— Ё-моё… — Балбес схватился за голову. — Что царь-батюшка скажет?
— Во-во! И мужики наши так говорят. Ежели на разборку сегодня к ночи не придёте, ему, державному, челобитную писать будем. Народ ждёт. Колья, вилы, все готово. Как положено. Так чё мне своим передать? Ждать вас али как?
— Чья работа? — прорычал Бывалый, грозно вперившись в своих подданных.
— Позвольте договорчик освидетельствовать, — попросил клерк юношу. Тот, пожав плечами, протянул злосчастную бумагу писарю.
— Бланк нестандартный, — тоном опытного эксперта произнёс клерк, — но договор составлен по всем правилам. Грамотно. Писан от руки… думаю, кто-то из новичков отличиться решил. Правил наших ещё не знает… второй экземеплярчик наверняка у кого-то из них в кармане. — Писарь мотнул в сторону пополнения.
— Это кто тут самодеятельностью занялся? — грозно вопросил Бывалый, недобрым взглядом озирая сбившихся в кучку новичков.
— Церемониться ещё с ними, — рассердился Балбес. — Обыскать! — дал он команду своей гвардии. Те не заставили себя долго ждать. Второй экземпляр нашёлся быстро.
— Я ж как лучше хотел! — Ретивый новичок бухнулся на колени.
— Не лезь поперёк батьки в пекло! — Бывалый треснул ему промеж рогов. — Не обманывай клиентов! — добавил он туда же. — Не лапай души христианские, особенно ежели они русские!
— Это как? — опешил новичок, почёсывая пострадавшее место.
— А вот так! — внушительно пояснил шеф, возвращаясь в кресло. — Они свои в доску. На Руси живём. Не забывай об этом. Одним словом, русская душа для нас табу. А ты, добрый молодец, — обратился он к юноше, — передай мужичкам извинения от братвы. Сам видишь, накладочка получилась. — Бывалый демонстративно порвал оба экземпляра договора в клочки. — А чтоб обиды на нас долго не держали, мои орлы ближе к вечеру бочку эликсиру подкатят. Добро?
— Какой базар? — Юноша, расплывшись в улыбке, попрощался со всеми за руку, выдернул рога пострадавшего от лавки чёрта из стены, ободряюще хлопнул его по плечу и неспешно удалился.
— Следующий! — облегчённо воскликнул клерк.
Следующий разительно отличался от предыдущего. И в плечах поуже, и росточком пониже. Отдалённо он чем-то смахивал на Дуремара из «Золотого ключика». Только вместо сачка в руках у него был тощий портфель. Такой же тощий, как и он сам. Энергично протопав к креслу для посетителей, «Дуремар» запрыгнул на него и уставился на Бывалого.
— И что вы можете мне пгедложить?
— Чего? — растерялся Бывалый.
— Он ещё спрашивает чего! Я, гискуя жизнью Сагы, своих детей, своей собственной наконец — вы только вдумайтесь, своей собственной! — добигаюсь до этих благословенных мест чегез кучу гганиц. Догожные издегжки съедают весь мой капитал. Дети плачут. У них с гождения выгаботалась стганная пгивычка — есть каждый день. И после этого вы говогите мне чего? Я здесь. Я вас внимательно слушаю. Только не говогите мне, что я ошибся адгесом, Сага меня пгосто не поймёт! Ну так что вы можете мне пгедложить?
— В смысле как? — помотал головой Бывалый.
— Вы меня таки не понимаете, — расстроился клиент, — попгобую объяснить ещё газ. Я добигался сюда чегез…
— Да какое нам дело до твоих границ? — рассердился, Балбес, нетерпеливо ёрзая на кресле. — Толком можешь сказать, какого чёрта тебе здесь надо?
— Разумеется, самого главного. Сегьёзные дела гешаются с сегьёзными людьми. Так я вас слушаю. Внимательно слушаю. Что вы можете мне пгедложить?
— Опять завёл эту бодягу. — Трус поправил лежащие на плече рога, заплетённые в элегантную косичку и перевитые красной ленточкой. — Чего ты от нас услышать хочешь?
— Расценки! Что ещё может интегесовать бедного евгея? Почём у вас души?
— Так бы сразу и сказал, — облегчённо вздохнул Бывалый. — У нас к клиентам подход индивидуальный. Хочешь златом, хочешь — серебром заплатим. Народ, правда, предпочитает эликсирную плату. До конца жизни чтоб недостатка не было. Устраивает?
— Вполне, — расплылся «Дуремар» и принялся перечислять: — Значит, так: злата — тгидцать два ушата, сегебга — пятьдесят два ведга, а эликсигу мне надо без счёту…
— Не допереть тебе, обормоту! — грубовато оборвал увлёкшегося клиента Бывалый. — Не много ли будет?
— Много? — искренне удивился клиент. — За душу. За чистую, нежную, бессмегтную душу, котогую я, можно сказать, от сегдца отгываю. Я…
— Оформляй, — махнул Бывалый рукой клерку, — пока он нас тут вусмерть не уболтал.
— Фамилия, имя, отчество? — Клерк обмакнул гусиное перо в чернильницу.
— Майзель Вениамин Абгамович, да вы не извольте беспокоиться. Вы имеете дело с сегьёзным человеком. У меня туточки все пгописано. — «Дуремар» зашуршал бумажками в портфеле. — И подпись как положено — кговью. Я погядки знаю. Вам осталось только поставить здесь свой автоггаф, и дело в шляпе.
Бланки договора легли перед Бывалым, тот автоматически поставил под ними свои закорючки.
— Поздгавляю. — Сияющий «Дуремар» энергично потряс руку Бывалому. — Вы заключили пгекгасную сделку и, увеген, не пожалеете о ней. Когда я могу получить свой гоногаг?
— Сейчас распорядятся. — Бывалый махнул рукой, пытаясь вчитаться в прыгающие перед глазами строки только что подписанного им документа. Расторопные подручные, горя нетерпением, шустро приволокли из запасников вёдра, не дожидаясь соизволения высокого начальства, и принялись торопливо наполнять их серебром. До ушата дело не дошло.
— Позвольте!!! — взвыл Бывалый. — Вы чью это душу мне подсунули?
— Тёщи, газумеется. Не думаете же вы, что я отдам свою собственную вот так задёшево?
— А… — Бывалый поперхнулся.
— Ах да… — «Дуремар» вторично пошуршал бумажками в своём портфеле. — Совсем забыл. У меня здесь ещё один документик. Пегедаточная подпись. Я, понимаете ли, её душепгиказчик…
— Вон!!! — взвыло все начальственное трио. «Дуремар» вылетел в дверь, задыхающийся от хохота Илья выполз на балкон.
— Неудачный сегодня день, — донёсся до него мрачный голос Балбеса.
— Катана… — сердито процедил Трус, — ни одного нормального клиента.
— Так! — вынес свой вердикт Бывалый. — Если не найдёте папино произведение, можете сразу обратно уматывать. Лютый только рад будет.
— За что караешь, шеф? — взвыли черти.
— У нас хозрасчёт! — жёстко заявил Трус. — Пока катану не найдёте, все на голодном пайке сидеть будете. Дороги-то перекрыты.
— Живота не пожалеем, босс! — взревели проникшиеся ответственностью момента черти.
— За работу! — распорядился Бывалый. — Да и нам пора. Дорожка не близкая. Это Ивану из Кощеевки…
— Из Нью-Посада, — поправил его Трус.
— Кой чёрт разница, — сердито буркнул Бывалый. — Ему до «Дремучего бора» на Горыныче раз плюнуть, а нам ещё топать и топать.
Трус с Балбесом согласно кивнули головой и потопали. Зал опустел.
— Иван, как я понял, базируется где-то в Нью-Посаде, сиречь Кощеевке, — пробормотал Илья, — а где он, там и…
Перед мысленным взором капитана возникла озорная мордашка Марьи-искусницы.
— Ну что ж, поищем побратима…
9
Ивана как подменили. Поднявшись спозаранку, он не пошёл, как обычно, в тайную комнату для решения дел государственных, чем поверг в изумление весь царский двор, а занялся делами домашними, чисто семейными. Потетешкав Илюшеньку, сдал его нянькам, рявкнул на бояр, рвавшихся к нему с челобитными, и повелел накрыть стол для утренней трапезы в узком семейном кругу. За завтраком державный даже не притронулся к своей стандартной литровой чарке, удивив не только Василису, но и всю прислугу. Он ни на шаг не отходил от своей царственной супруги, умильно поглядывая на её стан, и томно вздыхал. Василиса польщённо краснела. Зеркальце, притороченное к её поясу, — тоже.
— Всё в делах, всё в заботах, царь-батюшка, — ласково проворковала царица, стрельнув глазами в сторону опочивальни, — отдохнуть бы вам…
Прислуга скромно потупилась.
— И то верно, матушка. Подремать часок-другой не помешает.
— А я постельку постелю, перину взобью… — пропела Василиса Прекрасная, отпуская жестом слуг.
* * *— Ну где его, непутёвого, черти носят? — Копыта Балбеса нервно барабанили по полу.
— Но-но! — строго осадил его Никита Авдеевич. — Не позволю царя-батюшку словами поносными…
— Цыц! — шикнула на них Яга. — Подождём. Главное, чтоб Иванушка наш дело своё царское славно справил.
— Дело-то к вечеру, — тревожно вздохнул Лихо, — а информации о Марьюшке ноль.
— Летит! — В тайную залу заседаний ворвался Чебурашка со своим неразлучным портфелем. — Горыныч летит! С царём-батюшкой!
Распахнулись гигантские ворота, и из тоннеля выполз Горыныч, запаленно дыша всеми тремя головами. Иван соскочил со спины мирового судьи, подошёл к столу и водрузился на своё кресло.
— Ну что?
— Принёс?
Все нетерпеливо подались вперёд.
— Спрашиваешь! — Иван бережно вытащил из-за пазухи серебряное зеркальце Василисы.