Читать интересную книгу Записки полицейского (сборник) - Александр Дюма

Перед своей кончиной сэр Томас несколько раз велел мне передать супруге его сына, что он почел бы за счастье прижать ее к своей груди, если бы Небо даровало ему это счастье, и что он умирает с надеждой увидеть с небес, как знаменитый род Редвудов возродится в его внуке.

– Вам необходимо знать, – продолжал адвокат, – что поместье Редвуд может перейти по наследству только лицам мужского пола и поэтому, если бы у господина Арчибальда не было сыновей, все недвижимое имущество рода Редвуд перешло бы в руки сэра Чарльза Мальерна, двоюродного брата сэра Томаса Редвуда. Впрочем, сэр Томас очень любил Чарльза и уже дал ему однажды доказательство своего расположения, поспешив к нему на помощь, когда своей страстью к игре и расточительностью сэр Чарльз был доведен до последней крайности.

Я очень быстро составил по приказанию сэра Томаса короткое духовное завещание. В нем был параграф, в котором говорилось о том, что Чарльз Мальерн имеет право получить сумму размером в двадцать тысяч фунтов стерлингов. Вы должны понимать, что крайняя слабость умирающего требовала чрезвычайной точности и тщательного соблюдения законов в исполнении его приказаний. Закончив писать, я вложил перо в бесчувственную руку сэра Томаса. Баронет бросал на меня горестные взгляды, его пальцы едва удерживали перо, и он только и смог что начертать на бумаге непонятный знак.

Спустя час после кончины сэра Томаса господин Чарльз Мальерн явился в родовой замок Редвудов. Было ясно видно сквозь дымку меланхолии, подернувшую его лицо, что он испытывал несказанную радость при мысли, что получит наследство, разбогатеет, обретет пышность и высокое положение в обществе. Этому честолюбцу предстояло пережить жестокое поражение, крушение всех его надежд. Я невольно почувствовал к нему жалость, однако открыл ему настоящее положение дел. Для надменного молодого человека это был сокрушительный удар, и он целый час после оглашения завещания провел в каком то умственном расстройстве, не позволявшем ему здраво оценить свое положение в истинном его значении.

К вечеру, однако, сэр Чарльз как будто бы без особенного сожаления покорился последней воле покойного: он вызвался исполнить перед вдовой, своей родственницей, печальный долг – объявить ей трагическое известие.

Несколько дней спустя я получил письмо, в котором он извещал, что леди Редвуд, разрешившаяся преждевременно от бремени, дала жизнь дочери, что мать и ребенок находятся в полном здравии. Согласитесь, господин Уотерс, что трудно было не усомниться в истинности слов этого письма.

– О да! – согласился я. – Их можно было опровергнуть.

– Таково было и мое мнение. Рождение этой девочки делало сэра Чарльза Мальерна хозяином всех владений Редвуда, правда, с обязательством выплачивать вдове пожизненную пенсию в тысячу фунтов стерлингов.

Итак, сэр Чарльз расположился в родовом замке со своей женой и детьми, дав мне понять, что леди Редвуд намерена, как только восстановит свои силы, отправиться к своей матери, госпоже Эштон.

Спустя два месяца после смерти сэра Томаса я представился леди Редвуд, чтобы условиться с ней об устройстве некоторых дел, касающихся ее состояния. Во время этого то посещения, господин Уотерс, у меня родилось ужасное подозрение…

– Что же случилось? – воскликнул я, прерывая адвоката, ибо сгорал от нетерпения.

– Леди Редвуд, – спокойно продолжал свой рассказ господин Рептон, – была убеждена, что дала жизнь двойне.

– Боже мой! И вы подозреваете?..

– Мы только и можем, что подозревать, но если убеждение леди Редвуд обоснованно, исчезнувшее дитя может быть мальчиком!

– Есть ли какое нибудь свидетельство, которое может подтвердить это подозрение?

– О да! Доктор и его жена, по фамилии Уильямс, которые неотлучно находились с леди Редвуд во время родов, покинули Честер, причем отъезд их не имеет никаких оснований, потому как их дела шли очень хорошо. Сверх того я узнал несколько дней тому назад, что Уильямса встретили в Бирмингеме щегольски разодетого и, по всем признакам, ведущего праздную жизнь. Теперь, – продолжал господин Рептон, – обращаюсь к вам, взываю к вашей проницательности и опыту: найдите средство, которое поможет нам установить истину.

– Полагаю, – сказал я, – что перво-наперво следует выяснить образ жизни, которого Уильямс придерживается в Бирмингеме. Вам, без сомнения, известны приметы супругов?

– А как же! – с готовностью отозвался господин Рептон. – В дополнение к этому у меня в портфеле хранится описание примет дочери леди Редвуд, ведь двойняшки, и особенно близнецы, обыкновенно бывают очень похожи друг на друга. Вот эти приметы, – продолжал он, открывая портфель и доставая бумагу, – белокурые волосы, голубые глаза, ямочка на подбородке… Леди Редвуд – очаровательная особа, каких редко можно встретить, – мечтает только об одном: отыскать свое дитя. И если вы решились, господин Уотерс, то нам предстоят серьезные расследования, – заключил он.

Я расстался с господином Рептоном, пообещав ему быть на другой же день в Бирмингеме.

По истечении нескольких дней, которые я провел в скучнейших изысканиях, мне довелось узнать, что господин и госпожа Уильямс проживают в очень красивом домике, расположенном в двух милях от Бирмингема, по дороге в Вольвергемптон. Семейство Уильямс стало называться Беридж, и я через их служанку, которая ежедневно приходила за пивом в таверну по соседству с моей гостиницей, узнал, что у супругов Уильямс, или Беридж, есть ребенок нескольких месяцев от роду, которого и хозяйка, и ее муж, кажется, не слишком любят; это дитя было мальчиком.

Благодаря упорству и настойчивости мне удалось завоевать расположение мнимого господина Бериджа, ибо он все вечера проводил в таверне, но, вопреки всем моим желаниям, я смог выяснить, после трех недель неустанных стараний, только одно и, по видимому, весьма незначительное обстоятельство, а именно – что господин Уильямс затеял, после посещения одного очень богатого и имеющего значительный вес родственника, отправиться в Америку или, во всяком случае, уехать за границу. Я сделал вид, будто бы не придаю никакого значения этому известию, но из предосторожности решил ни днем, ни ночью не выпускать из виду господина Уильямса.

В результате усилия мои были вознаграждены. Однажды утром в таверну явился наш доктор, по обыкновению щегольски одетый. Выпив стакан пива, он направился к железнодорожному вокзалу и тут, по прибытии каждого поезда, беспокойно оглядывал путешественников, выходивших из вагона первого класса.

Наконец, один джентльмен, в котором я тотчас узнал сэра Чарльза Мальерна, невзирая на теплую одежду, в которую он был закутан, прибыл поездом из Лондона. Уильямс побежал к нему навстречу, в ту же минуту подъехала карета, в которую уселся сэр Чарльз, а за ним и Уильямс.

Я следил за экипажем до гостиницы на Нью-стрит. Джентльмены скрылись в ней, я же принялся дожидаться. Отчасти догадавшись, какова была причина приезда сэра Чарльза, я увидел Уильямса, выходившего из гостиницы и направляющегося к моему дому. Я подошел к нему.

– Никак не могу принять ваше предложение, – сказал он мне в ответ на приглашение позавтракать вместе, – потому как завтра жене моей и мне предстоит заняться одним весьма важным делом вместе с родственником, которого мы ожидаем, и нет никаких сомнений, что по завершении этого дела мы тотчас отправимся за границу.

Час спустя после этого разговора офицер бирмингемской полиции, я и владелец гостиницы на Нью-стрит заперлись в кабинете. Владелец гостиницы был человеком весьма почтенным и очень благожелательным, он пообещал нам свое полное содействие. Он рассказал, что сэр Чарльз велел отвести себе особый номер, чтобы иметь возможность спокойно заняться каким то важным делом, которое следующим же днем хотел уладить с некоторыми лицами. Я поспешно набросал план действий, и мы расстались.

На другой день в одиннадцать часов утра я уже был с моим сослуживцем в гостинице на Нью-стрит. Номер, снятый сэром Чарльзом и превращенный в гостиную, обыкновенно использовался как спальня, и по углам этой комнаты находились платяные шкафы. Мы не без труда спрятались в этих шкафах, и хозяин условным сигналом известил нас о прибытии сэра Чарльза в сопровождении супругов Уильямс.

Не имеет смысла пересказывать здесь беседу троих заговорщиков. Дело заключалось в том, что благодаря значительной сумме сэру Чарльзу удалось убедить акушера и его жену скрыть ребенка мужского пола, рожденного леди Редвуд. Это дитя и было тем самым мальчиком, которого воспитывала госпожа Уильямс. Следовало отдать должное баронету: он требовал от воспитателей постоянного надзора и заботы о здоровье ребенка.

Господин и госпожа Уильямс желали, чтобы обязательство о ежегодной выплате некой суммы денег, принятое на себя сэром Чарльзом, было написано им собственноручно. Баронет, хотя и сопротивлялся этому требованию и приводил различные доводы, вынужден был, наконец, выполнить их желание, заметив супругам Уильямс, что если они не будут обращаться с ребенком как с родным сыном, то ни шиллинга не получат, потому что, как заявил баронет, он был намерен спустя определенное время усыновить дитя и оставить ему значительное состояние.