Сичас придётся медбрата и помогает сделать всё, что вама нужна и оставит в покое. Затем сделают инъекций снатворный лекарств, и не будут биспакоится до того, пока ты ни праснётесь сама. Интересанта, кто жа окажется утрам?
Наступил вечер, но я никак не мог заснуть. Происшедшее со мной постоянно всплывало в сознании. Сейчас, несколько успокоенный, я никак не мог оставить вопрос о своём теле: "Что с ним? Какова реакция родных? Ведь при долгом "моём" отсутствии, оно, наверное, выглядит как умершее. Не похоронят ли его без "меня?" Что тогда будет? Я вернусь, но уже в могилу!"
Эти мысли будоражили моё сознание и не давали погрузиться в сон. А где-то, далеко в подсознании, я ощущал присутствие дона Хуана, его нетерпение, но мои материальные органы чувств не воспринимали это. Я понял, что сам не усну, и нажал кнопку. Прибежала дежурная медсестра. Я жестом показал ей, что мне надо сделать инъекцию и демонстративно закрыл глаза. Она обрадовано кивнула головой – поняла. Видимо, её предварили в этом. …Укол сделан. Вскоре чувствую: мысли становятся вязкими, глаза словно закрывает кто-то. Я погружаюсь в сон в материальном мире, и он постепенно начинает превращаться в новую реальность.
Появилась расплывчатое пятно. Затем, как бы сфокусировалось моим усилием воли, и передо мной объявился дон Хуан: – Ох, и медленно же ты засыпаешь, агрессор! Давай, пробуй покинуть мою форму.
"Я" начал делать отчаянные попытки, но у "меня" ничего не получалось. Видимо потому, что на практике это бывает произвольно. Нервничал "я" – расстраивался собственник тела. …Но, кажется, "я" начал отделяться. Увидев это, обрадованный дон Хуан схватил "меня" и стал тянуть. С огромным трудом "я" всё же покинул чужое владение, а хозяин, не мешкая, тут же занял его.
– Всё, больше не задерживаю тебя, торопись к своему туловищу и больше не появляйся здесь. – Дон Хуан насупился и отвернулся, давая этим знать, что разговор окончен.
– До свидания!
– Прощай, глупый иностранец! – хихикнул счастливый испанец.
Я взмыл вверх, пронёсся сквозь стену на улицу и сосредоточился на своём теле. Почти мгновенный полёт, и оказался рядом с ним. Вид его удручил и обрадовал меня: оно было бледное, как у покойника, но лежало на кровати. Надо "мной" "колдовала" незнакомая бабка. Осмотревшись, не увидел на ногах белых тапочек и это взбодрило. Опустившись на туловище и приняв его формы, слился с ним и сразу ощутил, что оно холодное, тесное. Почти не чувствуются ни руки, ни ноги и невозможно даже шевельнуть ими. Сильно затекла шея. Я едва сдержался, чтобы не вскричать от этих неожиданных ощущений: боялся напугать старушку. Но крикнуть бы, конечно не удалось, потому что холодная гортань также не подчинялась мне. Сознание отключилось, но моё "я" осталось в комнате.
…Я медленно приоткрыл глаза. Находящаяся у кровати бабка заметила это и запричитала: – Прысыпайси милок, ня то пыхаронють тибе в землю–матушку. Как рызаспалси! Зачем родных пужаишь? Рази можно полтора суток ляжать бяз двигынья? Жана плачить, дети таскують!
В комнате было светло. Старуха вышла. В спальню вбежали жена и дочь. Со слезами, принялись осыпать меня поцелуями. Я с трудом приподнялся и сел: занемевшее туловище плохо слушалось меня, левая нога особенно, на что в первое время не обратил внимания.
– Ну что же ты так спишь, папа! – вскричала дочь, – мы тебя второе утро не можем разбудить! Лежишь, как не живой!
Что я мог ей сказать? Ведь не объяснишь же ребёнку, что "настоящего меня" здесь не было. Большинство взрослых-то этого не понимают, соответственно и не верят.
– Успокойся, Лена, я проснулся, всё хорошо, мы снова вместе.
Дочка обрадовано поцеловала меня и крикнула, уже убегая: – Побегу, Вовке скажу!
– Что же ты так крепко спишь, Саша? – упрекнула меня пассия, – мы не знали, что и думать? Ужас, ты действительно был, как не живой. Даже остывать начал.
– Что ты говоришь, Света? Мне умирать нельзя, у нас дети ещё не устроены. Да и как ты могла подумать об этом? Я молодой, здоровый, с чего бы это вдруг умер! Ты смотри, закопаешь когда-нибудь меня живым!
Моё внимание обратилось к левой конечности. С трудом развернувшись, попытался встать. Не получилось. Попросил жену помочь мне. С её содействием поднялся, но ступни не ощущал: её как будто не было.
– Света, я не чувствую ногу, наверное, перележал. Подожди, пусть отойдёт. А кто была эта бабка, что она тут делала? – спросил я у жены.
– Это знахарка, мы не знали, что и думать?
– Кто, мы?
– Я, да Наташа с Дарьей (её подруги). Нам показалось подозрительным твоё состояние. Вот Даша и привела знакомую, как ей объяснили, ведунью. Все хвалят её. Говорят, может сделать всё, что угодно. Видишь вот, помогла: вернула тебя, почти с того света! Если бы ты видел себя, какой ты был! Впору, хоть в гроб клади.
У моей драгоценной дождём полились крупные, как горох, слёзы. Она в умилении припала к моей груди.
– Удивляюсь я на тебя, Света. Грамотная, живёшь в городе, а замашки у тебя деревенские. Скажи, а почему ты в своих сомнениях не вызвала врачей? А вдруг у меня начался летаргический сон? А чтобы ты делала, если бы бабка не "разбудила" меня? Живым в землю закопала?
Света, видимо, представляя всё это, ревела уже во весь голос.
– Позже, я расскажу тебе историю, что произошла со мной, во сне, и ты поймёшь, что старушка здесь ни при чём. Ой, какая же ты глупая! Я сам пришёл, понимаешь, по своему желанию возвратился домой, в моё тело.
"А не бабка ли, своими действиями, поспособствовала мне вернуться? – мелькнула у меня мысль. – Может, это её заклинания помогли мне в возбуждённом состоянии, но покинуть туловище Дона Хуана?"
Жена, молча, смотрела на меня круглыми глазами.
– Слушай, нога почему-то не отходит, пора бы уже. Я что-то плохо ощущаю её.
И вдруг, меня, как молния, пронзила мысль о Маркизе. И так же мгновенно уразумел, что безжалостно проучен: она стала живым протезом.
– Всё, на всю жизнь, инвалид! – выдохнул я и упал на кровать.
Пришло в голову, что и тело дона Хуана, в моём "сне", было без левой ноги. Значит, моё теперешнее положение вовсе не случайное! И я заплакал: слёзно, с рыданиями и горьким сожалением о действии с Маркизой, о моём подлом отношении к её необычной признательности ко мне. Понял всю подоплёку случившегося: убил своего настоящего друга!
"Скотина, негодяй, сволочь, так тебе и надо!" – каруселью закрутилось у меня в сознании, и я начал кричать это вслух. Жена, с сожалением, смотревшая на меня до этого, зарыдала в голос вместе со мной и всё твердила: – Саша, что происходит?
Глава 4
Наконец, несколько успокоившись, я принял решение, и, встав с кровати, пошёл. Но ступал рывками: