На фоне такого абсолютного, безраздельного признания поначалу ошарашивает вопрос известного спортивного публициста Александра Нилина, прозвучавший первый (но не последний) раз в книге «XX век. Футбол» (1998): «А может быть, и спорно утверждение, что Стрельцов всех затмил-заслонил?..» Видно, футбольному летописцу померещилось, что «это уж нам теперь издали виден отчетливо он один. Тем более в подобном выделении нельзя не заметить и несомненной полемики с официальным признанием футболистом № 1, футболистом-символом Льва Яшина». Как говорится, хоть стой, хоть падай. Ведь все приведенные двумя абзацами выше выкладки как раз зеркало его, Яшина, неофициального признания, устойчивого общественного мнения, продолжающего ставить своему избраннику наивысшие баллы и через четыре десятка лет после окончания яшинской эры.
И хотя мне совсем несимпатично сталкивание Эдуарда Стрельцова и Льва Яшина, сошлюсь хотя бы на последнее по времени голосование любителей футбола. Когда УЕФАк своему 50-летию, случившемуся в 2004 году, предложил каждой национальной федерации объявить своего лучшего игрока за эти полвека, Российский футбольный союз (РФС) заблаговременно обратился в редакцию еженедельника «Футбол» с просьбой провести опрос болельщиков. И разве не красноречив сравнительный результат победителей этого «референдума»: Яшин – 3728 баллов, Стрельцов – 1387? Стоит ли, однако, искать подобные аргументы и факты, а их пруд пруди, если сам инициатор столкновения пары Яшин – Стрельцов всем строем своих разнокнижных суждений с головой выдает, что нарочитое выпячивание Стрельцова («теперь издали виден отчетливо он один»…) имело под собой вовсе не спортивную, а фальшиво идейную и привычно-психологическую подоплеку? Но если притянутую за уши политизированность такого превозношения неуклюже маскирует, то примешивание изломов судьбы скрывать и не думает. В итоговой передаче телецикла «Век футбола» (1998), где на глазах миллионов телезрителей избирался российский «футболист столетия» (а им, как и следовало ожидать, без вопросов оказался Яшин), нашел закономерность попадания Стрельцова на второе место в «схватке» с не менее, если не более значительным Бобровым в том, что «мы больше любим людей с жизненной драмой».
Именно 90-е годы затопили читающую публику потоком публикаций, целых книжных исследований о судьбе Стрельцова – несправедливости судебного приговора за юридически недоказанное изнасилование, его незавидной лагерной доле, затяжном недопущении бывшего «зэка» в сборную СССР. Однако, рассуждает Нилин в том же сочинении, где сам запросто отдает яшинское первенство Стрельцову, «сегодня ощутим известный перекос. Недоданное Эдуарду при жизни превращается в укор – и совершенно несправедливый укор Яшину». О перекосе – золотые слова, но чем же и от кого заслужил вратарь подобный рикошет? Судя по нилинским текстам и контекстам, расположенностью аппаратной верхушки, приближенностью к власть имущим. Приближенностью, как нам предстоит убедиться, мнимой, вымышленной, да и какое она имеет отношение к оценке успеха в профессии, спортивных достоинств? А бедняга-сочинитель совсем запутался: укор Яшину, в котором сам же усомнился, настойчиво повторяется автором в своих последующих работах («Стрельцов» в серии «ЖЗЛ», 2002; «XX век. Спорт», 2005).
Вот и выходит, что эта назойливая долбежка сделала Нилина главным выразителем позиции «полемистов-вольнодумцев», как он же и отрекомендовал «затмивших-заслонивших» Яшина Стрельцовым. Никто из них с такой вызывающей дерзостью не вынес на публику это самое затмение – не мозгов ли? В круге общения моей молодости, к футболу неравнодушном, тоже хватало вольнодумцев, клеймивших или высмеивавших проделки власти, но ни одному оригиналу, будь то журналист, художник или служитель науки, не взбрела в голову затея городить идеологический противовес Яшина Стрельцову, да еще с попыткой этим нелепым способом загородить первого вторым. Если бы приводились чисто спортивные соображения задвинуть Яшина за спину Стрельцова, это еще куда ни шло – можно спорить, обмениваться доводами, что же каждый из них дал футболу и стране. Но использовать одного, чтобы ущемить другого, уценивать народную славу Яшина до разряда сугубо официальной – занятие неблагородное и неблагодарное.
Вряд ли в здравом уме и твердой памяти кто-то возьмется отрицать, что слава Яшина, прижизненная и посмертная, – настоящая, неподдельная, непреходящая, пропагандистами и пиарщиками не навязанная, жалостью или скандалами не приправленная, ни у кого не заимствованная и не отбитая, наградами и рейтингами не сформированная, а ими только закрепленная. Ордена и звания, что правительственные, что спортивные, лидерство в многообразных рейтингах, как официальных, так и неофициальных, – это уже спутники и следствие славы. И мне близка мысль многолетнего дуайена нашего футбольно-журналистского корпуса Льва Филатова, что «не формальные признаки (набор титулов, число медалей) определяют наше отношение к спортивной звезде»…
Стоп, прежде чем продолжить филатовские размышления, позволю себе небольшой корректив: самой своей редкостью и эксклюзивностью, а теперь, возможно, до поры до времени, и недостижимостью для нас, такие престижные награды, как Кубок Европы и «Золотой мяч», народную славу все же подпитывают и разогревают. Но, согласен, «уж если судьбе угодно, чтобы звезда светила и после своего исчезновения со стадионного небосклона, то обязательно должны быть сильно затронуты чувства людей, только рассудочными доводами и россыпями информации ничего не добьешься». Так что не столько статистика и рейтинги, реестр спортивных достижений, сколько личность Льва Яшина, или, как модно теперь говорить, его харизма мотивируют людское тяготение к нему на протяжении многих десятилетий.
Истинную цену Яшина потому и не могли нигде установить вернее, нежели в собственной стране, что мы имели счастливую возможность наблюдать его не только по большим праздникам типа мирового или европейского первенства, но прежде всего в череде будней – в календарных матчах первенства и Кубка страны, тренировках, а кому, как мне, повезло, и в личном общении. И то, что вызывало бурю восторгов «там», долгие годы было нормой для Яшина «здесь», потому и воспринималось как должное, а значит, вполне естественно. Ведь привычное восприятие, как правило, не сопровождается взрывной реакцией.
Сильный взрыв, но, к сожалению, отрицательного заряда, однажды, правда, прогремел. Он последовал за неуклюжей и неумной попыткой спортивных и околоспортивных чинов не без подмоги услужливых журналистов опорочить Яшина, якобы провалившего мировой чемпионат 1962 года в Чили. С их подачи трибунная шпана принялась затаптывать своего недавнего фаворита. Что ж, с кумирами это время от времени случается везде и всюду. И совсем ничего удивительного, что случилось у нас, как нигде приученных вечно искать стрелочников и лупцевать грешников.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});