправил Бычье Сердце. — А вообще, спасибо, что младшим сержантом не назвали…

— Видите ли, майор… Роман — человек очень специфический. Я бы сказала, эксцентричный. Что ему взбредет в голову, то он и делает. Ни с кем и ни с чем не считается. Подставляет на раз-два, только из спортивного интереса. Якобы гению все простительно…

— Ну, ты уж совсем, Лика! — Мюрисепп предупредительно поднял руку.

— В свободное от собственной гениальности время, я имею в виду, — нехотя поправилась балеринка. — В работе он безупречен. Работа для него свята.

А она терпеть его не могла, великого хореографа, всеобщего любимца, верховное божество «Лиллаби». Просто на дух не выносила! Это было так очевидно, что Бычье Сердце едва не рассмеялся: и у мегер на пуантах бывают слабые места. С другой стороны, ненависть не слабое, а сильное место любого человека. Вот только ее трудно держать в узде, особенно такой квелой балеринке. Заговорив о личных качествах покойного, Лика Куницына преобразилась.

Даже румянец взошел на щеки, даже брови прорезались. Симпатичней она не стала, но значительней — уж точно. Интересно, чем вызвана такая неприязнь? На хвост он ей наступил, что ли (вернее, на балетную пачку)? Или зарезал главную роль при этом.., как его.., кастинге?

— А вы, как я посмотрю, не очень жаловали покойного, — Бычье Сердце являл собой сейчас образец милицейской проницательности.