– Ну… как скажешь!
Дождавшись, когда уйдут принесшие мед и яства слуги, гостья поднялась с лавки и сбросила синий короткий плащ… отстегнула пояс… Темно-голубой варяжский сарафан, заколотый золотыми овальными фибулами, очень шел ей… о чем не преминул сказать князь.
– Ага… нравится?
Подойдя к сидевшему на лавке Довмонту, юная вдова крутнулась на каблуках и расстегнула фибулу… сначала одну, потом другую… Сарафан тихо сполз на пол, явив тонкое плиссированное платье, бледно-желтую тунику с короткими рукавами, не скрывавшую почти ничего…
– Ты бы засовец-то задвинул, что ли…
– Да… да-да…
Князь бросился к двери, а когда обернулся, гостя уже избавилась и от туники, явив взору точеное, ослепительно нагое тело…
– Ну… иди же сюда, князь!
Подняв руки, Рогнеда грациозно вынула из прически заколки… Каштаново-золотистые локоны рассыпались по голым плечам…
А потом уж и поговорили, и выпили…
– Людокрады? – вдовица смешно наморщила лоб. – Давненько их не было. А что ты спрашиваешь? Уже успели кого-то украсть?
– Успели, – одеваясь, хмуро кивнул Довмонт. – В дальних деревнях… В Реготове… Отроков да отроковиц-дев. Всего пока – семерых.
– Понятно. Наверняка в Полоцк повезут – там как раз торг. Однако… – поставив опустевшую чарку на стол, Рогнеда подняла вверх указательный палец: – Семеро, конечно, тоже добыча, но… Я б еще похватала! До ярмарки-то месяц еще. А в Полоцк пути – недели две.
– И я так мыслю, – князь потянулся к кувшину, налил. – И твои люди пока… никто ничего?
– Ты ж заешь, я давно во Пскове дела не делаю, – сверкнула глазищами гостья. – Сам же приказал! А меч – твой подарок – храню! Ношу только редко… когда не в женском платье… Добрый клинок! А что ты спросил?
Рогнеда вдруг напряглась, прищурилась с затаенной надеждой…
– Неужто…
– Да, может скоро понадобиться.
– Скорей бы!
– И меч твой… и ты… И шайка… дружина твоя. Чай, не распустила еще?
– Ну-у… так… А про людокрадов коли вызнаю – скажу!
– Там человек еще мой будет, вдруг вспомнил князь. – Ему не мешай и помогай, чем можешь.
– Что за человек?
– Кирилл, из сыскных…
– А! Осетрище! – гостья не выдержала, рассмеялась, а потом и прищурилась, скривила губы… Однако ж не зло, а, скорей, с ностальгией. – Немало он когда-то мне крови попортил. Ох, немало… Однако – умен, да. Он и без меня всех найдет! Ну, чем смогу – помогу. Уговор, князь!
* * *
Светлана Заркова всерьез считала, что всего в своей, не столь уж длинной еще, жизни она добилась сама. И, надо сказать, для такой уверенности имелись все основания. К своим двадцати двум годочкам Светлана успела с отличием закончить колледж и вот уже второй год работала бухгалтером в комитете финансов одного из районов, да не простым, а старшим. Из-за многочисленных отчетов – как текущих, так и откровенно тупых «Срочно! Важно! Вчера!» – трудиться приходилось много, и даже частенько – в выходной день. Девушка никогда не отказывалась, а всех остальных, встречавшихся в ее жизни, людей вполне серьезно считала бездельниками. На личную жизнь, впрочем, времени не оставалось совсем, разве что в отпуске, который Света, как и многие ее коллеги, разбивала на две части – по две недели. Часть брала летом – куда-нибудь слетать, а часть – когда разрешит начальство.
А ведь могла бы и устроить личную жизнь, вполне! «Гадкий утенок» в школе, нынче девушка расцвела и сильно похорошела, как, бывает, и случается в жизни. Правда вот любви пока что в ее жизни так и не случилось. Как-то не умела она с парнями… и, по секрету сказать, до сих пор оставалась девственницей! Да, мужчины ухаживали, и вполне даже молодые – Света отшивала всех. Сдались ей эти проходимцы-бездельники! Уж как-нибудь пока что и так обойдется… Лучше совсем никого, чем какой-нибудь альфонс! Сядет на шею, присосется как клещ – не сгонишь! Такой как раз и случился у матери… Отца своего Светлана не помнила и судьбу матери – «серой затурканной мышки» – повторять не хотела никак. Всю жизнь просидеть в какой-то заштатной конторе! А на старости лет еще и приживалу себе на шею посадить. Дурочка, что и говорить…
К матери Света относилась двояко: с одной стороны – жалела, с другой – презирала. Единственное, чего не испытывала, так это благодарности… Не за что, в общем-то… Ну, родила… и что?
Точно так же, как к матери, девушка относилась и к людям, правда, знакомых у нее было немного – коллеги в основном, а друзей не водилось и вовсе, как и подруг. Тем более что любое спиртное Светлана отвергала напрочь, вечеринки же игнорировала даже на службе, отказываясь под любым предлогом – и что там делать-то? Да никто уже ее никуда и не звал… И не надо! Вот еще…
Мать все же следовало навестить – вот Света и ехала, к матери, в дачный поселок под Ломоносовым…
Пялилась в окно да слушала в наушниках какую-то умную книжку… Ну, то, что не для средних умов, как она почему-то считала… Мураками, Аберокомби… или там Джойс… Нет, Джойс все же был сложен… Зато можно было бы ввернуть при случае – мол, читала вчера Джойса… местами так очень даже ничего!
При случае… При каком? Тут так же, как и с молодым человеком – никак! Ну, не подворачивался подходящий… никак. И не для секса – бога ради! – с этим можно и обождать. Просто пообщаться на неординарные темы… Об искусстве, например. Об импрессионизме поговорить… Клод Моне, Писсарро, Сислей… Светлана заучила несколько имен, и Мане с Моне не путала, опять же, чтобы блеснуть при случае… При случае… Да будет ли он, этот случай? Случится ли?
Девушка и впрямь много читала, но все такое… этакое. Не то что все… Якобы… Чтоб опять, при случае… или под ником, в комментариях в соцсетях…
Ах, что вы! Разве это литература? Это же чтиво голимое! Не стоит и время на такую ерунду тратить… Вот, Мураками… Или – Аберокомби… или даже – черт с ним – Джойс – нужное подставить…
Этакое вот выросло созданье! Строгих правил, презрительное ко всем… остальным…
– Девушка, приехали! – остановив автобус, обернулся шофер. – Вам, вам говорю!
– Ах, да, спасибо…
Прихватив сумку, Заркова вышла на остановке. Автобус покатил дальше, подняв тучу пыли. Вместе со Светой еще вышло человек пять местных… гурьбой зашагали к поселку… Как бараны – толпой.
Естественно, Светлана с ними не пошла – подождала на остановке, пока пройдут. Стояла, пялясь в смартфон, будто ей кто-то звонил или слал сообщения. Да некому было ни звонить, ни слать! Сама она тоже никому не звонила, даже матери – и то изредка. Даже сейчас не позвонила – зачем? Недавно ведь сообщила, что заедет на днях…
– Здравствуйте, девушка! Извините, что отвлек… Вы так изысканно выглядите. Не то, что все здесь.
Хм… так она и не «все»!
И впрямь – изысканно… Если считать изысканностью предельно деловой стиль, который предпочитала по жизни Светлана. Темная юбка, вовсе не короткая, правда – с вырезом, колготки – несмотря на жару, черные туфли на низком «офисном» каблуке, строгая кремовая блузка без всяких «вольностей», круглые большие очки – девушка и вправду была немного близорука…
– А я – фотограф, вернее – фотохудожник, – представился высокий, несколько сутуловатый, парень лет тридцати или чуть больше. Некрасивый, смешной, с забавными оттопыренными ушами «ботаник»…
Ого – и впрямь, фотоаппарат у него! Похоже, профессиональная камера… Впрочем, Светлана в этом не разбиралась.
– Хожу вот, природу фотографирую… Ах, здесь такие красивые места!
– Ну, разве что природа… – девушка скупо улыбнулась. – Импрессионистам, наверное, понравилась бы… вполне…
– О, любите импрессионистов?
– Ну да… Моне, Сислей… Дега…
– О, Дега, эти голубые балерины… Меня, кстати, Юрой зовут. Извините, что навязался.
– Да ничего… Светлана.
– Очень, очень приятно! Смотрите, какая красивая липа! Сейчас я ее… А вон там… там еще красивее! Не хотите взглянуть? Для фотохудожника это просто рай какой-то! Вон, туда, по тропинке… Давайте вашу сумку… Не тяжело? Ну, как знаете… Ой, гляньте-ка!..