Я не могу сказать, сознательно ли я устремилась к просвету между двумя частями главного столба или это вышло случайно, в результате слепого движения в хаосе шума.
Однажды во время ночной поездки я заснула на пассажирском сиденье несущегося вперед автомобиля, рокот мотора и быстрое движение создавали иллюзию дивной невесомости. Водитель проехал по мосту на слишком большой скорости и потерял контроль над машиной. Я очнулась, в мой сон ворвался ослепительный свет фар, я испытала тошнотворное чувство от падения на полном ходу. Этот внезапный переход из одного состояния в другое можно сравнить с тем, что я пережила теперь, но за неимоверно короткий промежуток времени.
Я могла бы сказать, что мое поле зрения внезапно сузилось до единственного темного пятна, но тут же передо мной возникла сияющая пустота. Еще я могла бы сказать, что я словно находилась в центре затягивающего меня кругового вихря… Все это чистая правда, но ничто не может передать возникшего у меня ощущения полной гибели, полного разрушения, того, что меня сильно ударило обо что-то, чего вообще нет.
Суть заключалась в том, что никакого движения не произошло, никаких перемен, ничего не случилось, но тем не менее я испытывала стихийный ужас небывалой силы и перестала понимать, кто я или что я и где нахожусь. Я была в средоточии хаоса, и никакая сила, духовная или телесная, не могла ему противостоять.
Не знаю, потеряла ли я сознание, но определенно некоторое время была не в себе. Я проснулась — если можно так выразиться в данном случае, — споткнувшись о камень у подножия холма, кое-как съехала на ногах оставшиеся несколько футов и растянулась на густой, растущей пучками траве.
Мне было плохо, кружилась голова, С трудом доползла до купы молодых дубков и прислонилась к одному из них, чтобы прийти в себя. Где-то неподалеку раздавались крики, напомнившие мне о звуках, которые я слышала на холме, в каменном кругу. Но они утратили внечеловеческий оттенок; теперь я слышала обычные голоса вступивших в конфликт людей и повернулась в ту сторону.
Глава 3
ЧЕЛОВЕК В ЛЕСУ
Мужчины находились на некотором расстоянии от меня, когда я их увидела. Двое или трое, одетые в килты, они неслись как дьяволы по небольшой поляне. Издали доносился резкий шум, в котором я, к своему изумлению, узнала грохот ружейных выстрелов.
Я была совершенно уверена, что все еще галлюцинирую, когда вслед за звуками выстрелов появилось пять или шесть человек, одетых в красные мундиры и бриджи до колен; они размахивали мушкетами. Я уставилась на них. Подняла к лицу руку и расставила перед глазами два пальца. Увидела два пальца, все нормально и реально. Никакого помутнения зрения. Я осторожно потянула носом воздух. Сильный, по-весеннему острый запах деревьев и слабый — клевера у меня под ногами. Никаких странностей обоняния.
Я пощупала голову. Никаких неприятных ощущений. Контузии вроде бы нет. Пульс немного учащенный, но ровный.
Отдаленный шум и крик внезапно сменился топотом копыт; прямо на меня скакали боевые кони, верхом на них сидели шотландцы в килтах, громко выкрикивая что-то по-гэльски. Я увернулась с дороги со всей прытью, на какую была способна, — значит, физически я не пострадала ничуть, каким бы ни было мое умственное состояние.
Но тут один из красных мундиров был сброшен с коня пронесшимся мимо шотландцем и, вскочив на ноги, театральным жестом погрозил кулаком вслед лошадям. И я поняла. Конечно же! Фильм! Я даже годовой затрясла при мысли о моей несообразительности. Они «выстреливают» какую-то костюмную драму, вот и все. Что-то вроде «Принца Чарли в зарослях вереска» или тому подобное.
Так. Независимо от художественной ценности этого произведения съемочной группе вряд ли придется но душе тот антиисторический диссонанс, который я внесу своим появлением перед камерой. Я отступила в заросли, намереваясь сделать широкий крут в обход поляны и выйти таким образом к дороге, где я оставила машину. Идти оказалось труднее, чем я предполагала. Лес был молодой, но с густым подлеском, платье мое то и дело цеплялось за кусты. Я пробиралась между тонкими дубками, выпутывая подол из плетей куманики.
Если бы он был змеей, я бы на него наступила. Он стоял среди деревьев так тихо и неподвижно, словно бы сам превратился в дерево, и я заметила его только тогда, когда он схватил меня за руку.
Ладонью второй руки он быстрым и резким движением зажал мне рот и утянул меня в заросли, приведя тем самым в паническое состояние. Кто бы ни был этот похититель, ростом он казался ненамного выше меня, но определенно был гораздо сильнее. Я ощутила слабый цветочный аромат, кажется, пахло лавандой, и запах этот смешивался с сильным запахом мужского пота. Ветки сомкнулись за нами, и пока он тащил меня по тропинке, я обратила внимание на то, что обхватившая меня за талию рука мне очень знакома.
Я дернула головой и высвободила рот.
— Фрэнк! — взорвалась я. — Ради всего святого, что это за нелепая игра?
Я разрывалась между двумя противоречивыми чувствами: с одной стороны, была рада, что нашла Фрэнка здесь, а с другой — была дико возмущена грубой шуткой. Ошарашенная тем, что произошло со мной среди каменных столбов хенджа, я совершенно не была расположена шутить.
Он отпустил меня, но едва я к нему повернулась, как поняла, что дело неладно. Суть не в незнакомом одеколоне, а в чем-то гораздо более существенном. Я стояла столбом, а волосы у меня на затылке встали дыбом.
— Вы не Фрэнк, — прошептала я.
— Отнюдь нет, — согласился он, наблюдая за мной с весьма большим интересом. — Правда, у меня есть кузен, которого так зовут, но я сомневаюсь, чтобы вы меня с ним спутали, потому что между нами нет никакого сходства, мадам.
Как бы там ни выглядел его кузен, но сам он вполне мог сойти за брата Фрэнка. То же гибкое и худощавое сложение, те же четкие линии скул, словно резцом очерченное лицо; ровные брови, широко расставленные карие глаза, те же темные волосы, падающие на брови.
Но у этого человека волосы были длинные, стянутые на затылке кожаным ремешком. Темная, словно у цыгана, кожа на лице, вероятно, месяцами и годами, подвергалась воздействию солнца и — ветра и ничуть не напоминала легкий золотистый загар, который приобрел Фрэнк в Шотландии.
— Но кто же вы? — не удержалась я от вопроса. Родственников и свойственников у Фрэнка было множество, но мне казалось, что я хорошо знаю всю британскую ветвь семьи. И среди них не было никого похожего на этого человека. И, конечно, Фрэнк рассказал бы мне о любом близком родиче, живущем в горной Шотландии. И не просто упомянул бы или рассказал, но настаивал бы на визите к нему во всеоружии генеалогических записей и блокнотов для записи новых пикантных сведений из семейной истории о знаменитом Черном Джеке Рэндолле.