«А он оказывается еще и юморист! Эх, жаль, что никто не видел, как я сюда спустилась. Даже не будут знать, где искать мой труп», — подумала я и отважно отпила согревающий отвар.
Напиток оказался очень терпким, слегка горьким и похожим на вино. Примерно такой же грог я готовила мужу, когда он поздней осенью отправлялся на рыбалку.
Снейп наколдовал из воздуха еще одно кресло и сел напротив. Он, не проронив ни слова, уставился на пляшущие огоньки пламени.
— Спасибо, вкусно, — нужно было что–то сказать, а то неловкая пауза слишком затянулась. — У Вас здесь очень мило. Мне всегда казалось, что подземелье — это что–то мрачное, холодное и сырое. Всегда удивлялась — как Вы здесь живете!
Снейп криво улыбнулся, но по–прежнему молчал, глядя в камин. Постепенно по телу моему разлилось приятное тепло, даже голова слегка закружилась.
— Отчего Вы меня так ненавидите? — неожиданно для себя спросила я. — Что я Вам сделала?
— Ненавижу?! О, если бы Вы знали, как я умею ненавидеть, — он впервые посмотрел мне в глаза.
— Ненавидеть проще, гораздо сложнее научиться любить! — я стойко выдержала этот взгляд.
Мы сидели так, уставившись друг на друга.
— У меня две дочери, — говорила я ему, не открывая рта, и знала, что он понимает мои мысли. — Самое великое счастье, это когда маленькие ручонки обнимают тебя за шею и доверчиво шепчут на ухо свои детские секреты. Тогда в сердце твоем поселяется такая любовь, которая способна как мощный ураган смести все зло на земле.
От этих воспоминаний по щеке моей заструилась предательская слеза.
— Главные завоевания человечества — это улыбка, любовь и доброта… — дрогнувшим голосом сказала я. — А во что Вы верите, мистер Снейп?
Профессор ничего не ответил, лишь перевел взгляд на пламя. Но я видела, как он напрягся, внимательно слушая мои слова. Я продолжала:
— Одна моя знакомая сказала, что каждый человек — тонкий одинокий росток в огромном и темном лесу. Я с ней согласна. Главное верить, что есть такой луч света, который способен пробиться навстречу этому ростку. И тогда все вокруг заиграет совсем другими красками!
Мне очень хотелось остаться у огня, тем более что охранять Хогвартс от Блэка не было надобности, но зелье профессора предательски туманило рассудок, увлекая в сон. Я поставила недопитый стакан на пол, пора было уходить.
— Что у Вас с рукой? — Снейп увидел мою рану под задравшимся рукавом.
— Гремучая ива. Я сегодня гуляла и, видимо, не рассчитала…
— Закатайте рукав, — Снейп подошел к прозрачному стеллажу с колбами и бутылками.
Пока он мне смазывал чуть затянувшуюся рану какой–то зеленой вонючей мазью, я несколько раз вскрикнула от боли. Неожиданно огромная голова упыря над камином зашевелилась и истошно провыла.
— Полночь, — пояснил Снейп, видя мой испуг.
Затем он довольно умело наложил повязку. И к концу процедуры рука совсем перестала болеть.
— Спасибо за подарок, профессор, — искренне проговорила я, застегивая манжет.
«Надо же, а он не такой уж и противный!», — промелькнуло в голове.
— Подарок? — недоуменно переспросил меня Снейп.
— Закончился день моего рождения, — пояснила я, направляясь к двери.
— Правда? Любопытное совпадение, — проворчал он, снова усаживаясь в кресло.
— О чем это Вы?
— А мой как раз начался!
Поздравить профессора я не успела. Явился Люпин. Он выговаривал мене всю дорогу к моей комнате. Оказывается, он искал меня целый день. И совсем не ожидал найти меня в подземелье у Северуса. Удивлялся моей доверчивости, ругал Снейпа и его экспериментальные зелья. Пугал трагическими последствиями. А мне было смешно видеть его взволнованный взгляд и понимать, что он просто ревнует.
Прощаясь, он наговорил мне кучу комплиментов и подарил большую коробку, перевязанную золотой лентой. И откуда только узнал про день рождения?!
Глава 15. Уроки магии у Люпина
Сегодня на уроке слизеринцев было не унять. Их команда выиграла у Равенкло с небольшим перевесом, и теперь они решили сорвать мне занятие.
Урок проходил в кабинете профессора Флитвика, где еще с рождественских праздников мерцали огоньки, превращающиеся в маленьких фей. Крохотные феи весело щебетали и порхали под потолком. Это отвлекало всех, особенно мальчиков.
— Мисс Паркинсон, где ваши таблицы? Среди домашних работ я не нашла Вашего пергамента, — я пыталась навести хоть какой–то порядок.
— Я перепутала работы и отдала профессору Снейпу, — негромко, но вызывающе ответила Пэнси.
— Тема сегодняшнего урока — политика, — пыталась я перекричать общий гомон. — Но, поскольку меня слушать вы, видимо, не собираетесь, то к следующему занятию законспектируйте первые 5 глав книги «Быт и нравы Британских маглов», — класс недовольно зашумел, а я, собрав вещи, вышла из кабинета.
В коридоре на меня налетел капитан гриффиндорской команды.
— Оливер, Вы когда–нибудь смотрите — куда идете? — настроение у меня было хуже некуда.
— Гарри вернули «Молнию»! — просиял он, и побежал дальше, даже не извинившись.
Я растерянно смотрела ему вслед.
«Может снять с Гриффиндора баллы? Ну, тогда уж лучше со Слизерина, они точно заслужили!», — и я улыбнулась, представив перекошенное лицо слизериновского декана.
Рядом с комнатой Снейпа находился его кабинет. Я постучала в дверь, и подземелье громко отозвалось эхом.
— Входите! — профессор сидел за столом, разбирая школьные свитки.
— Ученики Вашего факультета уже не первый раз срывают мои уроки, — начала я с порога. — Я пришла не жаловаться, мне бы хотелось просто предупредить Вас.
— Может, присядете, — Северус указал мне на высокий стул.
— Мне не хотелось бы регулярно снимать с них баллы, — продолжала я стоя. — Ведь баламутят класс несколько паршивцев, а некоторые ученики даже преуспевают в Магловедении! Зачем же наказывать всех?
— Какой курс? — строго спросил Снейп.
— Третий и второй. Но самый тяжелый — третий. Ваш крестник, Драко Малфой, ведет себя совершенно возмутительно.
— Мой крестник? — удивился Снейп.
— А разве нет? Вы так о нем печетесь, многое ему позволяете. А Драко заслуживает хорошей трепки! Он привык жить за высокой спиной всемогущего мистера Малфоя, и абсолютно невменяем. Кроме того мисс Булстроуд регулярно опаздывает, Пэнси Паркинсон часто не выполняет домашние задания. А Крэбб и Гойл! Как их вообще дотянули до третьего курса?
Снейп понимающе усмехнулся:
— Может Вам предложить что–нибудь? — он примирительно понизил голос и скривил губы, что заменяло ему улыбку.
Пока Снейп гремел бутылками, я огляделась. По всем стенкам здесь были расставлены сосуды с жидкостями и заспиртованными организмами. Мерзкие слизни мерцали в огне камина, что придавало кабинету особо зловещий вид. Окон здесь не было. Помещение освещалось свечами и факелами, отчего дышать было трудно. Вдобавок в углу дымился котел — в нем булькало и шипело какое–то варево грязно–зеленого цвета.
Снейп протянул мне кубок и, видя мою нерешительность, пояснил:
— Настой смородины и корень валерианы, хорошо успокаивает.
Кубок я взяла, но на всякий случай пить не стала.
— Я Вам обещаю, что наведу на факультете порядок, и виновные будут наказаны, — Снейп чуть ли не силой усадил меня на стул.
— Наказаны? Я вовсе не за этим сюда пришла…
— Ну, разумеется. Я тоже рад просто побеседовать с Вами. Прошлый раз нам помешал Люпин…
Кстати, как он себя чувствует? — Снейп сделал участливое лицо.
— Замечательно! Видимо, благодаря Вашему аконитовому зелью.
— Я так и думал… И еще мне хотелось бы предупредить Вас относительно профессора Люпина…
— Давайте не будем о Люпине, мистер Снейп, — прервала его я. — О его недуге я знаю. Это не опасно, если не встречаться с ним в полнолуние. А что касается его моральных качеств, то в детстве мы все совершаем ошибки большие или малые. Гораздо важнее не совершать их сейчас.
Снейп заглянул мне в глаза и замер. Я пыталась думать о чем–то отрешенном, но у него были такие удивительные глаза — глубокие и темные, как бесконечные тоннели.
— Миссис Черри, могу я задать Вам вопрос? Откуда Вы приехали, ведь английский не родной Ваш язык?
«Ага! Значит, все–таки рылся у меня в голове. Образные картинки моей памяти он еще может увидеть, а вот прочитать мысли ему, видно, не удалось — думаю–то я по–русски. Интересно, а есть такое заклинание, чтобы можно было, не обучаясь, сразу понимать другой язык?»
— Я из России, — произнесла я, собираясь уходить.
— Надо же! — удивился Снейп.
***
В тот же вечер на верхней площадке башни Астрономии мы с Люпином говорили о Гарри.
— У него неплохо получается. Для тринадцатилетнего волшебника — это хороший результат, правда! — рассказывал он.