Какое-то время Марк сидел неподвижно, снова и снова пробегая взглядом по ровным строчкам, а потом, положив письмо на стол, вернулся к окну. Он опять присел на подоконник и задумчиво взглянул на постепенно темнеющее небо. Ему вспомнился тот сон, в котором Арман, указав ему на разверзшиеся небеса говорил, что уйдёт туда, освободится от своей боли и изнурённого болезнью тела и обретёт свободу, чтоб лететь, как птица, в бескрайних просторах великой пустоты, в которой сияет множество миров, куда более прекрасных и многогранных, чем этот мир. И снова тот сон оказался вещим. Арман ушёл в небеса, и пусть во сне звёзды в чёрном провале великой пустоты сияли ярче, но ведь есть наверно где-то миры, где они светят, подобно солнцу. И именно туда он ушёл.
— Что ж, счастливого пути, мой прекрасный король, — прошептал Марк, глядя на темнеющий над городом свод, подёрнутый серебристой дымкой прозрачных облаков, но видя внутренним взором синие глаза и золотые волосы Армана. — Пусть сбудутся ваши мечты. А моё сердце навеки будет принадлежать вам.
Лёгкий ветер, налетевший из сада, коснулся его лица, и таким же лёгким и немного печальным был его вздох. Он готов был всю ночь напролёт просидеть так в тишине, думая об Армане, однако, через некоторое время его раздумья были прерваны внезапным вторжением. Маркиз Делвин-Элидир, как всегда, без стука распахнул дверь и вошёл в комнату. Огонёк свечи заколебался от сквозняка, отразившись в его глазах.
— Вот ты где! — воскликнул он, закрыв за собой дверь, и подошёл к окну. — Энфер зовёт тебя. Он вспомнил, что ты неплохо поёшь героические баллады, и жаждет услышать их в твоём исполнении! Кстати, будет неплохо, если ты снова добьёшься его расположения. Это может нам пригодиться в будущем.
Марк задумчиво посмотрел на друга и снова перевёл взгляд в небо.
— Что с тобой? — насторожился маркиз.
— Они улетели, — тихо проговорил Марк.
— Уже? — Айолин тоже посмотрел в небо, а потом пожал плечами. — Ты же знал, что это должно было случиться. Они были чужими в нашем мире, и им пора возвращаться домой. Хотя мне тоже будет не хватать их.
— Мне казалось, что они увозят с собой часть моей души, — признался Марк, — но эта часть оказалась больше, чем я мог предвидеть.
— О чём ты? — нахмурился Айолин.
— На столе письмо. Прочти его, если знаешь этот язык.
Маркиз подошёл к столу и взял лежавший там листок бумаги.
— Я знаю этот язык, — кивнул он. — Странная бумага…
— Читай, Айолин, — велел ему Марк.
Тот кивнул и склонился к письму, поднеся его ближе к свече.
— Прокажённый? — с недоумением пробормотал Айолин, взглянув на Марка.
— Читай дальше, — тихо произнёс тот.
Айолин вернулся к чтению, и его лицо становилось всё мрачнее. Закончив, он медленно опустился в кресло и взволнованно посмотрел на друга.
— Ты думаешь, это Арман?
— Да, мой милый, это он.
— Но проказа, Марк!
— Недуг не только страшный, но и постыдный, — вздохнул тот. — Считается, что им боги наказывают за страшные грехи, и потому прокажённых сторонятся даже разбойники. Но это правда, малыш мой Айолин. Именно проказой был болен Арман. Я готов был проклясть всех богов, когда узнал об этом, потому что в моих глазах он всегда был безгрешен. Не только я был потрясён несправедливостью случившегося. Мы не могли допустить, чтоб кто-нибудь узнал эту тайну. Только самые близкие люди знали о том, чем он болен, и все посвящённые принесли клятву хранить этот секрет, как государственную тайну. Так что командор де Мариньи не мог узнать это ни от кого, кроме самого Армана. И уж тем более никто, кроме него, не мог знать о том, как его заразили. Понятно, что Монтре и его прислужники не стали бы откровенничать об этом. Так что я уверен, что это Арман, и они забрали его с собой.
Марк снова поднял глаза и посмотрел в небеса, словно надеялся снова увидеть там золотистый росчерк улетающего звездолёта.
— Он вернётся, как думаешь? — негромко спросил Айолин.
— Зачем? Ему ни к чему возвращаться. Его трон занял достойный преемник, и он не станет вмешиваться в наши дела, предоставив нам самим разбираться с ними. Он хотел летать железной птицей от звезды к звезде, и теперь у него будет такая возможность. А мы можем лишь утешаться знанием, что он жив, молод и прекрасен, как прежде. И его ждут подвиги, свершения, и, я надеюсь, новая любовь и счастье.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
На лице Марка появилась печальная улыбка.
— Ты скажешь об этом кому-нибудь? — Айолин указал ему на письмо.
— Нет.
— Даже Жоану?
— Никому, мой друг. И тебя прошу сохранить эту тайну. Заключив мир с луаром, Жоан взялся за сложное и даже опасное дело. Нельзя дать нашим врагам даже малейший повод усомнится в легитимности его правления. Исцелившийся король по закону вправе снова занять свой трон, а значит, его преемник может быть признан самозванцем. Ты же не хочешь, чтоб нашего юного короля обвинили в узурпации власти?
— Конечно, нет. Ты прав, — согласился Айолин. — А Элеонора? Она ведь до сих пор любит Армана и скорбит о нём.
— Пусть скорбит. Время лечит любые раны. Она молода и красива. Может, со временем она сможет перевернуть эту страницу и тоже встретит новую любовь. Она может быть счастлива. Но если она будет знать, что её муж жив, то будет вечно ждать его, но так и не дождётся.
— Тоже верно, — маркиз вздохнул и задумчиво посмотрел на лист бумаги, лежащий на столе. — И что нам с этим делать?
— Сожги письмо, Айолин, — проговорил Марк. — И давай похороним эту тайну в самой глубине наших сердец, где она будет тихонько гореть, согревая наши души.
Маркиз задумчиво кивнул и поднёс письмо к пламени свечи. Они молча смотрели, как вспыхнул белый листок и опал на стол серыми лепестками пепла.
— Ну, что, пойдём на пир? — Марк спрыгнул с подоконника и, застегнув серебряные пуговицы камзола, расправил плечи. — Ликар как-то сказал, что мой мужественный баритон больше подходит для исполнения рыцарских баллад, чем тенор Эрмона, который делает их слишком слащавыми.
— Я давно не слышал, как ты поёшь, — заметил Айолин. — Когда-то твой голос был неплох. Надеюсь, и теперь ты не будешь скрипеть, как мельничное колесо.
— Конечно, нет! Если голос Эрмона дамы сравнивают со струящимся шёлком, то мой напоминает им чёрный бархат.
— Что ж, посмотрим, так ли он хорош!
И друзья вместе вышли из комнаты. Ворвавшийся в открытую дверь сквозняк снова заставил трепетать пламя свечи и сдул со стола лёгкий пепел, в который превратилось письмо Хока.
Глава 25
Со времени того полёта прошёл почти год, но его последствия до сих пор напоминали нам о давних приключениях, которые постепенно начали казаться странным, хоть и очень реальным сном. Они были не слишком приятны, потому что дисциплинарной коллегией космофлота было инициировано расследование деятельности членов наших экипажей на той безымянной планете. На период его проведения от выполнения служебных обязанностей были отстранены командоры Олдридж и Моро, а так же все офицеры, служившие в армиях Сен-Марко и луара Синего Грифона. Правда, мне повезло больше, чем Азарову, потому что очень скоро все мои ребята, кроме Булатова и Стаховски вернулись на звездолёт и продолжили службу. В их действиях коллегия не усмотрела нарушений Устава. Булатов был у нас единственным астронавигатором, и без него нам пришлось нелегко. Временное отсутствие Стэна оказалось не так заметно, в экипаже было достаточно стрелков и помимо него. К тому же через какое-то время наш экипаж пополнился вторым радистом: лейтенант Фарок Басар успешно прошёл аттестацию и по результатам испытательного полёта был зачислен в экипаж, а я тем самым, наконец, заполнила одну из вакансий, которые уже начали казаться мне вечными.
На «Паладин» вернулись только Бен Олдридж, Адриан Адальбер и Энцо Коррадо. В отсутствие Карнача именно Адриан возглавил команду стрелков, которую пришлось формировать едва ли не заново. Мы, сжалившись над командиром подразделения, временно откомандировали по одному человеку с «Паладина», «Кудесника» и «Фудзивары», надеясь, что рано или поздно бывшие гвардейцы короля Ричарда вернуться в свой экипаж.