повторений.
Два года жизни в кошмаре.
Я был в ее власти, если хотел остаться в школе и убраться к черту из этой жизни.
— Да, мисс Таллап.
— Хороший мальчик. — Снова повернувшись к доске, она махнула рукой в сторону выхода. — А теперь беги и возвращайся ко мне побыстрее.
Встав, я подошел к Олин и остановился рядом с ней. Шепот и смешки уже заполнили класс. Моя спина оказалась в центре внимания. Я вспылил.
Если мы собирались сделать это, я хотел, чтобы это закончилось.
Не думая о последствиях, схватил Олин за запястье, дернул ее с места и вытащил из класса. И не позволил тому факту, что это был первый раз, когда я дотронулся до нее, завязать узел в животе, или тому факту, что она, вероятно, никогда больше не захочет оставаться со мной наедине, остановить меня.
Я просто не мог стоять там, когда на нас смотрело столько глаз.
Вместо того чтобы бороться со мной, Олин перешла на шаг, ее изящные ноги танцовщицы были легкими и уравновешенными.
Еще одна вещь, которая привлекла меня в ней.
То, как она двигалась, было волшебно.
Грация кошки в каждом ее шаге.
Я часто прятался в пыльном зале, когда школьная команда репетировала свои танцы. У ее ног были крылья. Ее тело могло изгибаться и выгибаться, как шелковистая, идеальная лента.
Олин действительно была каждой моей фантазией, и это пугало меня, потому что девушка в моих руках никогда не сможет оправдать иллюзию, которую создал, и я не хотел потерять ее. Не хотел терять девушку-мечту, которая делала мои дни немного лучше, просто наблюдая, как она танцует в поле или тайком пронося домашнюю выпечку для замены учителей.
У меня было немного, но у меня была своя версия Олин. Я мечтал о том, чтобы она стала тем, чего отчаянно желало мое сердце, потому что мне нужно было убежать от реальности.
Я не мог позволить себе рисковать, узнав, что настоящая девушка не так хороша, как мое творение.
Как только мы оказались в коридоре, и дверь за нами закрылась, Олин осторожно пошевелила запястьем. Она не вырвалась из моих объятий, просто вежливо откашлялась и пробормотала:
— За нами больше никто не следит.
Я оторвал от нее руку, мои пальцы дрожали.
Черт возьми, даже ее голос действовал на меня.
Мягкий и лиричный, нежный и успокаивающий.
Мое сердце спотыкалось и спотыкалось, черный характер делал все возможное, чтобы защитить меня от сильного падения и падения навсегда.
— Поторопись. — Я ткнул подбородком в сторону туалетов дальше по коридору. — Поторопись.
Она печально вздохнула.
— Я буду так быстро, как только смогу. — Сунув руку в карман за сотовым телефоном, Олин не двигалась в сторону помещений.
— Что ты делаешь? — Я скрестил руки на груди.
— Мне действительно не нужно идти в уборную. — Она одарила меня еще одной мягкой, нежной улыбкой. Улыбка, в которой больше не было беззаботной, кипучей энергии, которую та использовала со всеми, но сочилась несчастьем и правдой.
Я застыл, когда все инстинкты, говорящие защитить ее, росли жестко и неистово.
Эта девушка была непобедима в своем стремлении спасти, успокоить и помочь, так почему же ее плечи опустились и слезы блестели в ее ореховых глазах?
Мое сердце затарахтело, отчаянно стараясь не поддаться на эту ложь. Умоляя меня не протягивать руку и не помогать ей для разнообразия.
Но в этом-то и была проблема.
Олин не была ходячей, говорящей ложью, как остальные в этой школе.
Ее многочисленные проявления нежности доказывали это снова и снова. Я наблюдал за ней два года. И сбился со счета, сколько раз она возвращала мне надежду на человечество, просто будучи собой.
Если быть до конца честным, я был влюблен в нее, но даже никогда не здоровался.
Я тупо стоял и молчал, пока ее пальцы летали по экранной клавиатуре. У меня заныло в груди, когда Олин шмыгнула носом и прикусила нижнюю губу.
— Что ты делаешь? — Повторный вопрос стал мрачным и недоверчивым, прежде чем я успел остановиться.
Ее взгляд встретился с моим, влага немного отступила. На этот раз она не стала прятаться.
— Отвечаю на срочное сообщение.
Я задумался над ее ответом, не привыкший ни с кем разговаривать, не говоря уже о девушке, которой так восхищался.
Потирая затылок, я выдавил из себя:
— Такое срочное, что ты рискнула остаться после уроков?
Олин снова сосредоточилась на телефоне.
— Она не может выписать наказание за слабый мочевой пузырь.
Раздражение от ее идиотизма росло.
— Она может делать все, что захочет. Таллап — это не тот человек, с которым ты захочешь пересечься.
Я знал это по собственному опыту.
— Я знаю. Но… — Олин обдувала лицо воздухом, заставляя красивую челку плясать на лбу. — Я не смогу сосредоточиться, пока не отправлю это. — Она снова попыталась скрыть подозрительную влагу в глазах. — Потому что… ну, ты знаешь… это просто… это очень важно.
Меня снова захлестнула волна желания быть милым. Олин мне не нравилась такой. Я не привык, чтобы она проявляла слабость. Девушка сражалась за тех, кто нуждался в помощи. И никогда не плакала. Ни разу.
Я никогда не видел в ней такую… боль.
Блядь.
Больше я ничего не сказал.
Не мог.
Мое сердце успешно игнорировало все мои предупреждения и хотело удержать ее. Я не знал, как несколько фраз и намек на слезы могли заставить меня отказаться от моего доверия просто так.
Олин успешно сделала то, чего раньше не делал никто.
Она заставила меня заботиться.
Заставила меня поставить на кон свою жалкую жизнь. Мне захотелось поставить ее на первое место и всегда, всегда быть рядом с ней.
Все мое тело болело, пока Олин игнорировала меня и писала свое сообщение. У меня заныло сердце. У меня болел живот. Моя голова. Мои руки. Все болело, потому что фантазия больше не была просто девушкой, за которой я наблюдал издалека.
Она была здесь.
Стояла передо мной.
И я не знал, что, черт возьми, делать.
Прошла минута.
Потом еще одна.
Ужасная мысль пронзила меня гарпуном.
Она что, переписывается с парнем?
Я никогда не видел ее ни с кем, но это не означало, что она не была скрытной или не встречалась с кем-то вне школы.
Было ли это сообщение о расставании?
Любопытство жгло, как кислота, пока ее пальцы тихо постукивали.
Наконец я не выдержал.
Засунув руки в карманы джинсов, я прочистил горло.
— Ты закончила?
— Почти. — Ее язык застрял между губ. Тяжело вздохнув, она нажала «Отправить». — Вот. Закончила.
Я боролся