Читать интересную книгу Последняя среда. Литература о жизни (Тема номера: Украина) - Коллектив авторов

Не правда ли, как нельзя лучше и идейно, и стилистически, ложится в этот ряд вторая редакция Тараса Бульбы с ее призывом «чтобы пришло наконец такое время, чтобы по всему свету разошлась и везде была бы одна святая вера, и все, сколько ни есть басурманов, все бы сделались христианами!» и пророчеством «Уже и теперь чуют дальние и близкие народы: подымется из русской земли свой царь, и не будет в мире силы, которая бы не покорилась ему!..»

Реальность продолжила этот ряд следующими военными конфликтами в ходе территориальной экспансии Российской империи:

1817–1864 – Кавказская война,

1839 – 1895 – туркестанские походы,

1853–1856 – Крымская война (начавшаяся с оккупации Россией дунайских княжеств),

1863–1864 – подавление польского восстания,

1877–1878 – русско-турецкая война,

1904–1905 – русско-японская война.

В 1914 году Российская империя под предлогом защиты православной Сербии вступает в Первую мировую войну, рассчитывал присоединить к себе Константинополь и морские проливы. Чем для Российской империи кончилась Первая мировая война, хорошо известно.

Я думаю, в этот ряд можно добавить и подавление «Пражской весны» в 1968-м и ввод войск в Афганистан в 1979 году.

Самым ярким идеологическим обоснованием этой русской военной экспансии и стал «Тарас Бульба» Гоголя. Поэтому так задевает он – ведь какой русский не любит поразмыслить о Большом Русском Проекте. И до сих пор идет у нас в России спор, каким быть этому проекту: силовым, основанном на военной мощи, природных ресурсах и территории, или цивилизационным и культурным, ведущим равноправный диалог со всеми языцами.

На одном полюсе безбашенный Тарас Бульба с его «Ну, дети! что и как? кого и за что нужно бить?», на другом – Акакий Акакиевич Башмачкин с метафизическим ужасом перед реальностью.

Но, может, это просто две стороны одной медали? И Башмачкин – это задумавшийся над своими «подвигами» Тарас Бульба?

Может, нам поискать себе других героев?

(1) – В. У. (рец.) Zamek Kaniowski, powie;; przez Severyna Goszczynskiego. Каневский замок, повесть в стихах, сочинения Северина Гощинского. В Варшаве. 1828, in 8. 160 стр. – Моск. телеграф, 1830, ч. XXXIII, № 9, с. 75–97; № 10, с. 196–223. (2) – Цит. по «Западные окраины Российской империи», Л.А. Бережная, О.В. Будницкий и др., М., НЛО, 2006, стр.58.

Рецензионный зал

Рецензии на три книги Юрия Нечипоренко

Точильщик прозы Юрий Нечипоренко

Напечатана очень хорошая книга Юрия Нечипоренко «Начальник связи».

Главное ее достоинство следующее – автору удалось спрыгнуть с литературного паровоза современности. Конечно, спрыгнуть с него нетрудно – он стоит на месте. Но все ж не у каждого получится. Ведь, чем брести в одиночку по неровной степи, куда приятней наблюдать с высоты писательской кабины ровные, отполированные, уходящие напрямик в вечность рельсы.

Но Юра спрыгнул. И отошел от паровоза на два шага назад. Один шаг – в детство. Книга – о детстве, о стране, об отце автора. Этот шаг позволяет автору расстаться с одним из главных недостатков современной литературы – с ее публицистичностью. Ведь почти все, что сейчас у нас пишется – это публицистика, которой стараются придать черты художественной литературы. Говоря проще – писатели пересказывают нам чужие идеи и книжки, размещая порой это содержание среди «примет нашей эпохи». Да и то сказать – «ведь уже все написано». Но мальчик – лирический герой книги Нечипоренко – об этом «уже все…» пока ничего не знает. Прочитанные – и лирическим героем и автором – книги нисколько не заслоняют своей собственной жизни. А жизнь эта широка, как украинская степь, на краю которой стоит город, где живет семья героя. В этой жизни много чего есть: война – и та, с немцем, о которой рассказывает отец, и с вооруженным грабителем ночью на кухне; любовь – и в рассказах отца, и в легком ударе тока при взгляде на свою учительницу; путешествие – ну какая же степь без путешествий?; и культ личности – в рассказе о «похороненном» памятнике, и «шпи-ён», и мотоцикл с коляской, и галка, и ежик, и шпак… И, конечно, отец героя – начальник связи.

Фигура отца и приводит в движение все предметы и события, с которыми сталкивается герой. Это не «приметы эпохи» – столкновения заставляют его думать и реагировать, и так расти. Столкновения эти

– основное содержание книги, столкновения эти отпечатываются в ее языке. Тут о втором шаге автора – назад, лет на семьдесят, восемьдесят, когда писали прозу Лариса Рейснер и Тынянов, Всеволод Иванов и Катаев, Гайдар и Житков. После язык этот куда-то делся, рассиропился, пропала энергичность и красочность. Нечипоренко начинает как бы сначала. Детство тут как нельзя кстати. Вот хоть самый первый рассказ

– семья едет на мотоцикле с коляской: «Тугой воздух расстегивается у лица». И сразу кожаный аромат эпохи, тот, о котором Мандельштам писал «люблю шинель красноармейской складки». И тут же следом «мы в брезенте, мы врываемся в мелкий дождь – и чувствуем запах, запах дождя и электрический вкус воды на губах…» Для рассказа на пол страницы больше и не надо. Или вот точильщик ножей в рассказе «Пророки»: «– То-о-о-ч-у-у но-о-ожи-и! От крика этого, в котором живут острые ножи, становится не по себе. Он настигает, как гром с ясного неба. Может быть, это тот самый Илья-пророк притащился к нашему дому и сейчас начнет наказывать неучтивых?… раскручивает колесо, прикладывает к нему нож – и оно начинает бросаться яркими искрами, снопами пламени. Это колесо от огненной колесницы!»

Вот, собственно, таким точильщиком изрядно затупившейся нашей прозы и кажется мне Юрий Нечипоренко со своей книжкой «Начальник связи», бросающейся искрами метафор и снопами только что срезанной жизни.

А.П.

Ярмарочный мальчик Юрия Нечипоренко

Советую вам, если не купить эту книжку, то хотя бы подержать в руках. Вам будет приятно. Эту книгу автор написал довольно давно и спустя много лет она словно бы случайно встретилась с издательством и художником. «Картинки Евгения Подколзина» – сообщает нам титульный лист. Книга как бы детская. На мой взгляд, это неспроста. Попробуем сразу взять быка за рога: любой, пишущий биографию Гоголя не сможет пройти мимо некоторых «странностей» его жизни.

Вот и Нечипоренко сообщает о гимназических годах: «Порой Гоголь даже кричал козлом у себя в комнате, или хрюкал свиньей, забравшись куда-то в темный угол». Или: «В ночь накануне наказания он заболел – и утром по всей гимназии разнеслась весть: Гоголь взбесился!

… лицо Гоголя страшно исказилось, глаза засверкали диким блеском, волосы встали дыбом; он заскрипел зубами, изо рта показалась пена…» (Для описания этой сцены Нечипоренко словно позаимствовал стиль самого Гоголя).

Еще несколько цитат из книги: «к женщинам относился с опаской», «был знаменит своей скрытностью и хитростью», «любил надевать странные облачения…. на голове – малиновый кокошник, шитый золотом». Мы еще вернемся к объяснению автором книги этого кокошника.

А пока остановимся на суждении, с которым не можем не согласиться: «В душе человека хранится огромная энергия. Так же точно, как может случиться пожар на нефтяном месторождении и сила пламени станет неуправляемой, может сгореть в творческом порыве художник или писатель». Заметим только, что как раз творческий порыв может быть одним из проявлений подземного пожара, а не им самим. Автор пишет очень осторожно, без подробностей: «Гоголь умер, не дожив до старости». Но мы можем самостоятельно заглянуть к Вересаеву в его «Гоголь в жизни» и прочесть про «усиленное стремление умерщвлять тело совершенным воздержанием от пищи» (Тарасенков) и про «явные признаки жестокой нервической горячки» (Погодин).

Возникает вопрос: если Гоголь согласно русской традиции, как всякий великий писатель, это почти «наше все», а именно – образец для поклонения и подражания, то как же сочетать это с явной трагедией его жизни, с его внутренними конфликтами, не оставившими ему другого выхода, кроме самоубийства?

Вспомним немотивированную по существу жестокость к беззащитным людям у главного героя в «Тарасе Бульбе». Вспомним и чрезвычайно натуралистическое описание человека с содранной заживо кожей в «Пленнике». Что и говорить об обступившей героя нечисти в «Вие», о «мертвых душах» и «каких-то свиных рылах вместо лиц»? Не прорывался ли это тот подземный пожар, о котором так образно написал Юрий Нечипоренко?

Вот на этот главный вопрос – как же примирить личную духовную катастрофу Гоголя с тем «разумным, добрым, вечным», которое должна нести классика, и отвечает в своей книге Юрий Нечипоренко. Для этого и нужен автору «детский взгляд» – ведь детство любопытно и интересуется всеми энергиями без исключения, ничего не зная заранее, каждый раз начиная все заново на свой страх и риск. Этот взгляд многое позволяет рассмотреть в самом Гоголе – ведь в Гоголе столько детского! Это детство смеется над взрослыми и нарушает запреты; это детство заворачивает жука в бумагу и поджигает его, чтобы посмотреть, что с ним будет. Посмотрите, как ребячлив фольклор. А еще для объяснения нужна Нечипоренко Ярмарка, с разговора о которой начинается его книга. Ярмарка у Нечипоренко – это ключевая точка мироздания. Это место, где обмениваются энергиями – всякими, ведь товары – лишь один из элементов этого обмена. Творческими, жизненными, светлыми и темными, агрессивными. Сам процесс обмена опасен, опасно и место, где он происходит. От Гоголя мы знаем – именно на ярмарке проще всего повстречаться с чертом. Особая осторожность нужна каждому участнику этой Ярмарки, особая манера поведения, позволяющая избежать беду. Поэтому «купленный товар не принесет счастья, если его не «обмыть». А там, где веселье и хмель – там место людям праздничным – певцам, танцорам и музыкантам». Вот Гоголь и есть ярмарочный мальчик, заклинающий, отводящий беду, взявший на себя общение с опасными стихиями, попытавшийся рассказать о них – вывести их на свет божий. А для этого надо иметь внутри себя хоть частицу этих опасных стихий.