рождения, не юбилей, конечно, но его приедут поздравлять «сверху», — она многозначительно посмотрела на нас, проверяя, прониклись ли мы данным фактом.
Я не знала, кто там «сверху», и кто такой этот Афанасий Ефимович, но за компанию с Люсей, на всякий случай, тоже прониклась.
Убедившись, что её слова пали на благодатную почву, женщина с локоном продолжила торжественным свистящим шепотом:
— В общем, девочки, Тамара Сергеевна там сумки передала. Нужно накрыть стол.
— А когда те приедут? — деловито осведомилась Люся почтительным тоном.
— Где-то к одиннадцати сказали, — кратким полупоклоном головы обозначила важность момента женщина.
— Ого! — забеспокоилась Люся, — не успеем!
— У вас целых два с половиной часа, — возмутилась женщина, — вполне всё прекрасно успеете.
— Икра будет? — продолжала допрос Люся.
— Ну конечно! — захлопала накрашенными синей тушью ресницами женщина, — и икра, и балык, и сервелат, и шпроты. Всё, как полагается.
— Точно не успеем, — вынесла вердикт Люся и для аргументации тяжко вздохнула.
— Да что там не успевать! Нарезать и разложить! — опровергла Люсино малодушие женщина.
— Да ты сама посуди, Алина, сделать бутерброды с икрой и колбасой — это сколько времени займёт. Там одним только маслом пока всё намажешь, то полтора часа пройдёт! Оно, небось, ещё из холодильника. Уж я Тамару Сергеевну хорошо знаю!
— Ну давайте я тогда позову ещё и Лариску, — наморщила лоб, что-то прикидывая, Алина. — Втроём-то успеете?
— Если втроём, то успеем, — кивнула Люся, правда неуверенно, — только Лариска хитрая, всегда берет, что полегче — овощи мыть, да мандарины чистить. С ней невыгодно. Лучше давай Нину.
— Это которая из контрольно-приемного капселей?
— Нет, которая ангобировщица, — ответила Люся, и мне стало дурно.
Но, с другой стороны, я порадовалась, что я глазуровщик, а не ангибировщица. Чем занимаются ангибировщицы, я даже примерно не представляла. Нет, если бы меня спросили, я бы уверенно ответила — ангибировкой. Но вот дальше — всё.
Остро захотелось обратно, в такую простую и понятную «Пятёрочку».
— Тамара Сергеевна сказала, что за помощь даст вам по банке шпрот и по лимону, — многозначительно сообщила Алина и добавила, — только там двое шпрот и два лимона. Но если третья будет — сами там уже поделитесь.
От услышанной новости глаза Люси забегали.
Повисла пауза.
Наконец Люся, приняв решение, вынесла вердикт:
— Вдвоём постараемся успеть!
— Так Нину что, не звать, что ли? — удивилась Алина.
— Мы всё сами, я же сказала! Вдвоём! — Люся озабоченно посмотрела на дверь, — времени мало. Пошли быстрее!
— Подождите, — сказала я, — но мы же должны работать на своих рабочих местах. Выработка там и всё такое… Нам же прогулы поставят.
Женщины синхронно взглянули на меня и прыснули со смеху.
— Не обращай внимания, Алина, — хихикнула Люся, — ейный супруг опять все нервы вымотал, она с утра сама не своя.
— Аааа… ну это да… — согласилась Алина и взглянула на меня с жалостью, а Люся вытянула меня за рукав из кабинета.
— Ты чё, дурочка⁈ — громким шепотом набросилась она на меня, когда дверь в кабинет закрылась, — такой дефицит в руки идёт! А ты о чём попало думаешь! Где ты ещё за два часа банку шпрот и лимон заработать сможешь⁈ Как раз, считай, на Новый год будет на стол!
Я зависла, прикидывая, это что же надо такое сделать с лимоном, чтобы он «дожил» и не испортился за девять месяцев. Да и шпроты…
Но, с другой стороны, это всё же было лучше (в смысле понятнее), чем пугающая меня профессия глазуровщика. Поэтому я пошла за Люсей, справедливо рассуждая, что эта Алина, по всей видимости, или секретарь, или главный менеджер предприятия, и уж она, если что, должна ситуацию разрулить.
Столы предстояло накрывать в актовом зале. К нашему приходу кто-то заботливо внёс и расставил столы и стулья. И даже накрыл их белыми скатертями.
На столах уже стояли небольшие фаянсовые вазочки, явно изделие калиновского фаянсового завода, с распускающимися веточками «котиков». На девственно-салатовых стенах по центру висел огромный плакат с вырезанными из «бархатной» цветной бумаги лиловыми словами «С Днём рождения!». Плакат был обвит новогодней гирляндой-дождиком. Очевидно для красоты.
Люся ловко вытащила откуда-то из-за сдвинутой в угол трибуны две увесистые сумки, сдёрнула с одной части стола край скатерти и принялась выкладывать деликатесы, которыми нужно было накрыть стол.
Балыки рыбные и мясные, буженина двух сортов, сервелат, копчённая грудинка, сальтисон, три сорта сыра — вот далеко не все деликатесы, которые нужно было красиво нарезать и расставить по столам.
— Люба, ты давай нарезай, — протянула мне дощечку и нож Люся, а я бутербродами с икрой займусь. Тут опыт нужен.
Я невольно удивилась, какой опыт нужен, чтобы намазать кусок хлеба или багета маслом и сверху плюхнуть икры? Но, очевидно, Люся знала что-то такое, что мне было неведомо.
И вправду, когда я заканчивала нарезку, Люся, высунув от усердия язык раскладывала на бутерброды икру. Да не просто раскладывала, как сделала бы я, то есть плюхнула туда икры, сюда икры. Нет, Люся внимательно выкладывала на намазанные маслом куски икринки поштучно, подсчитывая, сколько куда надо.
У меня, честно говоря, глаза на лоб полезли.
Дождавшись, когда Люся закончит с первой партией, я не удержалась и задала вопрос:
— Люся, а зачем ты икринки считаешь?
— Как зачем? Чтобы на все бутерброды хватило. Мы всегда так делаем.
От этого признания я впала в такой ступор, что дальше помню довольно смутно. Что-то подрезать, что-то разложить, украсить всё веточками петрушки и так далее.
Когда мы уже почти закончили, дверь в актовый зал открылась и туда вошла Алина. За ней, тяжело ступая под тяжестью двух позвякивающих сумок, вошел мужчина.