был ему как дядя.
Не то, чтобы я считала Лора раскрытой книгой, но рассказ Мириам заставляет меня осознать, что мужчина, с которым я связана магическим образом, был нем, как могила. И мне придётся постараться, чтобы открыть её, когда я вернусь к нему. Мысль о том, что я могу вернуться домой, к нему, сегодня ночью, ускоряет мой и без того уже участившийся пульс.
Я обрету магию до восхода солнца.
Я смогу использовать её, чтобы сбежать из этой тюрьмы.
— Я предполагаю, что он рассказал тебе о том, что я помогла «К» организовать бунт против него? — мягкий, словно шёлк, голос Мириам заставляет меня вернуться в настоящий момент. — Но единственное, в чём я помогла ему свергнуть воронов, так это в том, что проболталась ему про воздействие обсидиана.
— Так же как вы проболтались о том, что нужно использовать шаббианскую кровь вместе с обсидианом?
Моё едкое замечание вырывается изо рта прежде, чем я понимаю, что произнесла его вслух.
Её глаза расширяются; а мои — ещё больше.
Мерда.
Не поворачивая голову, я кошусь влево и замечаю, что голубые глаза Данте прикованы к алым потёкам на моей груди. Вздох облегчения раздувает мои лёгкие, но не успевает вырваться у меня изо рта, потому что хватка Юстуса становится крепче. Данте, может быть, и пропустил мой вопрос, но не Юстус. Focá.
— Разве я не попросила тебя молчать, Фэллон? Тебе нельзя говорить. Если ты, конечно, хочешь получить свою магию и дослушать мою историю до конца.
Я сжимаю губы, справедливо наказанная её риторическим вопросом.
— Мне нельзя было рассказывать «К» о воздействии обсидиана, но я была молода и ослеплена любовью; меня опьянила та сладкая ложь, что он лил мне в уши. Я не понимала, что он использовал меня из-за моей крови. Я не понимала, что его любовь была осквернена жадностью. Но это поняла моя мать. Она угрожала приехать в Люс, чтобы расторгнуть наш союз. «К» предложил мне установить магический барьер, чтобы она не смогла вмешаться в нашу жизнь, а я, глупая девушка, прислушалась к нему и создала барьер между своей родиной и Люсом.
Мириам пристально изучает свои обездвиженные ноги, закованные в золото — её наказание за предательство своего народа.
— После того, как «К» умер, отец «Ю» стал моим тюремщиком. Он был жестоким человеком, как и его жена. И только после того, как он покинул этот мир, мать «Ю» перевела меня из его подземелья в темницу на Исолакуори. Она хотела, чтобы я исчезла. Она приставила ко мне «Ю». Он приносил мне еду и воду, хотя моему проклятому телу это не требовалось. В одну особенно суровую зиму он принёс мне шерстяное одеяло.
Её взгляд смягчился, когда она посмотрела на мужчину за моей спиной. Он же не мог ей на самом деле нравиться?
— Не пойми меня неправильно, этот мужчина презирал меня, как и всё, что я олицетворяла, но он боялся шаббианцев и беспокоился о том, что если я умру от простуды, то магический барьер исчезнет вместе со мной.
Она вздыхает.
— Мы провели долгие десятилетия, не доверяя друг другу. Как-то раз меня нашёл «А» ради одного заклинания. Я притворилась, что моё проклятие лишило меня магии. «Ю» понял, что я лгу, но не выдал меня. К счастью, у «А» были настолько ужасные отношения с его отцом, что он так и не научился рисовать наши магические знаки, иначе он мог заставить меня это сделать. Или попробовать сделать это самостоятельно.
Она добавляет ещё один завиток и ещё одну линию. Её кровь капает на мой бюстгальтер и пачкает шёлковую ткань. Я, наверное, в шоке, а может быть, моё тело распознало её кровь и понимает, что это магия, потому что меня даже не мутит.
— Множество раз я пыталась покончить с собой, но моим наказанием было то, что я оставалась в живых. Я начала думать, что как только всё моё тело сделается золотым, Котёл позволит мне перенестись в другой мир, поэтому я пожелала, чтобы моя трансформация прошла быстрее. В ту ночь мне приснился Великий Котёл. Во сне он сказал мне, что пока Регио живы, моё проклятие не будет снято. На следующий день судьба преподнесла мне «М». Точнее он появился в моём подземелье. Парень задавал мне множество вопросов, в основном о деде, перед которым он преклонялся, в отличие от отца, которого он считал недостойным. Несмотря на то, что он не говорил прямо о его свержении, я поняла, что он отчаянно желает заполучить трон. И я предоставила его ему, раскрыв местоположение магического камня. Я сказала ему, что тот, кто владел этим камнем, получал полную власть над магическим барьером.
Несмотря на то, что её радужки не белеют, её взгляд затуманивается, как у Бронвен, зрением которой завладели шаббинцы. Но в отличие от неё Мириам перенеслась в свои воспоминания из прошлого.
— Будучи в отчаянном положении, он согласился на сделку со мной и перенёс меня под Исолакуори. На камне не было никаких отметин, но я нашла его. Разве я могла забыть свою вторую самую большую ошибку? Я сказала ему вытащить камень из стены, и поскольку он жаждал власти, он это сделал. Когда он выдолбил его из стены, земля начала сотрясаться. Землетрясение оказалось таким сильным, что камень выскользнул из его рук и раскололся. Я так обрадовалась, Фэллон. Я думала, что мой магический барьер наконец-то исчез.
Её глаза отрешенно блестят, словно она перенеслась под Исолакуори с Марко Регио.
— «М» пытался отменить нашу сделку, утверждая, что камень раскололся. Но это он его уронил, поэтому я потребовала от него выполнить свою часть сделки. И поскольку моё требование — убить его отца — совпадало с его амбициями, его это устроило.
Я резко вдыхаю, что заставляет Юстуса прижать ладонь к моим губам.
— «М» бросил меня в сырые катакомбы под Исолакуори. И поскольку я была прикована к трону, он не боялся, что я сбегу. Я находилась недалеко от стены, поэтому смогла нарисовать на ней магический знак, который позволял мне слышать всё, что происходило в замке. Я узнала, что моя дочь освободила твою пару, и нарисовала знак, который заблокировал Люс. Я узнала об её беременности, а затем о том, что «А» пал.
Она сглатывает.
— Я думала, что золото расплавится и стечёт к моим ногам, так как последний Регио умер.
Я в замешательстве морщу лоб, так как Марко ведь тоже был Регио.
— Я думала, что встану с этого ненавистного