с бабушкой. Бабушка после ранения выжила. А мальчиков больше нет. Лена ни с кем не разговаривает. Ее историю рассказывают другие. Она молча стоит у могил своих богатырей. Она приходит сюда каждый день. На крестах повязаны черные платки. Лена не плачет. Плачут те, кто еще жив.
Лидия Урманова похоронила шестерых.
В школу 1 сентября пришли ее младший сын Алан с женой Натальей и 10-летней дочкой Марией, старший сын Сергей с женой Ритой и 7-летней дочкой Залиной, а также дочь Лариса Урманова-Рудик с двумя детьми – 14-летней Юлей и 12-летней Яной. 8 детей и внуков Лидии стали заложниками. Погибли дочь Лариса, жена старшего сына Рита и все дети в этой семье. Жена Алана Наталья, получившая сильные ожоги, спустя год после теракта все еще находилась на лечении в Москве.
Из показаний потерпевшей Лидии Урмановой:
– Я осталась на сегодняшний день одна в доме. Сын младший находится около жены в Москве. Я осталась одна. Что еще можно сказать? Этот сын, который из депрессии никак не может выйти, старший. Все, внуков нет. Все 4 внучки погибли. Дочь погибла. Кулаев, я могу у тебя спросить, как мне дальше жить? Скажи, пожалуйста. Тебе не больно это? Внучка моя, дочери дочь, у нее был сахарный диабет, она умирала без воды. Она на вторые сутки умерла[19].
На соседних могилах священники отслужили молебен. Стало холоднее, дождь усилился. Другой погоды в эти дни не могло быть.
Здесь я знакомлюсь с Сусанной Дудиевой. Мне кажется, я помню ее лицо, в те первые дни сентября она была среди самых активных матерей. В школе у Сусанны погиб сын Заур. Дочь Зарина была ранена, выжила. У Сусанны потемневшее лицо и огромные, прожигающие душу глаза, в которых столько горя, что, кажется, оно сейчас испепелит все, что вокруг. Рядом с Сусанной – Рита Сидакова. Тонкая высокая женщина с бледным лицом и большими заплаканными глазами. Рита жила вдвоем с дочерью Аллой. Алла погибла. У Риты никого не осталось. Алла и Заур похоронены рядом, потому что они родственники. Вместе не так страшно.
Сусанна Дудиева, руководитель общественного комитета «Матери Беслана»
Рита стоит, закрыв глаза, ветер нещадно бьет ее по лицу, рукам, теребит пальто, так что Рита как будто качается, – но она открывает глаза и безнадежно смотрит в небо. По ее щекам снова текут слезы. Я не знаю, как она стоит на ногах. Мне кажется, в ней совсем не осталось жизни.
Рита Сидакова в зале суда во время процесса над Кулаевым, 2005 год
Из опроса потерпевшей Риты Сидаковой:
– Какой состав вашей семьи был?
– Вся моя семья – это были я и моя дочь. Дудиева Алла, моя дочка, 95 года рождения. […]
– В какую школу ходила Алла?
– В первую школу Беслана. Потому что я сама эту школу заканчивала в свое время. Я любила эту школу и решила и свою девочку отдать в эту школу.
– В какой класс она ходила?
– Она перешла в 4 класс.
– 1 сентября 2004 года она сама пошла в школу или с вами?
– 1 сентября 2004 года в 7:30 утра я ушла на работу. Я работала, и мой рабочий день начинался с 8 часов утра. […]
– А дочь? […]
– Она пошла к 9 часам, потому, что около 9 часов я была на работе и позвонила с работы. Но ее не было. Она поднялась к соседям на 5 этаж, к Дзгоевым, у них 2 девочки были ее подружками. Они втроем потом спустились и в начале 9 они уже пошли в школу. Все девочки, всей стаей девочки дома 39 и 37 ушли в школу. Были очень нарядными и счастливыми. И, к сожалению, больше они не вернулись.
– Скажите, дочь, я понимаю, вы хоронили, вы наверняка видели, какие были повреждения на вашей дочери?
– Их невозможно было увидеть, потому что она сгорела. В результате экспертизы написано, что причина смерти не установлена. Из-за того, что обуглилось тело. Кулаев, тебе приятно это слышать? Можешь посмотреть. Вот я стою[20].
Анета Гадиева. Красивая молодая женщина с опухшими от слез веками. Она смотрит перед собой остановившимся взглядом. Кажется, ничто вокруг не может ее разбудить. В школе она была с двумя детьми – грудной дочерью Миленой и старшей, 9-летней Аланой. Муж Анеты – турецкий гражданин, мусульманин, но Алану в 2002 году крестили. Во время захвата Алана потеряла крестик, и Анета успокаивала ее: «Я куплю тебе новый». Не купила. 2 сентября Руслан Аушев вывел Анету с младшей дочерью, старшая шла за матерью, но боевики ее развернули назад. Анета думала, что отнесет младенца домой и вернется, но в школу ее больше не пустили. Алана погибла. Ее мать не может себя простить.
Анета Гадиева задает вопрос в суде свидетелю – Сергею Гончарову, директору Всероссийского центра медицины катастроф «Защита» Минздрава
Марина Пак. Жила вдвоем с дочерью Светой. 1 сентября Света пошла в 6 класс и не вернулась.
Из опроса потерпевшей Марины Пак:
– Скажите пожалуйста, кто из членов вашей семьи оказался в числе заложников в первой бесланской школе?
– Моя дочь, Цой Светлана Сергеевна.
– А где Вы были в это время?
– Я была у себя на квартире. Я услышала, как потом оказалось, это были выстрелы, но большинству из родителей показалось, что это был фейерверк. Все удивились, почему линейка началась намного раньше, чем она обычно проводилась. Эти выстрелы уже прозвучали в 9:15 утра.
– Значит, Вы услышали выстрелы?
– Да, я поняла, что что-то нехорошее. По Беслану последние два месяца ходили слухи, что будет нападение. Я побежала туда. Я пыталась добраться до школы, но она оцеплена оказалась. Я не успела.
– Ваша девочка погибла?
– Да.
– Гибелью дочери какой вред Вам причинен?
– Я считаю этот вопрос неуместным и неэтичным. […]
– Но Вам причинен какой-либо вред?
– Она у меня была единственная[21].
Я чувствую здесь, что жизнь остановилась. И все, что существует за пределами этого кладбища, – ненастоящее. А настоящее, страшное, непоправимое – здесь.
Это кладбище назвали Городом ангелов. В октябре 2004 года на этом кладбище я чувствовала себя песчинкой в океане горя. Мне хотелось