— Ну как же, Ричард Строун — краса и гордость Рединга, владелец банка Стоуна, это старинный коммерческий банк в Лондоне с изрядным капиталом. Имеет филиалы во многих городах Англии и европейских столицах. Он возглавил банк после смерти отца четыре года назад, в двадцать восемь лет. Многие сомневались, сумеет ли он вести дело с тем же блеском.
— И он сумел?
— Судя по всему, да.
— А что же он делает здесь?
— Тут в родовом поместье живет его мать, и преданный сын каждый уик-энд навещает ее. Сейчас, я слышал, у него какие-то сложности в редингском филиале.
Надо же, банкир, подумала Мэг. Она представляла банкиров лысыми толстяками с брюшком и заплывшими злобными глазками — что-то вроде героев старых сказок, скупых гномов, дрожащих над своим золотом. Ну зачем банкиру выглядеть как Ричард Стоун? Иметь такое красивое, словно высеченное из камня, смуглое лицо и сверкающие синие глаза. Мэг интуитивно почувствовала, что для нее было бы лучше никогда не встречаться с ним и не видеть этой насмешливой улыбки. Будто в ответ на ее мысли, Генри продолжил:
— Наш Ричард — известный покоритель дамских сердец. Правда, говорят, что Бланш Лигонье запустила в него коготки, так что скоро он остепенится.
— Расскажи мне о ней.
— О, это тоже местная знаменитость. Ее папаша — финансовый воротила. Он был бы не прочь породниться со Стоуном. Они кичатся своим происхождением и не раз осаждали Кэролайн с просьбой продать портреты. — Генри кивнул на камин. — Но тетушка никогда и ни с чем не расставалась, а уж тем более с Гейнсборо.
— Бланш тоже красивая? — Мэг со злостью посмотрела на надменную даму в белом.
— Ну, она посовременнее, только, на мой взгляд, холодновата.
— А этот знаменитый бал? Ты пойдешь на него? — Мэг переменила тему.
— Я как раз хотел просить разрешения быть твоим спутником.
— Ты не мог бы помочь мне с костюмом? — попросила Мэг.
— Конечно. Ну-ка пройдись. Мэг с удовольствием прошествовала к камину. Генри внимательно смотрел на нее, и внезапно его взгляд застыл. На несколько минут в комнате воцарилась тишина.
— Эй, что случилось?
Генри стряхнул с себя оцепенение.
— Идея! — воскликнул он. — У Гейнсборо есть один малоизвестный портрет. Завтра дам тебе эскиз костюма.
Остаток вечера прошел вяло. Вопреки обыкновению Генри был задумчив, и Мэг не удавалось его расшевелить. В двенадцать вечера он, сославшись на усталость, пошел в отведенную ему комнату в правом крыле.
Наутро Мэг надела белые брюки и одну из вновь приобретенных блузок. Тщательно расчесав волосы, она оставила их свободно рассыпаться по плечам.
— Мистер Рид уже позавтракал и сейчас в библиотеке, — сказала миссис Флеминг, протирающая и так сверкающее богемское стекло.
В библиотеке были задернуты шторы и царил полумрак. Генри стоял на галерее, опоясывающей комнату, искал какую-то книгу.
— Наконец-то, — широко улыбнулся он. — Посмотри, я тебе приготовил.
— Что ты ищешь? — спросила Мэг, поднимаясь к нему.
— Жизнеописание Уильяма Феннела, написанное его секретарем Джеймсом Оливье. — Генри обнял Мэг за плечи, и они начали спускаться. На последней ступеньке Мэг споткнулась, Генри тесно прижал ее к себе. Она резко освободилась и подошла к столу. — Держи, — Генри протянул лист, на котором была изображена дама в старинном платье середины восемнадцатого века.
— Какая прелесть! Неужели это ты нарисовал!
— Видишь ли, я когда-то хотел стать художником.
— И что же?
— К счастью, я вовремя понял, что, кроме желания, необходим еще и талант, который у меня отсутствовал. Лучше преуспевающий торговец картинками, чем посредственный художник, — грустно улыбнулся Генри. — Между прочим, миссис Флеминг великолепно шьет, так что тебе осталось только подобрать нужные ткани, туфли и страусовые перья.
— А павлиньи не подойдут? — улыбнулась Мэг, вспомнив этих чванливых птиц, важно расхаживающих по саду. У них с Пиратом не сложились отношения. Накануне Мэг застала Сэндби, держащего за шкирку Пирата с павлиньим пером в зубах. Глаза Пирата выражали грустное недоумение. В глубине души Мэг была на стороне Пирата. Павлины не вызывали у нее симпатии.
— Это не соответствует эпохе, — рассмеялся Генри. — Следуй во всем эскизу, и ты, несомненно, покоришь весь Рединг.
11
Две недели до бала пролетели невероятно быстро. Мэг начала привыкать к своему новому положению, к Окридж-холлу, подружилась со слугами. Мысль о предстоящем бале приятно возбуждала, а подготовка к нему занимала всю женскую половину обитателей дома. Ричард несколько раз навещал Мэг и в присущей ему насмешливой манере строил предположения по поводу выбранного костюма.
Почему он не может быть таким милым, как Генри, думала Мэг и даже один раз сказала об этом Ричарду. При одном упоминании о Генри лицо Ричарда приняло замкнутое, надменное выражение, а губы сложились в жесткую складку. Да, они явно не симпатизируют друг другу, отметила Мэг.
В библиотеке Окридж-холла имелась обширная литература по Гейнсборо. Мэг с упоением окунулась в эту галантную эпоху. Со злорадным удовольствием она прочитала историю виконтессы Лигонье. Спустя полгода после написания портрета разразился громкий скандал, когда конюх виконта, бывший любовник его жены, донес хозяину о ее новой связи.
— Ну и нечего тебе воображать, — сказала Мэг портрету, проходя через желтую гостиную.
Ее почему-то задел рассказ Генри о возможном браке Ричарда и красавицы Бланш.
После очередного визита Ричарда выведенная из себя его насмешками Мэг в запальчивости сказала Мэри Энн:
— Непонятно, зачем он ездит сюда, вместо того чтобы проводить время с милой его сердцу Бланш?
— Он очень был дружен с леди Кэролайн, — объяснила служанка. — Он вас опекает.
— Беспокоится, наверное, что несмышленый подросток пустит по ветру все состояние Кэролайн. Хотя ему-то какое дело. Я уже совершеннолетняя и в опекунах не нуждаюсь.
В день бала Мэг проснулась от лихорадочного возбуждения. За два часа до начала миссис Флеминг принесла платье и туфли, а Мэри Энн приступила к прическе. Когда все было закончено, Мэг подошла к зеркалу. На нее смотрела стройная красавица. Серебристый, низко вырезанный лиф обрамляли тонкие кружева. Пышные фижмы того же цвета, приподнятые по бокам, открывали медного цвета юбку, из-под которой виднелись атласные серебристые туфли, украшенные жемчугом. Рукава были прихвачены лентами, скрепленными рубинами. Длинные жемчужные нити, спускающиеся с плеча, скрепляла на груди крупная рубиновая брошь в тонкой золотой оправе.
Волосы были подняты наверх под серебристую шляпку со страусовыми перьями. В руке Мэг держала веер тоже из страусовых перьев. Она чувствовала себя дебютанткой, забывшей роль перед выходом на сцену.