Конечно, ничего другого я и не заслуживала. Сама доверилась тогда Коле. Все сама. Я видела, что Лиза с ним всегда тепло общалась, и стоило сразу понять, что она к нему чувствует. Вот только от своего парня я не ждала предательства…
Два года назад
Нам было хорошо вместе. Он приносил мне цветы, какие-то мягкие игрушки. Встречал из школы. Я порхала, словно бабочка. Впервые с двенадцати лет я почувствовала себя счастливой и любимой.
Коля был очень красивый. Блондин с голубыми глазами. Его родители были очень добры, приглашали в гости, поили чаем. В нем все было хорошо.
Единственное, что не давало покоя, будто маленький червячок что-то точил внутри, это те моменты, когда я приглашала Колю к нам домой.
Мои родители относились к нашим отношениям нормально. Точнее… папа, наверное, и внимания особого не уделял этому. Все время в телевизоре или на работе. Мне так он и запомнился совершенно чужой человек, сидящий в кресле и смотрящий телевизор.
Мама улыбалась Коле, угощала пирожками. Я знала, что в нашей семье любимый ребенок Лиза. Не обижалась никогда. Потому что Лизе всегда было трудно. Я поддерживала, как могла ее. В конце концов, я виновата в ее трудностях относительно учебы и некоторых аспектов жизни.
Когда нам с ней было по шесть лет, я где то умудрилась подхватить вшей. Творилось что-то странное с головой. Она постоянно чесалась, и быстро волосы становились сальными. Мои длинные и густые от природы волосы могли неделю обойтись спокойно без шампуня. Да и не так легко свою шевелюру через день в тазике полоскать. А тут три дня и какие-то пакли висят. За Лизой я тоже стала замечать, что она частенько почесывает голову и постоянно возмущается. Конечно, мы не понимали ничего, да и честно сказать, я и не слышала про вшей ни разу в жизни до того момента.
Закончилось все тем, что Лиза на очередной чес распсиховалась и разревелась и побежала к маме, жаловаться, как невозможно чешется голова. Прошло пару секунд, и я услышала мамин встревоженный голос. Она причитала, что у Лизы в волосах столько гнид, что ничем уже не вывести, не вычесать. Я тоже обратилась к маме и сказала, что страдаю тем же «недугом».
Как оказалось, мы обе расчесывали головы из за живности, что посилилась у нас в волосах. Не знаю, почему родители не потратились для нас на шампуни или спрей какие-то, чтоб вывести вшей, и поэтому на следующий день наши с близняшкой головы украшал лишь двухсантиметровый ежик волос.
Как я тогда плакала. Как мне было жаль мои волосы. Лизе хоть бы что, она предпочитала короткие стрижки, которые лишь слегка прикрывали уши. И особо не напрягалась, что у нее на голове мальчишечья прическа. Для меня же был маленький конец света.
В этом происшествие обвинили меня. Мол, где то подхватила, от кого-то заразилась и домой принесла. Намного позже, когда я вновь вспоминала этот случай, то поняла, что не моя это вина была. Мы с Лизой учились в одной школе. Гулять я не ходила, только возле дома. А Лизка лазила повсюду в деревне, и подружек и друзей у нее всегда было много. Да и чесаться она начала намного раньше меня. Но… что уж там… время прошло.
С шестилетнего возраста я стала отращивать волосы вновь и тщательно следила, чтоб больше никакая живность и не думала там поселяться. Повезло еще, что рост волос у меня был быстрый, и за пару тройку лет я смогла отрастить уже приличную длину и никому не позволяла их трогать. Даже маме. Рано научилась плести косы и делать сама себе прическу. В общем, с волосами после того случая у меня был пунктик.
В девятилетнем возрасте произошел случай, который изменил мою маленькую жизнь основательно. Это была осень. Октябрь. Я попала под ледяной дождь и промокла, естественно пока бежала домой промерзла, как суслик. Дома переоделась, выпила чаю и засела за уроки. Ближе к вечеру меня начало трясти от холода, разболелась голова, и клонило в сон. Легла пораньше, а ночью проснулась от того, что кашель начал меня просто душить.
Прибежала мама, потрогала мой лоб и, оказалось, что у меня высоченная температура, приближающаяся к критической отметке. Конечно, меня тут же начали растирать, поить таблетками, давать много воды и все по списку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
С Лизой в комнате у нас стояла двухъярусная кровать, я спала наверху, она внизу, потому что мама боялась, что Лизка может свалиться вниз, слишком шабутная она ночью, вечно ворочается из стороны в сторону во сне.
Когда процедуры закончились, и я задремала, мама вышла, а спустя пару минут вбежала обратно и начала будить Лизу, пытаясь вывести ее из комнаты. Меня удивило лишь то, что мама про нее не вспомнила раньше.
Дело все в том, что Лиза с рождения была хлипенькой, болезненной. У нее был слабый иммунитет и поэтому любой слабый ветерок, и близняшка валяется в горячке. Если я вдруг простужалась, то Лизку ко мне не подпускали и на пушечный выстрел.
Однако, не помогло в этот раз, то что Лизу переселили. Уже к вечеру следующего дня сестра начала хлюпать носом. От беспокойства мама ее чуть ли под собственной юбкой не держала, как курица своих цыплят. Еще через день у нее появилась температура и сильный кашель. Как бы это странно не звучало, но чем легче становилось мне в моей болезни, тем хуже себя чувствовала Лиза.
Она лежала укутанная одеялами, в душной комнате, бледная, как поганка, тяжело дышала. Ее веки чуть подрагивали, на лбу и над губами была испарина. Мне стало страшно за сестру. Я ее очень любила. Неожиданно, она открыла глаза и посмотрела мутным взглядом прямо на меня.
— Ну, что? Пришла добить меня? — прокаркала она зло.
От ее слов я вздрогнула и наклонилась к ней, хватая за руку.
— Ну что ты, что ты, Лиза. Что ты такое говоришь?
— Это все из-за тебя. Ты меня заразила.
Сестра была права. Я виновата.
Тогда слезы текли без остановки, и так и не смогла их остановить, поэтому убежала от Лизы в другую комнату.
Прошло еще два дня. Лизе становилось все хуже.
— Мама, вызови скорую, — просила я.
Мама понимала, что это уже не обычная простуда, которую три дня назад прогнозировал наш участковый врач. Было что-то серьезное.
— Так, Вася, я побежала к соседям, бабе Гале. У них телефон есть, от нее и вызову машину скорой помощи, а ты присмотри за Лизочкой.
Я вновь вошла к Лизе. Цвет ее лица уже отливал синевой, температура была, как градус водки. Дыхание вырывалось хрипами.
И тут что-то меня осенило. Не знаю даже, почему я вспомнила тот фильм, наверное, когда находишься в трудной жизненной ситуации, сознание как то помогает своему хозяину выживать. В том фильме, говорили, что помещение, в котором находится больной должно быть обязательно проветрено. И если больному трудно дышать, возможно, это не хватка воздуха и необходимо вывести его на улицу. Вывести я ее никуда бы не смогла, но вот протереть лицо и шею сестры до суха догадалась. Покрыть голову платком тоже. А после я открыла на всю форточку. Только я почувствовала, как затхлый и какой-то даже смрадный запах начал выветриваться, как то и дышалось хорошо. Лиза, видимо, на инстинктах вздохнула глубоко свежий воздух носом, а потом намного легче выдохнула его ртом. И так несколько раз. Почувствовав, что стало в комнате намного свежее, я поспешила закрыть окно, но не успела…
— Вася, да что же ты творишь? — В комнату ворвалась мама и подлетела ко мне, отвесив оплеуху. — Сестра болеет, а ты ее добить совсем решила.
— Мама, — заплакала я, не столько от боли, сколько от неожиданности. — Лизе лучше стало, ей не хватало свежего воздуха.
— Поговори мне еще. Мала слишком, чтоб мать учить. Немедленно отошла от окон и чтоб не смела открывать их.
— Послушали бы вы свою дочь. — раздался голос от двери и там стоял мужчина-фельдшер из скорой. — Молодец, девочка, правильно сделала. А теперь ступай и проветри остальной дом, пока вы тут все не слегли.
Я посмотрела на маму и та, кивнув мне, подтолкнула в спину выполнять то, что было сказано.
Чуть позже, когда я зашла обратно к Лизе, мама собирала какие-то вещи по пакетам.