Читать интересную книгу Герцогиня смерти. Биография Агаты Кристи - Ричард Хэк

В общем, Агата потихоньку прилаживалась к жизни. К ним наезжала Мэдж, теперь хозяйка имения Чидл-Холл, которое свекор подарил им с Джеймсом на свадьбу. И, выходя однажды из экипажа, она небрежным тоном сообщила потрясающую новость. Она ждет ребенка и надеется, что это будет сын. Клара страшно разволновалась: у нее появится внук! Ребенок – это прекрасно, это самое волшебное в нашей жизни чудо. Агата, мало что понимавшая в детях, тем не менее сразу пообещала быть “лучшей в мире теткой”.

В августе Мэдж родила. Действительно сына, и Агата действительно стала замечательной тетушкой.

Появление Джека Уоттса разбудило в душе Агаты материнские чувства. Она чмокала племянника в щечки, она теребила его подбородок, она восторженно агукала и лепетала что-то на тарабарском языке, понятном лишь Джеку и самой Агате.

На Рождество Агата и Клара отправились в Чешир, где находилось фамильное имение Уоттсов, Эбни-Холл. Этот викторианский особняк, построенный в 1847 году, сэр Джеймс Уоттс-старший основательно расширил. Стиль и убранство дома были готическими. На стенах изображения гербов и скрещенных мечей соседствовали с картинами эпохи Ренессанса и со старинными рисунками. Массивные широкие лестницы из огромного холла вели ввысь, к десяткам спален и спаленок. Ну а библиотека и бальная зала поражали размерами, изобилием позолоченной резьбы и прочей роскоши.

Пятнадцать ливрейных слуг, почтительно кланяясь, встречали Агату и Клару в украшенном к Рождеству доме. Этот ритуал повторялся много лет, как и предписанный вековыми традициями праздничный обед из шести блюд. Устричный суп, филе палтуса, жареная индейка, говяжий филей, рождественский пудинг, пирожки с изюмом и миндалем и плюс к этому еще с полдюжины разных десертов.

Агата была вдохновенным и выносливым едоком, на равных состязалась с братом своего зятя, Хамфри, а встав из-за стола, уверяла, что попробовала бы что-нибудь еще. В Эбни-Холле все располагало к гастрономическим безумствам, весь день напролет гости жевали что-нибудь вкусненькое. Но праздник заканчивался, и для будущих леди наступали суровые будни. Клара дважды в неделю отправляла Агату в школу мисс Гайер (на Мидфут-роуд, это престижный в Торки район), где она занималась грамматикой, риторикой и математикой.

Мэри Гайер, образованная старая дева, была директрисой этой школы при Гертон-колледже. Учили там строго и по строгой системе, для постижения точных наук как раз то, что надо. Агате математика нравилась, она ее завораживала. Правильный ответ, неправильный ответ, в задачках и примерах все было ясно и понятно.

Гуманитарные дисциплины мисс Гайер не жаловала, ей не нравилось, что приходится предоставлять ученицам свободу творчества. Неуемную фантазию и энергию Агаты она называла “утомительной”, такова была первая оценка ее литературного дара. Мисс Гайер не была готова к первым атакам нарождавшегося писательского дара маленькой фантазерки. Взять хотя бы сочинение про осень, Агата замечательно стала описывать опадающие золотые листья, и вдруг в эту элегическую картину ворвался поросенок Короткохвостик и начал искать желуди, рыская по лесу и подкапывая рылом корни. Агата не сумела сосредоточиться на заданной теме, слишком много выдумки. Таков был вердикт мисс Гайер.

Учение в этой школе с математическим уклоном продлилось примерно два года, потом Клара вдруг загорелась новой идеей (сколько их уже вспыхивало!). Надо срочно везти дочь в Париж и соответственно срочно сдать кому-нибудь Эшфилд. Желающий нашелся и деньги предлагал хорошие. Достали чемоданы, начали складывать вещи. Терьера Тони снова отправили на временное житье к Фруди, ценный фарфор опять сдали на хранение, чтобы был целее.

Дорожные сборы Агата всегда воспринимала как прелюдию к приключениям. Багаж на этот раз был гораздо менее основательным, слуги сноровисто все упаковали, можно было договариваться насчет дальнейшего образования юной леди – во Франции.

Поселились в фешенебельной гостинице “Иена”, в Шестнадцатом округе Парижа. Поблизости и замечательные магазины с платьями и шляпками (а как же без них?), и множество музеев, в том числе музей Гимэ – восточных искусств, и частный музей мадам де Эннери, с чудесными коллекциями фарфора и образцами деревянного интерьера.

Американскому семейству Паттерсон, прибывшему в Торки, Эшфилд понравился с первого взгляда (как когда-то самой Кларе), они даже согласились сделать предоплату ренты наличными, так что на континент (а именно в Париж) Клара и Агата приехали с увесистым кошельком. Был 1904 год.

Мэдж в свой “парижский сезон” посещала пансион мадемуазель Каберне. Клара узнала, что эта школа переживает не лучшие дни, но все равно определила дочь туда. Агате предстояло изучать историю Франции и постигать тонкости светского этикета. Еще там давали уроки игры на фортепиано, под руководством мадам Легран она разучивала сложнейшую третью часть бетховенской Патетической сонаты.

Время, проведенное в этой школе, Агата назовет в своих воспоминаниях “довольно тусклым”. Возможно, потому, что ей не удалось совершить ничего выдающегося, в отличие от Мэдж. Все пансионерки были наслышаны о том, как отчаянная старшая сестрица Агаты выпрыгнула на улицу из окна третьего этажа. И это еще не все: она умудрилась приземлиться посреди чайного стола, за которым сидела сама директриса и две важные посетительницы. Почтенные дамы замерли от ужаса.

Успехами в учебе Агата отнюдь не блистала. Зазубривать названия провинций в эпоху французской Фронды было скучно, а в диктантах по французскому языку она делала ужасающее количество ошибок. Клара забрала дочь из пансиона, и они переехали в квартал Отёй, один из самых дорогих в Париже. Когда-то в этих местах жили Виктор Гюго, Мольер и Марсель Пруст. Именно там располагалась престижная сверхмодная школа “Ле Марронье”, возглавляемая педантичной мисс Хогг. Девушек учили вырабатывать правильную “английскую” походку (как будто все француженки как-то не так двигались!). Отметки у Агаты теперь не были ужасающими, зато ужасающей оказалась плата за обучение. Пора было урезать расходы, и по настоянию Клары Агата снова сменила школу. На этот раз она очутилась в заведении мисс Драйден, родственницы мистера Барвуда, врача Тетушки-Бабушки. Он и порекомендовал Миллерам это заведение.

Там большое внимание уделялось искусству, оперному и драматическому. Учениц было всего двенадцать, им читали лекции настоящие актеры, для них пели настоящие певцы, их водили на лучшие спектакли, в том числе на поставленную в “Комеди Франсез” сатирическую комедию Ростана “Шантеклер”, где фазанью курочку исполняла сама Сара Бернар (это была одна из последних ее ролей).

Однако впечатлительную Агату куда больше поразила Габриэль Режан в пьесе Поля Эвриё “Бег с факелами”. Эта приверженка реалистической школы играла очень сдержанно, но накал драматизма был потрясающим. Миссис Кристи на склоне лет вспоминала: “Даже сейчас стоит мне закрыть глаза, как я слышу ее голос и вижу лицо, когда она произносит последние слова пьесы: “Pour saver ma filie, j’ai tue ma mere”[11], – я снова ощущаю, как по залу пробегает дрожь, и в этот момент занавес падает”.

Именно в школе мисс Драйден в полной мере раскрылись музыкальные способности Агаты, а уроки по грамматике и точным наукам отступили в тень.

Австрийский пианист, маэстро Карл Фюрстер, строго поблескивая моноклем, вслушивался в игру Агаты, осваивавшей шедевры Чайковского, Штрауса, Габриэля Форе, Шопена. Она занималась по пять часов в день и подавала большие надежды, ей даже пророчили исполнительскую карьеру на лучших сценах Европы. Маэстро Фюрстер именно таким рисовал будущее своей пятнадцатилетней подопечной, и она ему верила.

Агата занималась и пением, причем у самого месье Боэ, одного из лучших парижских профессоров по вокалу, он тоже твердил, что Агату ждет сцена, но оперная.

“Ах, мадемуазель поет как соловей”, – заявил Боэ Кларе, все еще сомневавшейся в певческих данных дочери.

Голос у Агаты был не очень сильным, но тембр, тембр! Изумительный! Боэ почувствовал, что ее сопрано можно развить и отшлифовать.

Трудно судить, что тут оказалось решающим, наивная доверчивость или увлеченность, так или иначе, Агата после школы ежедневно отправлялась в студию профессора Боэ. Надо было идти на Йенскую площадь и пешком подниматься на шестой этаж. Агату сопровождала наставница, поскольку юным ученицам запрещалось в одиночестве разгуливать по парижским улицам. В студии Агата пела множество классических арий, и на итальянском, и на немецком, и на французском, и на латыни. Усердно тренировала гортань и связки под руководством маэстро Боэ.

В 1905 году обучение в школе мисс Драйден было завершено, теперь Агата могла считать себя “законченной леди”. Занятия музыкой пришлось прервать, поскольку надо было уезжать домой. Агату с ликованием встретили сестры Льюси, тут же доложившие, что, пока она была во Франции, в Торки произошли приятные перемены, стало “гораздо веселее”. На берегу моря, в “Купальном салоне”, устраивали танцевальные вечера, а во второй половине дня там же проходили концерты Струнного оркестра морских пехотинцев. На роликовых коньках теперь катались по всему пирсу, а на улице Южной появилась конюшня, и можно было устраивать верховые прогулки вдоль берега. То есть у молодых людей и девушек появилась возможность общаться. А других шансов побыть вместе у моря не было, ведь купальни были раздельными.