Все шло нормально, пока Саймон не дошел до фотографии, которую он предпочел бы не показывать, но на предъявлении которой настоял Баррет.
— Джессика Тернер. У нее все есть, она всех знает, и ее знают все. Умна и проницательна, ее не проведешь и она замечает каждый промах, будет следить за каждым вашим шагом. В общем, ее следует опасаться.
— Она может что-то заподозрить?
Саймон усмехнулся.
— Джессика подозревает всех и каждого. Считает своим долгом охранять круг избранных от проникновения посторонних. Наверное, это у нее оттого, что она слишком много времени проводит во Флориде, где собирается так называемая элита. Утверждает, что способна распознать чужака и самозванца за двадцать шагов.
Джулия покачала головой.
— Похоже, мне придется как следует потрудиться, чтобы заработать мои денежки.
— Если бы это было легко, Баррет не платил бы так много.
— Знаете, по-моему, этот прием будет чем-то похож на Хэллоуин. В детстве я больше всего любила именно этот праздник. Наверное, из-за того, что он веселый: можно дурачиться, подшучивать друг над другом, объедаться всякими вкусностями.
— Охотно верю, — бесстрастно согласился Саймон.
Джулия удивленно уставилась на него.
— Что? — спросил он.
— Вы так это сказали, словно никогда не ходили с друзьями по соседям, не выпрашивали сласти и не грозили страшным голосом: «Откупись, а то заколдую!»
Саймон пожал плечами.
— Мои родители считали это неприличным, чем-то вроде попрошайничества.
— Извините. — Джулия немного растерялась и, не зная, что сказать в утешение, погладила его по руке. — Мне очень жаль.
— Нельзя сожалеть о том, чего не имел.
— Наверное, вы правы.
Глядя на Саймона, Джулия подумала о том, какая пропасть их разделяет. У них совершенно разный жизненный опыт, разное воспитание, разные привычки и вкусы. Они жили в разных мирах и разойдутся, как только каждый достигнет своей цели в этом предприятии.
— У нас мало времени.
— Знаю.
Оба при этом обмене короткими репликами думали о своем. Джулия — о том, сколь многое ей необходимо узнать, запомнить и усвоить. Саймон — о том, что никогда еще не встречал женщину, похожую на Джулию, и что вряд ли когда-нибудь встретит. Но времени действительно мало, и обоим нужно сосредоточиться на работе.
Остаток дня ушел на то, чтобы рассказать Джулии, кто есть кто в местном обществе, как вести себя с наиболее важными персонами и каких тем следует по возможности избегать в разговоре с ними. Память у нее оказалась отличная; она легко запоминала имена и удивительно точно соотносила их с лицами на фотографиях. Тем не менее, когда через пару часов Саймон объявил, что «урок» окончен, Джулия обреченно закрыла лицо руками.
— Боже, я все перепутаю, — в отчаянии прошептала она.
Саймон пересел поближе и, взяв ее холодную руку, начал массировать пальцы.
— Вы моя лучшая ученица. У вас поразительные способности. Такой зрительной памятью могут похвастать немногие.
Она попыталась рассмеяться, но из груди вырвался всхлип.
— Нет-нет, не говорите так. Вам все равно меня не убедить. Я же понимаю, что вы говорите это всем. Я просто не понимала, за что берусь. Скажите, вы уже готовили кого-то по такой же программе?
Саймону ничего не стоило солгать, придумать парочку убедительных примеров, которые, возможно, придали бы Джулии уверенности, но как мог он лгать, глядя в ее ждущие правды глаза?
— Вы — первая.
Она закрыла глаза.
— Джулия, положитесь на меня. Я помогу.
— Меня беспокоит не это. Боюсь, что подведу вас.
Да, теперь они зависели друг от друга. Без помощи Саймона она не могла рассчитывать на большие деньги, которые позволили бы ей решить свои проблемы. Но и Саймон не мог вернуть семейный бизнес, если Джулия не будет иметь успех. Лучшее, что оставалось ему в случае провала, это работа на Баррета.
— У нас все получится, — твердо, с окрепшей решимостью сказал Саймон. — Я защищу вас от Джессики Тернер и ей подобных.
— Отец всегда говорил, что я должна рассчитывать только на себя. Он говорил, что нельзя полагаться на кого-то другого, даже на него. Только твердо держась на ногах, можно выжить в этом мире, где каждый сам за себя. Поэтому, Саймон, я не хочу надеяться на чью-то помощь. Мне нужно самой всему научиться.
Может быть, но только в голосе ее по-прежнему звучало сомнение. Что, если он взвалил на ее плечи непомерную тяжесть? Наверное, ему не следовало усугублять чужие проблемы своими, ведь теперь Джулия чувствует ответственность не только за себя, но и за него.
Но что сделано, то сделано, назад пути нет. Остается идти вперед и побеждать. Если же в конце пути их ждет разочарование, то виноват будет лишь он один. Он запустил колесо, и теперь ему держать ответ перед Богом и собственной совестью, если придуманный им план рухнет и придавит своими обломками Джулию Сандерс. Почему-то Саймона не оставляло чувство, что при всей своей браваде и храбрости она человек тонкий, чувствительный и уязвимый.
Он думал об этом весь вечер, замечая сгустившиеся под глазами Джулии тени, дрожь в ее голосе, принужденную улыбку и даже отсутствие аппетита.
— После ужина никаких занятий, — объявил Саймон.
Джулия вскинула голову и посмотрела на него удивленными, широко открытыми глазами, в которых отражались золотистые огни люстры. Ее мягкие припухлые розовые губы шевельнулись, и Саймон отвел взгляд.
— Вам необходимо выспаться, — пояснил он. — Завтра у нас долгий и трудный день.
Она моргнула, опустила голову и сдержанно кивнула, как будто хотела возразить, но в последний момент передумала.
— Обо мне не беспокойтесь, я буду в порядке.
Провожая ее взглядом, Саймон подумал, что ни в коем случае не станет ее перегружать. Теперь он лучше знал возможности своей ученицы и мог планировать занятия, исходя из сделанных наблюдений.
Обойдя дом и проверив, закрыты ли окна и двери, он поднялся к себе в спальню. В какой-то момент у него мелькнула мысль заглянуть в комнату Джулии, и ему стоило большого усилия воли отказаться от грозящего непредсказуемыми последствиями шага. Почитав с полчаса, Саймон погасил свет и закрыл глаза с твердым намерением уснуть. Он не знал, сколько прошло времени, когда что-то — может быть, неясный шум — заставило его проснуться и подойти к окну.
На лужайке, у посаженного в незапамятные времена вяза, стояла Джулия. Ночь выдалась тихая и ясная, и ее фигура отчетливо выделялась на фоне залитой серебристым лунным светом травы. Лицо Джулии казалось неподвижным, застывшим, как у прекрасной, высеченной из благородного мрамора статуи. Внезапно «статуя» ожила и с резвостью выпущенной на свободу лани помчалась через газон. В этот момент Джулия утратила какое-либо сходство с предметом искусства и превратилась в молодую, полную жизни женщину, место которой не в музее, а в постели, на шелковых простынях.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});