Читать интересную книгу Элохим - Эл М Коронон

Симон не из тех, кто попусту теряет время». Случилось худшее, самое нежелательное. Контроль над событиями перешел к Коген Гадолу. И Сеган ХаКодешим осознавал, что вернуть его будет сложно.

Второсвященник в сопровождении Йешуа бен Сия направился к Воротам освещения. Но когда они проходили мимо Первосвященника, тот остановил его.

– Иссаххар, одну минуточку!

Первосвященник сошел со ступеньки и подошел к ним.

– Очень расстроился самовольным поведением Иосифа. Решил его примерно наказать. Между тем, Храм может подыскать ему замену. Если, разумеется, не возражаешь.

– Нет, не возражаю. Будь любезен. И заранее благодарен тебе за это.

– Я так и предполагал. Ну что ж, увидимся в Синедрионе.

Второсвященник и Йешуа бен Сий отошли от Первосвященника.

– Рабби, зачем вам еще один Иосиф?

– Нужен. Я примерно знал всех доносчиков в своем доме. Знал, кто кому стучит. Кто Симону, кто Ироду, а кто римлянам. Но, признаюсь, никак не подозревал Иосифа. Доверял ему больше, чем другим. Казался мне порядочным многообещающим юношей из благородной семьи. Увы, ошибся. На ошибках никогда не поздно учиться. Даже мне, старику. А потом, они все равно кого-то пришлют взамен. Пусть посылают нового Иосифа. Зато буду знать, кто есть кто.

Не только дом Второсвященника, но весь город был опутан густой сетью доносчиков. И таких сетей было несколько. Храм располагал самой большой из них. Меньшую сеть держал в своих руках царь Ирод. Еще меньшей довольствовались римляне. Почти каждый третий горожанин был доносчиком и многие из них двойными и тройными. Люди жили в непреходящем страхе. Особенно боялись Тайной службы царской безопасности, которую возглавлял Ахиабус, двоюродный брат царя Ирода. Город был полон слухов об изуверских пытках в подземельях дворцовой Крепости. И потому горожане постоянно опасались прилюдно высказывать свое мнение.

Лишь только Дура-Делла пользовалась роскошью свободы слова. Но даже она в своих проклятиях, обращенных к небу, благоразумно обходила молчанием имена Первосвященника, царя, императора и Ахиабуса.

Люди настолько сжились с постоянным страхом, что не могли себе представить иную жизнь. А наиболее остроумные относились к жизни в Иерусалиме по-философски, с юмором. Г.П. однажды, лукаво подмигнув, сказал Йешуа бен Сию:

– Если посадить трех иерусалимцев вместе в одну комнату, то на следующий день один из них станет лидером, другой шестаком, а третий стукачом.

Второсвященник и Йешуа бен Сий подошли к воротам.

– Рабби, где намерены отдохнуть до Синедриона? В Храме или дома?

– Пожалуй, останусь тут. А ты иди домой.

– Приду за вами к концу Синедриона.

– Будет очень поздно. Впрочем, решай сам.

После ночной молитвы семьдесят один член Синедриона собрались в Лискат ХаГазитe[28], находящемся во Дворе священников. Название Дом получил от тесанных каменных скамеек, установленных полукругом внутри него.

У всех был утомленный вид. На многих лицах, особенно у старейшин, можно было заметить недовольство.

Собрание открыл рабби Гилл-Эл, Нази[29] Синедриона. Рядом с ним сидел его заместитель, Аб бет дин[30], рабби Шаммай, избранный на этот пост недавно после отставки Менахема Эссеянина.

Рабби Гилл-Эл и рабби Шаммай были двумя наиболее выдающимися учителями Халака[31] и возглавляли разные школы – Бет Гилл-Эл и Бет Шаммай – нередко соперничающие между собою в экзегетических диспутах. Рабби Гилл-Эл славился своей мягкой манерой обращения, в то время как рабби Шаммай отличался жестким нетерпимым характером. Рабби Шаммай был местным, а рабби Гилл-Эл происходил из Вавилона и по материнской линии был потомком царя Давида.

«Говори мало, делай много!», – был девиз рабби Шаммая и всей его школы. Как-то один язычник обратился к рабби Шаммаю с вопросом: смог бы он обучить его всей Торе, покамест тот стоит на одной ноге? Рабби Шаммай прогнал его палкой.

– То, что ненавистно тебе, не делай другому. В этом вся Тора, – сказал в свою очередь рабби Гилл-Эл тому прозелиту. – Остальное лишь комментарии. Иди и изучай их!

Рабби Гилл-Эл сразу же передал слово Симону бен Боэтию. Первосвященник после краткого приветствия сказал:

– Я приношу всем вам без исключения мои искренние извинения за внезапный и столь поздний созыв Синедриона. Лишь неотложность вопроса и его чрезвычайная важность оправдывают меня перед вами.

– Вгхемя позднее, – картавя вставил рабби Шаммай. – Пегхеходи пгхямо к вопгхосу.

Синедрион был единственным островком свободы, поддерживаемой вековыми традициями и всей интеллектуальной мощью пирамиды храмовой власти. Каждый член чувствовал себя в его стенах вольным высказывать свое мнение. И не только потому, что каждый из них был достаточно влиятелен, но еще и потому, что был уверен, что ни одно произнесенное тут слово, не выйдет за его стены. Это был неписаный, но самый строгий из законов Синедриона. И он неукоснительно соблюдался всегда и всеми, даже политическими противниками.

Принимались также строжайшие меры, чтобы никто не мог даже ненароком подслушать. Во время Синедриона всем священнодействующим служителям Храма было запрещено находиться поблизости Дома Тесаных Камней. С высоты Никоноровых ворот помощники Первосвященника осуществляли круговое наблюдение за всем Двором священников.

– Многоуважаемый рабби Гилл-Эл, – ответил Первосвященник, – речь идет о Мешиахе.

Возникло оживление.

– О ком? О ком!? – раздались многочисленные голоса.

– Да, да! О Мешиахе! Мне сегодня днем сообщили, что якобы наступило время скорого пришествия Мешиаха. Вопрос не в том, что это так или не так. Всем вам хорошо известна позиция дома Боэтия по данному вопросу. Мы в отличие от некоторых наших досточтимых братьев из дома Задока – и он устремил многозначительный взгляд на Второсвященника – придерживаемся здравого смысла и не верим ни в Мешиаха, ни в ангелов, ни в архангелов. Но меня тревожит другое. Нарушение спокойствия и благоденствия нашего народа, достигнутые за последнее десятилетие ценой великих жертв. Вспомните свирепствовавшую чуму и разрушительное землетрясение в Иудее более десяти лет назад. Вспомните междоусобные войны и войны с арабами, парфянами и римлянами. Сколько было пролито невинной крови. Погибли лучшие сыны Израиля. Но все это было не зря. Мы достигли мира и согласия как внутри Иудеи, так и в наших отношениях с римским императором и царем Иродом. И император, и Ирод уважительно относятся к нам и признают за нами право жить по законам и обычаям наших отцов. Но мир, согласие и уважение пока не пустили глубоких корней, а подобны нежным росткам. Любой неосторожный шаг, и они будут растоптаны. И это меня чрезвычайно тревожит. Ложной вестью о Мешиахе могут воспользоваться наиболее горячие головы, сподвижники бене Бабы, к примеру, и внести смуту в нашу спокойную и мирную жизнь. Как на это отреагирует Ирод? Не трудно предсказать. Добавьте еще неминуемое распространение вести о Мешиахе по всем городам Римской империи,