Читать интересную книгу Шамиль - Булач Гаджиев

Наиб Шамиля искренне посочувствовал пленным, сказал им много теплых слов, припомнил, как ему удалось бежать вместе с Шамилем из Ахульго, и на прощание подарил каждому по серебряному рублю. «В чертах лица его изображается, — вспоминал впоследствии Орбелиани, — доброта и хладнокровие, плотное телосложение показывает силу и здоровье, он одевается лучше прочих чеченских начальников»[35].

Блестящий тактик Кавказской войны и мужественный человек получил три серебряных значка. Один значок был особенным, такого не было больше ни у кого среди 60 тысяч солдат и офицеров шамилевской армии. На нем отлиты слова, специально составленные самим Шамилем: «Нет другого молодца, как Ахверды–Магома, и лучшей шашки, чем его шашка».

Погиб выдающийся наиб в 40–летнем возрасте в верховьях реки Аргунь у аула Шатиль в 1843 году.

***

Мулла и старшина аварского аула Телетль Кибит–Магома — одна из сложнейших фигур Кавказской войны. Он становится известным еще во времена первых двух имамов, но заметной фигурой Кибит–Магома стал лишь при Шамиле. Редко можно было найти такое сочетание личной храбрости с умением руководить людьми, какое обнаруживал этот человек. Царские генералы считали его соперником Шамиля по влиянию на дагестанские народы. Телетлинский мулла после провозглашения третьего имама какое‑то время не предпринимал никаких действий, наблюдая, как будут разворачиваться события, хотя у него уже был великолепный отряд воинов, а сам он не только знал наизусть Коран, но хорошо владел тактикой и стратегией боя.

В знаменитом ахульгянском сражении он участия не принимал. В 1840 году, когда в Дагестан прибыл отряд царских войск, а Шамиль действовал в Аварии, Кибит–Магома также занимал выжидательную позицию. Но в том же году, в связи с успехами горцев, телетлинец начал склоняться на сторону Шамиля. А потом — будто плотина ожиданий рухнула. Кибит–Магома ринулся на Карадахский мост с целью разорвать связи Мехтулинского и Шамхальского владений, с одной стороны, и Аварией — с другой. Успех был полный. Однако вскоре неудачное сражение 14 сентября под Гимрами заставило его отойти: Кибит–Магома ушел в свой недоступный Телетль..

Летом 1841 года нарочный от Шамиля акушинец Гаджи доставил Ки–бит–Магоме несколько писем и среди них послание из Турции от Ахмед–Алй–Паши, где говорилось, что он скоро явится с войсками в Дагестан. Кавказское командование, имевшее сведения об этом письме, считало бумагу фальшивой, направленной на то, чтобы поддержать «в черни дух народный к возмущению». Кибит–Магома очертя голову снова ринулся в дело. В Ругудже он взял 12 аманатов–заложников, в Куяда — 30, Хоточе — 3, Карадахе — 9 человек, в Хиндахе для мюридов в качестве трофеев забрал 3 ружья, в Карадахе — 9, Хоточе — 3 и в Гунибе — 8.

Новый сподвижник Шамиля обосновался вокруг Гуниб–горы. К его 500 бойцам понемногу стали присоединяться молодежь и старики. Со своими вьюками товаров в его лагерь пришли 20 лакцев для торговли.

К концу 1841 года под его знаменем действовали 2 тысячи горцев. Успех будто сам искал его. Только 12 октября Кибит–Магома освобождает Могох, Хиндах, Коли и Закиту. 18 октября овладевает Голотлем, Карадахским мостом, затем к нему переходит Дарада–Мурада. Как увеличивается снежный ком, катящийся, с горы, так и росло количество его бойцов — вскоре их стало 4 тысячи, среди них были анцухцы, тленсерух–цы и лакцы.

Кибит–Магома, как и Шамиль, понимал стратегическое значение Гу–ниба. Он приказал укрепить его и свозить туда всякого рода запасы. По совету Шамиля он собирался захватить Гоцатль, но позднее активные действия царских войск заставили его отказаться от своего плана.

3 декабря 1841 года Кибит–Магома распускает своих людей. Весной 1842 года наиб Шамиля снова в действии. В мае его можно было видеть близ Кумуха, дающим бой против генерала М. З. Аргутинского–Долгору–кова. Вскоре у аула Шовкра наиб терпит неудачу и уходит в Аварию.

В начале сентября им была сделана новая попытка занять Гоцатль и укрепление. Прежде чем двинуться туда со своими воинами, Кибит–Магома послал парламентера — перебежчика Залетова, прапорщика егерского полка. Комендант укрепления Гоцатля капитан Кузьменко выслушал Залетова, не впуская внутрь укрепления, отверг предложения горцев, а затем, собрав своих людей, дал приказ готовиться к упорной обороне. Люди помолились, обнялись на всякий случай друг с другом и разошлись по своим местам.

В ночь на 11 сентября Кибит–Магома с большим количеством людей прибыл к аулу. Гоцатль сдался без сопротивления. Люди Кибит–Магомы начали атаку укрепления. Шесть часов бились русские солдаты, отражая атаку за атакой. Удачными выстрелами из пушки горцы разбили стену и ворвались в укрепление.

К вечеру над цитаделью наступила тишина. 30 солдат были убиты. Храбрый капитан Кузьменко, получивший рану в бою, и 120 его людей вынуждены были сложить оружие. Их направили в распоряжение имама Шамиля.

В начале февраля 1843 года Кибит–Магома с 400 мюридами совершил набег на аулы Гидатлинского общества и, убив 6 человек из богатых родов, вернулся в Телетль. Затем, считая, что почетные люди этого общества не успокоились и не собираются держать сторону Шамиля, Кибит–Магома вызвал в селении Батлух предводителей из 10 аулов и убил их. Действия Кибит–Магомы вызвали недовольство в народе. Но тем не менее имам в Телетле, Гидатле и аулах, ставших на сторону восставших, наибом назначил Кибит–Магому и дал ему чин генерала. В 1843 году он помогает Шамилю захватить укрепление царских войск в Унцу–куле.

Так в сражениях и битвах почти до конца Кавказской войны прошла жизнь наиба Шамиля Кибит–Магомы из Телетля.

Мы не оговорились, сказав «почти». Дело в том, что Кибит–Магома в самом конце войны перешел на сторону царского правительства. Вот как это было. Когда командующий войсками на Кавказе Л. Барятинский 14 августа 1859 года появился на Голотлинском мосту, его встретил криками «ура!» гроза Андалала и Гидатля, бывший наиб Шамиля Кибит–Магома. Рядом стояла толпа его людей. Они также кричали «ура!», пели песни и стреляли из ружей.

Для Шамиля переход Кибит–Магомы на сторону царских войск не был неожиданностью. Царское правительство несколько раз пыталось связаться с помощником имама. Первая попытка была сделана в 1842 году. Генерал Головин в рапорте военному министру России Чернышеву доносил, что «генерал Фезе после удачной своей в начале нынешнего года зимней экспедиции входил в сношение с Кибит–Магомой Телетлинским и даже с некоторою надеждой успеха. Но последовавшая… перемена остановила дальнейший ход этого дела. Между тем, — сообщал свое мнение Головин, — приобретение его… весьма важно. Для него, однако же может быть, и недостаточно было бы одной награды: он, вероятно, захотел бы какого‑нибудь возвышения с правом управлять независимо под покровительством нашим… некоторыми горскими племенами, что также можно принять в соображение…»[36]

Продолжая действовать в этом направлении, генерал Фезе в 1842 году имел связь с Кибит–Магомой. Царское командование утвердилось в мысли, что для переманивания его мало одних денег и наград. Кибит–Магома ставил непременным условием возможность управлять частью Дагестана. В 1845 году генерал Шварц начал переговоры с Кибит–Магомой.

Шамиль тогда не подозревал его в измене, хотя слухи об этом носились в горах. В 1855 году имам получил неопровержимые улики против наиба: Кибит–Магома имел сношение с царским командованием через генерал–майора Аглар–хана Казикумухского. Теперь наиб Андалала и Гидатля подлежал смертной казни. Кибит–Магому вызвали в Ведено. Имам сказал: «У меня есть доказательства твоей измены. Народ знает про нее и требует твоей смерти. Но я уважаю твой ум, твою ученость и престарелые лета… а главное, хорошее управление краем. Не хочу исполнить волю народа в благодарность за твои услуги ему. Вместо того, оставайся у меня… я сам буду наблюдать за тобою, а впоследствии, когда народ успокоится, а ты заслужишь полное прощение… я отправлю тебя на прежнее место». Бывший наиб находился в свите Шамиля до 1859 года. Тогда по дороге на Гуниб Кибит–Магоме велели быть в одном из аулов близ Ичича‑ли, но он не выполнил последний приказ имама.

Царское правительство, учитывая авторитет Кибит–Магомы и то, что он «добровольно» сдался, оставило его в покое. Бывший наиб поселился в родном Телетле. В беседе с Шамилем в Калуге А. Руновский как‑то задал вопрос — кто остался на Кавказе из авторитетных людей, возможно способных продолжить дело Шамиля. Собеседник ответил: «В Дагестане есть один такой человек: он столько же, если не больше меня, имел влияния на народ… Я знаю, что, если назову его, мне не поверят, так как между нами есть счеты, которых, конечно, не суждено мне покончить на этом свете, но все‑таки я назову его для того, чтобы сказать, что, когда на Кавказе случится что‑нибудь, ищите концы у Кибит–Магомы, кроме него никто не в состоянии и никто не захочет сделать что‑либо. Впрочем, повторяю: едва ли он решится пойти по моим стопам… Кибит–Магома есть Даниель–бек и Хаджи–Мурат взятые вместе, — заканчивая свою мысль, сказал Шамиль, — а главное, что он больше мусульманин, нежели я сам»[37].