Читать интересную книгу "Много жизней, много учителей - Брайен Уайсс"

вы себя на этой свадьбе?» — спросил я. Она быстро ответила громким шепотом.

«Мы не присутствуем на свадьбе. Мы можем лишь видеть входящих и выходящих людей. Слугам нельзя».

«Что вы чувствуете?»

«Ненависть».

«Почему? Они плохо обращаются с вами?»

«Потому что мы бедные, — сказала она тихо, — и мы зависим от них. И мы имеем так мало по сравнению с ними».

«Вы, в конце концов, покинули эту усадьбу? Или жили там до конца своих дней?»

Она ответила с тоской в голосе: «Я жила здесь до конца». Я почувствовал ее печаль. Ее жизнь была трудной и безнадежной. Я переместил ее в день ее смерти.

«Я вижу дом. Я лежу на кровати, в постели. Мне дают что-то выпить, что-то теплое. С ментоловым запахом. В груди тяжело. Трудно дышать… Я чувствую боль в груди и спине… Это плохая боль… трудно говорить». Она часто и поверхностно дышала, превозмогая боль. Через несколько минут агонии ее лицо смягчилось и тело расслабилось. Дыхание стало нормальным.

«Я покинула свое тело, — голос был громким и хриплым. — Я вижу чудесный свет… Ко мне подходят люди. Они хотят помочь мне. Прекрасные люди. Они не боятся… Мне очень легко…» Наступила долгая пауза.

«Что вы думаете о жизни, которую только что покинули?»

«Об этом потом. А теперь я чувствую покой. Это время отдыха… Душа… душа находит здесь упокоение. Вы оставляете позади все телесные страдания. Ваша душа спокойна и безмятежна. Это прекрасное чувство… великолепное, словно солнце, в свете которого вы все время пребываете. Свет такой сверкающий! Все исходит из света! Энергия выходит из этого света. Наша душа немедленно отправляется туда. Это как магнетическая сила, которая притягивает нас. Она прекрасна. Она подобна источнику силы. Она знает, как исцелять».

«Имеет ли она цвет?»

«У нее много цветов», — Катерина замолчала, отдыхая в этом свете.

«Что вы чувствуете?» — решился я прервать молчание.

«Ничего… просто покой. Находишься среди своих друзей. Все они здесь. Я вижу много людей. Кого-то я знаю, кого-то нет. Но все мы пребываем здесь в ожидании». Она продолжала ждать, а время шло. Я решил ускорить процесс.

«У меня есть вопрос».

«К кому?» — спросила Катерина.

«К кому-нибудь — к вам или Учителям, — уклонился я от прямого ответа. — Я думаю, что понимание этого поможет нам. Вопрос следующий: выбираем ли мы, когда и как родиться и умереть? Можем ли мы выбирать ситуацию? Можем ли мы выбрать время нашего следующего перехода? Я полагаю, что понимание этого смягчит многие ваши страхи. Может ли кто-нибудь там ответить на этот вопрос?» В комнате стало прохладно. Когда Катерина снова заговорила, ее голос был глубже и звучней. Такого голоса я раньше не слышал. Это был голос поэта.

«Да, мы, выбираем, когда входим в свое физическое состояние и когда уходим. Мы знаем, когда мы завершили то, ради чего были посланы сюда, вниз. Мы знаем, когда наше время истекло, и мы должны принять свою смерть. Поскольку вы знаете, что от этой жизни вы уже ничего не получите. Когда приходит время, когда вы уже отдохнули и энергетически восполнили свою душу, вам разрешается выбрать возвращение в физическое состояние. Те, кто колеблются, кто не уверены, что вернутся сюда, могут потерять предоставленный им шанс, шанс осуществить то, что они дол должны, находясь в физическом состоянии».

Я сразу же понял, что говорила не Катерина. «Кто говорит со мной? — спросил я. — Кто говорит?»

Катерина ответила своим обычным тихим шепотом: «Я не знаю. Голос кого-то очень… кого-то, кто контролирует все, но я не знаю, кто это. Я могу лишь слышать его голос и пытаться передать вам, что он говорит».

Она также знала, что это знание исходит не от нее, не от подсознательного, не от бессознательного. Даже не от ее сверхсознателыюго Я. Она каким-то образом слушала, затем передавала мне слова или мысли какого-то особого существа, которое «все контролировало». Итак, появился другой Учитель, отличный от того или тех, кто передавал предыдущие мудрые послания. Это был новый дух, обладавший характерным голосом и стилем, поэтическим и безмятежным. Это был Учитель, который говорил о смерти без колебаний, но голос и мысли которого были исполнены любви. Эта любовь казалась теплой и реальной, но в то же время отстраненной и вселенской. Она казалась блаженной, но не подавляющей, или эмоциональной и сковывающей. Она передавала чувство любовной непривязанности или отстраненной добросердечной любви, и она казалась знакомой далее на расстоянии.

Шепот Катерины становился громче: «Я не верю этим людям».

«Не верите каким людям?» — спросил я.

«Учителям».

«Не верите?»

«Нет, мне не хватает веры. Поэтому моя жизнь была такой трудной. У меня не было веры в эту жизнь». Она спокойно оценивала свою жизнь в восемнадцатом веке. Я спросил ее, чему она научилась в той жизни.

«Я узнала о гневе и обиде, о том, как копятся в тебе эти чувства по отношению к людям. Я также узнала, что я не контролирую свою жизнь. Я хочу контролировать, но у меня не получается. Я должна верить Учителям. Они ведут меня. Но у меня не было веры. Я чувствовала себя как бы обреченной с самого начала. Я не очень радостно относилась к вещам. У нас должна быть вера… у нас должна быть вера. И я сомневаюсь. Я выбрала сомневаться, вместо того, чтобы верить», — Катерина замолчала.

«Что следует делать вам, а также мне, чтобы стать лучше? Одинаковы ли наши пути?» — спросил я. Ответ пришел от Учителя, который на прошлой неделе говорил об интуитивных способностях и возвращении из комы. Голос, манера, интонация — все это было иное, чем у Катерины и у мужественного, поэтического Учителя, который говорил только что.

«Пути, в своей основе, одинаковы у всех. Мы все должны принять определенные позиции и установки, пока находимся в физическом состоянии. Кто-то быстрее их осваивает, кто-то медленнее. Милосердие, надежда, вера, любовь… все мы должны знать эти вещи и знать их хорошо. Это не просто одна надежда, одна вера и одна любовь: столько всего входит в каждое из этих состояний. Существует так много способов проявлять их. И все равно мы лишь незначительно смольем их реализовать…

Последователи разных религий подошли ко всему этому ближе, чем мы, ибо приняли обеты целомудрия и смирения. Они отказались от многого, ничего не прося взамен. Мы же продолжаем просить вознаграждение: награду и оправдание нашему поведению… когда нет вознаграждений, вознаграждений, которых мы хотим. Вознаграждение в процессе, но в процессе