— Это серьезное заявление.
— Я знаю.
— Кому еще ты рассказала?
— Только своему брату Бену.
— Он надежный человек?
Элла услышала в его голосе нотки сомнения.
— Дело в том, что я никогда не встречала никого надежнее Бена. Хотя тебе, вероятно, сложно поверить в это, ведь он — Джексон.
— На самом деле я знаю, что в деловых кругах у твоего брата замечательная репутация, — сухо возразил Хасан. — Но сейчас речь не об этом.
Ссылка на несомненные заслуги Бена должна была порадовать Эллу, но она была слишком озабочена подтекстом вопроса Хасана, чтобы побороть растущее внутри чувство паники.
— Почему ты спрашиваешь? Ты подумал… ты подумал… Послушай меня, Хасан аль-Аббас. Я собираюсь рожать. И ты никогда не заставишь меня поменять решение.
Яростный взгляд безошибочно выдал ее состояние, и на мгновение он залюбовался ее страстью и целостностью характера, прежде чем до него наконец дошел смысл ее слов.
— Ты решила, что я предлагаю…
— Даже не смей! — предупредила она.
Хасан покачал головой:
— Меня обычно не прерывают.
— А мне обычно не говорят оскорбительные глупости. Поэтому, если ты постараешься не сбиваться с вежливого тона, я обещаю, что не стану тебя прерывать, и все будет нормально.
Его глаза сузились, когда он вспомнил, с какой решимостью она выпроводила его из своего офиса, чтобы продолжить работу. Внезапно решение пришло само собой.
— Нам надо решить, что делать, — сказал он.
Использование местоимения «мы» привело Эллу в легкое замешательство.
— Я уже объяснила тебе, что решение принято. Я собираюсь рожать и полностью готова к тому, чтобы самой позаботиться о ребенке.
— Но ты не имеешь права принимать подобные решения, потому что этот ребенок не только твой, — мягко сказал Хасан. — В жилах этого младенца течет королевская кровь. Ты хотя бы представляешь себе, что это значит, Элла?
— Конечно нет. Все связанное с шейхами и их королевствами — сплошная загадка для меня. Так же, как и ты сам.
— О, по поводу второго утверждения я бы поспорил. — Его голос стал заметно ниже, когда он пробежал глазами по ее телу. — Думаю, многое во мне для тебя уже не загадка.
Сексуальный подтекст его фразы был абсолютно очевиден. Элла с ужасом поняла, что краснеет, несмотря на все усилия игнорировать его намеки.
— Я не хочу это обсуждать.
Хасан испытывал неимоверно сложную гамму эмоций, и больше всего ему хотелось сделать ей больно. Заставить ее заплатить за то, что она загнала его в угол. Это было проще всего: признать свое бессилие и обвинить в этом ее.
— Обсуждать что? Твой ненасытный сексуальный аппетит?
— И твой тоже, — парировала Элла. — Или я не права?
Заметив вызов в ее глазах, он еле сдержался, чтобы не обрушиться на ее губы с поцелуем. Хасан никак не мог понять, почему эта женщина заставляет его совершенно терять голову. Ее потрясающее тело в сочетании с огненным темпераментом стали для него удивительной взрывоопасной смесью, о существовании которой он не подозревал ранее. Он вспомнил, как быстро она заставила его изнывать от желания в темном коридоре дворца, как решительно она была тогда настроена дать ему отпор. Ту же решительность он видел и сейчас в ее широко распахнутых голубых глазах.
— Да, — наконец признался он. — И мой тоже.
Его слова пробудили в ее памяти воспоминания, которые она тщательно пыталась стереть. Сладость его объятий. Прикосновение его губ к ее губам и обжигающую волну страсти от соприкосновения их тел. Элла попыталась побороть испепеляющее желание умолять его снова заняться с ней любовью. Ей следовало сосредоточиться на реальности и озвучить свой самый сильный страх и одновременно самую нелепую надежду.
— Ты хочешь сказать, что собираешься участвовать в жизни ребенка в качестве отца?
На мгновение Хасан задумался.
— Я не исключаю подобной возможности. Но в первую очередь нам стоит обсудить твои потребности.
Элла недоуменно заморгала.
— Мои потребности? — отозвалась она слабым эхом.
— Ну, у тебя ведь свой бизнес, так? Я не особо разбираюсь в организации праздников, но могу предположить, что процесс очень трудоемкий, тем более когда ты начальник.
Элла кивнула.
— Часто приходится работать ночами?
— Да, но… — Продолжение фразы так и не было озвучено, потому что в следующий момент она посмотрела в его глаза и не увидела в них ни беспокойства, ни заботы.
Внезапно Элла осознала, к чему он клонит, и почувствовала боль разочарования. Она попалась в ту же ловушку, в которой не раз оказывалась ее мать. Она утеряла какую-либо бдительность, получив малейшие знаки внимания от мужчины, который считает возможным оскорблять ее и вытирать об нее ноги. Кровь отхлынула от ее и без того бледного лица.
— Боже мой, — выдохнула она. — Ты просто невыносимо жесток! Я понимаю, что ты пытаешься сделать. Ты пытаешься заставить меня признать, что я не справлюсь с ребенком одна, ведь так?
— А разве это не так? — бросил Хасан в ответ, решительно настроенный не отступать от намеченного плана. — Ты хоть раз задумалась серьезно над тем, как изменит это твою жизнь?
— Ты с ума сошел? Я думаю только об этом последние недели.
— Но ты ведь не планируешь бросать работу?
— Конечно нет! Ты что, не знаешь, как живут обычные люди? — Видимо, нет. — Я зарабатываю себе на жизнь, Хасан. Не все рождаются избалованными принцами.
Он хрипло рассмеялся. Вечный миф о том, что принцы — избалованные и изнеженные существа, неспособные даже обслужить самих себя. Если бы он рассказал ей правду, она бы никогда ему не поверила.
— Пока ты работаешь, Элла, пока ты удовлетворяешь сумасшедшие капризы знаменитостей, что будет с нашим ребенком? Или ты собираешься приносить его с собой в переноске в свою тесную кладовку, которую называешь офисом?
— Я не первая в истории человечества женщина, которой придется самой растить ребенка! Все решаемо.
— И как? — быстро отреагировал он.
Вопрос застал Эллу врасплох, потому что правда состояла в том, что пока еще она не имела четкого плана.
— Хорошо. Какую альтернативу предлагаешь ты?! — с жаром воскликнула она. — Ты хочешь сказать, что готов забрать ребенка в свой просторный дворец и воспитывать его как будущего шейха?
— Именно об этом я и говорю, — сказал он. — Так же, как вырастил меня мой отец. Ребенку не нужна мать для того, чтобы он выжил.
Элла расслышала в его словах глубинную горечь и внезапно поняла, к чему весь этот разговор. Его мрачное лицо выражало твердую решимость, он был настроен реализовать то, что только что озвучил.