девчачий костюм и вообще, походу, не врубается.
— Что тебе не нравится? — он кивает на шмотки. — Всё закрыто, как ты и хотел.
— Не, чувак, — я начинаю нервно лыбиться и трясти башкой. — Я ни за что не надену это дерьмо.
Инициатива сменить гардероб была моей, но загвоздка в том, что бабла у Леры кот наплакал.
Прибыв домой вчерашней ночью, я уединился с бутылкой водки на балконе и долго думал, с чего начать моё восхождение.
Я был воодушевлён, так что спустя полчаса приступил к тренировкам.
Примерно на пятом отжимании я упал на пол и не заметил, как отрубился.
Проснулся снова я в пять утра. Не почувствовав похмелья, я отвесил себе мощного отрезвляющего леща и стал готовить завтрак. Всё по классике — яйца с курицей, чтоб набрать массу, стакан апельсинового сока залпом для энергии, а уже потом водные процедуры.
В ванной я задержался. Мне понадобилось чуть больше времени, чтобы смириться с неизбежным… честное слово, я старался не смотреть вниз.
Уже чистый и одетый я встал у зеркала. Патлы действовали мне на нервы. Они рыжие, как морковка, и торчат во все стороны. Лицо у Леры ничё так, но всё остальное… Я поискал ножницы в доме, но облажался. У Леры были только ножи: тонкие, толстые, длинные и короткие, острые и затупившиеся. Целый арсенал холодного оружия, но ни одних долбанных ножниц.
Я даже подумывал написать Овечкиной, но вовремя передумал. У меня от этой чувихи висело семнадцать непрочитанных. Я бы не удивился, если бы она постучалась в дверь через пять минут после моего послания.
А затем я вдруг случайно наткнулся на контакт старосты. Ткнув по фотке, я обнаружил, что староста — один в один Пашка. И он что-то такое упоминал в разговоре. Я помнил расплывчато, но всё же помнил. Мы даже пожали друг другу руки, когда договорились о сотрудничестве. Но в чём оно заключалось, я успел подзабыть.
Я ещё побродил по дому в поисках ножниц, прежде чем вбежал обратно в комнату и набрал Паше.
Он ответил почти сразу, но я воздержался от приветствия и заговорил строго по делу:
— Купи мне нормальных шмоток.
Спустя четыре часа он уже тёрся под подъездом.
Так мы оказались здесь, в чёртовом магазине.
— Ты сейчас Лера, — заявляет этот говнюк. — Ты не можешь ходить, как… привык.
— Да кому, бля, какое дело, в чём я, — приложив к себе мужскую футболку, я на повышенных тонах пытаюсь донести до него свою точку зрения. — Тебе же лучше, если все будут считать Лерку стрёмной. Хотя все уже считают Лерку стрёмной.
— Не смей так говорить.
— А то чё, чепушила? — Я дерзко наваливаю на него, толкая грудью. — Въебёшь мне? Сомневаюсь.
— Извините…
Я поворачиваюсь на голос и замечаю девчонку-консультанта. Сразу за ней около дюжины любопытных зевак, чьё внимание приковано к нам. Удивительные люди, им, что ли, поглазеть не на что?
— У вас всё в порядке, девушка? — спрашивает работница магазина, но я не сразу въезжаю, к кому она обращается, и даже оглядываюсь.
— Ты мне? — уточняю на всякий случай.
— Да, вы… — она кидает взгляд украдкой на Пашу. — Он вас обижает?
Мне хочется разнести этих ебучих зрителей с задних рядов, а заодно и магазин. Но я сдерживаюсь. Выдавив из себя улыбку, я заношу руку и даже приподнимаюсь на носках, чтобы схватить Павла за шею. Ему приходится наклониться.
— Не-а, — отвечаю я девчонке. — Ты попутала, милашка. Это я его обижаю, — подмигиваю ей, пока пихаю вяло сопротивляющегося старосту под рёбра. — Идём, братан, одежда здесь ни о чём.
Подгоняя своего компаньона, я гордо покидаю магазин и окидываю взглядом другие точки.
— Мерзкий же ты тип, — за спиной у меня тявкает Павел.
Смерив его фирменным взглядом, я решаю ответить:
— В нашем посёлке другие не выживают. Либо ты позволяешь себе быть придурком, либо тебя продавят. — Я двигаю в поисках нужной точки.
— Если ты действительно силён, как говоришь, тебе необязательно быть мудаком, чтобы выжить.
— У нас это так не работает, — опроверг его слова я. — Маленький город — та же школа. В школе, если ты против всех и не умеешь давать сдачи, тебя гасят. Не умеешь давать сдачи и не хочешь становиться мишенью — живёшь на подсосе у других придурков. Это круговорот придурков в дикой природе. Врубаешься? — Я обнаруживаю нужную вывеску. — О! Нам туда.
Я влетаю в Спортмастер и почти сразу нахожу подходящий костюм. Продемонстрировав его Паше, я жду одобрения (всё-таки только от него зависит, будет у меня новый шмот или нет).
Он окидывает мой выбор взглядом молча, а затем заглядывает мне в глаза. Я морально готовлюсь к тому, чтобы отбиваться от его заморочек.
— Ладно, — внезапно он выдыхает: — Будь по-твоему.
Моему счастью нет предела.
Мы подходим к кассе, и этот длинный оплачивает мой шмот. Мне хочется побыть наглым и затариться новыми кроссами, но я решаю, что пока ограничусь только костюмом. У Леры есть кроссовки. Розовые. Это, конечно, не в моём стиле, но временно погонять можно.
Я дожидаюсь Пашку снаружи, уже накинув на себя жёлтую олимпийку с двумя полосками.
***
Домой я возвращаюсь в третьем часу. Пашка озадачился вчерашней ночью и написал мне памятку по всем последним событиям, о которых я должен быть в курсах.
Во-первых, я должен быть в курсах лекций в унике. Хотя об этом мы с Пашком спорили всю дорогу. Он считает, что я обязан светиться на парах, а я считаю, что этот додик много на себя берёт. В открытый конфликт с ним я не вступаю, но за глаза называю разными словами, типа говнюка и гондона.
Во-вторых, я должен разбираться, как путешествовать по Москве без сопровождающих. С этим, на удивление, я оказываюсь согласен. В распечатке Пашка актуальные адреса с подписями, типа, какие маршрутки ходят до универа, как доехать до него на метро, куда можно прошвырнуться на выходных с той же Овечкиной, и всё в таком духе.
В-третьих, работа… Ах да. Совсем об этом забыл.
Пока мы шарахались по магазину, на телефон Леры прилетело смс с просьбой перезвонить. Созвон я доверил Пашке. Он вежливо