Сильным ударом снизу Олег Иваныч проткнул противнику шею, и тот упал, заливаясь кровью…
«Хорошо, не на рапирах фехтуем, — неожиданно подумалось Олегу. — Иначе б не засчитали удар, судьи-то — шея, голова, руки уж никак не входили в принятое понятие поражаемой поверхности…»
Впрочем, особенно думать пока было некогда. Слева возник еще один вражеский силуэт в потертом кожаном нагруднике и открытом шлеме… Ну что ж… Ан гард! — К бою! Эт ву прэ? Готов, собачий сын? Ну, тогда — алле! Начали!
Однако ловок, пиратская рожа! Двумя мечами сразу орудует. Интересно, чего в нем больше — понтов или опыта? Вроде молод для опыта-то… значит — понты… Двумя клинками фехтовать — особое умение надо… А ну-ка…
Сделав обманное движение, Олег Иваныч бросился пирату под ноги и уже на излете достал самым кончиком клинка его подбородок… Два меча, жалобно звякнув, упали на палубу, залитую кровью… скользкой кровью… В чем Олег Иваныч тут же имел самую непосредственную возможность убедиться. Поскользнувшись на чьих-то вывалившихся кишках, нелепо взмахнул руками, растягиваясь во весь рост. Хорошо, хоть меч из рук не выпустил!
Сразу трое пиратов набросились на него, словно коршуны на дичь. Один — кривой на левый глаз — нехорошо щерился. Смейся, смейся, шильник!
Удар короткого копья Олег отбил удачно, перекатился на бок — в то место, где он только что был, — ударило, блеснув, кривое лезвие гвизармы. Изловчившись, Олег Иваныч с силой ткнул мечом под кольчужный набедренник пирата. Тот заверещал, падая рядом, накрыв всей своей тяжестью узкий меч… Олег Иваныч слишком поздно сообразил, что допустил ошибку. Вполне возможно, последнюю.
Ухмыляясь, рыжеволосый пират в обтянутой зеленоватой тканью бригантине — железной кирасе и юбке — поднял боевой молот, собираясь перешибить Олегу ничем не защищенные ноги.
Стальной молот с острым навершьем со свистом рассек воздух, с треском пробив палубу. Сам же его обладатель медленно повалился навзничь. Из горла его, рассеченного незаметно подобравшимся сзади доброхотом, фонтаном хлынула кровь. Отплевываясь, Олег Иваныч поднялся на ноги, поднял глаза…
Рыцарь в длинном плаще, блестящем панцире и глухом шлеме с надвинутым на глаза забралом держал в руках широкий кривой нож. С лезвия ножа упала на палубу яркая алая капля, еще дымящаяся…
— Слева!
Олег Иваныч едва успел предупредить неизвестного спасителя — зевать было некогда. Четверо вооруженных гвизармами пиратов подбирались со стороны надстройки на баке.
Гвизарма… Нечто вроде копья, с острым наконечником и кривым, уходящим в сторону лезвием. Таким лезвием удобно резать ноги лошадям. Людям — не менее удобно. И ноги, и горло! Подлое оружие…
Рраз!
Короткая арбалетная стрела — болт — со свистом пущенная откуда-то сверху, впилась одному из пиратов в глаз. Еще одна отскочила от шлема. Выпустив гвизарму, нападавший упал, истекая кровью. Его сотоварищи предпочли укрыться за задней мачтой.
Олег Иваныч поднял глаза. В «сорочьем гнезде» на передней мачте засели двое — юнга Михель и Гришаня. Михель с воплями метал вниз тяжелые камни («каменья метаху!»), Гришаня проворно орудовал воротом, натягивая тетиву арбалета.
Зря, в общем-то.
Когда на абордаж посыпались пираты со второго когга, исход битвы уже вряд ли мог вызвать сомнения. Да и раньше-то… Почему-то поначалу пираты никому не предложили сдаться. С ходу накинулись, словно стая волков…
Олег Иваныч попытался оценить ситуацию.
Способных биться матросов оставалось человек восемь, плюс сам капитан Штюрмер, вон он, цел и невредим, по-прежнему машет секирой… а нападающие действуют как-то вяло, не торопятся попасть под удар, сволочи, ждут все чего-то, выжидают. Кроме капитана, еще боцман… впрочем, нет… вон боцман, с пробитой башкой валяется. Вот еще какой-то длинный парень в кольчуге и с саблей… Олексаха! Живой пока, черт! Так… Ну, Гришаня с Михелем на смотровой площадке… Он сам, Олег Иваныч… И, пожалуй, все… Нет, не все! Еще тот рыцарь в длинном плаще. Вон он, у мачты, подобрал гвизарму, ума хватило… Что хоть за парень-то? Видно, кто-то из команды… Ишь, щеголь, штаны надел разноцветные — черно-синие… Стоп! Какой же это рыцарь? Это ж Софья, мать ее за ногу! Тоже блин, Жанна д’Арк выискалась, Орлеанская, блин, девственница!
А врагов много! Десятка три — это только на первый взгляд, да вон еще, снизу на борта карабкаются, из моря, что ли… нет, с мелких «шакалов» лезут, сволочи, добычу делить торопятся… Ай, кому-то из вас не до добычи будет, к бабке не ходите!
Осмотревшись, Олег удивился — активных действий пираты почему-то уже не вели. Ну, окружили капитана, с двух сторон подобрались к матросам и Олексахе — человек двадцать, это против девяти-то… Смелые… Вон тут еще, за мачтой, прячутся, уроды. Опять одноглазый выглядывает. Жив, выходит, еще, сволочуга! Шугануть их оттуда, что ли? Что-то притихли.
С правого борта когга вдруг разнесся пронзительный звук рога. Все невольно обернулись, вздрогнув. Ну, все — это кроме Олега Иваныча, Олексахи и Штюрмера — те тертые калачи, ни на миг ближайших вражин из поля зрения не выпускали, мало ли…
Протрубили еще раз. Еще одной волной посыпались на палубу пираты — да сколько же их там — расступились почтительно, но по сторонам секли с арбалетами. Пропустили вперед высокого воина в богато украшенных латах. Доспех был почти полный, кроме, естественно, поножей и железных сапог — не сподручно по скользкой палубе прыгать, а так — полный гарнитур: панцирь с позолоченными желобками — уводить в сторону вражеские копья — шарнирные наплечники с гребнями, налокотники, поручи, круглый составной шлем-армэ с опущенным блестящим забралом. В специальной, прикрепленной к шлему трубке колыхались черные перья.
Повертев головой в шлеме, воин осмотрелся и, что-то сказав окружению, решительно направился прямиком к капитану Штюрмеру. Удивительно — но все молча ждали. Олег Иваныч с Олексахой — наверное потому, что понимали — надеяться больше не на что, а два-три, даже десяток убитых врагов ситуацию не изменят, матросы — по той же причине, что толку биться-то, надоело, а тут вроде затеялось что-то, посмотрим, хуже-то не будет. Ребята в «сорочьем гнезде», скорее всего, вряд ли чего думали, скорее всего — у них стрелы да каменья кончились… Нет, не кончились!
Небольшой, брошенный с мачты камешек — так, всего-то с полкило — с грохотом ударил рыцаря в золоченый сустав, смяв гребень. Все вздрогнули, рыцарь пошатнулся, выронил меч… его тут же подняли, почтительно подали, смахнув пыль. Кое-кто направил на верхушку мачты арбалеты.
Рыцарь махнул рукой — опустить, — подняв забрало, повернулся к Штюрмеру:
— Ну, здравствуй, Иоганн! Вот и встретились.
— Ван Зельде! — вздрогнув, произнес капитан. — Хорн ван Зельде!
— Вижу, узнал, — нехорошо усмехнулся рыцарь. — Ты, наверное, думал, мне отрубили голову в Брюгге? Нет, удалось спастись. Тебе на погибель!
— Так вот почему ты не стрелял…
— Да, не хотел лишать себя удовольствия… самолично воткнуть меч в твое толстое брюхо! Как, Иоганн, сразишься со мной?
— С таким же удовольствием, как и ты, ван Зельде! Доделаю работу палача из Брюгге.
— Так ты готов, старая сволочь?
— От сволочи слышу. От сволочи и предателя! — капитан Штюрмер смачно сплюнул на палубу. — Сразиться с тобой давно мечтал я, думаю, как и ты. Только выставлю прежде условие: независимо от исхода поединка ты отпустишь всех моих людей, кто еще жив, разумеется.
— Согласен! Начнем!
Отбросив секиру, капитан Штюрмер выхватил из ножен меч и с неожиданной прытью бросился на соперника.
Скрестились мечи — с искрами! Воины закружили друг перед другом, время от времени нанося удары… Длинный полуторный меч-бастард Хорна ван Зельде со свистом рассекал воздух.
Он оказался силен и подвижен, этот предводитель пиратов с голландским именем, дрался как лев. Впрочем, если капитан «Благословенной Марты» и уступал ему в этом, то совсем ненамного… Правда, этого «совсем» становилось все больше — герр Штюрмер был утомлен схваткой, силы были уже не те, а ярость… что ярость… далеко не всегда заменит она быстроту и силу…
Хэк!
Толпа ахнула, когда неожиданно ловким ударом капитан поразил соперника в ногу. Тот захромал, из бедра, над коленом, выступила кровь… В ярости ван Зельде заработал мечом, словно мельница, так что даже Олег Иваныч залюбовался, настолько все это походило на приемы борьбы у-шу с шестом. Лезвия почти вообще не было видно — один сплошной круг диаметром в полтора метра — зато было хорошо слышно!
Один удар… За ним сразу — второй… Третий…
Со звоном покатился по палубе сбитый с головы Штюрмера шлем.
Четвертого удара не услышал никто.
Только капитан «Благословенной Марты», выронив меч, схватился за шею и медленно осел на палубу, прислонившись спиной к украшенному щитами фальшборту…