В школе почти на каждом уроке Бет приходилось тормошить меня, чтобы я не заснула, но ночь проведенная с Калебом того стоила. Как и его прощение. Как и мое понимание того, что Калеб хотел мне сказать.
И все же день в итоге запомнился совершенно другими событиями.
Еле переставляя ноги я плелась за Бет, игнорируя взгляды которыми нас сопровождали в коридоре. С нападением Бет на Сеттервин, многие ученики изменили если не мнение так отношение к нам двоим. Во-первых, все боялись Бет, а во-вторых, мы встречались, чуть ли не с самыми классными парнями в округе, а Бет стала явно красивей, чем раньше. А мне вот только удивлялись. Когда я появилась в школе с перебинтованными руками и царапинами на лице, все тут же решили, что я принимала участие в драке. Тут же поползли слухи, будто бы я наверняка отделала какую-то девушку, пристающую к Калебу. Сплетни были смешными, но я не спешила их разрушать. Пусть думают, что пожелают, хуже не станет. Меня вообще мало интересовало, что обо мне подумают школьники. Мой мир сузился теперь до количества человек в моей семье, и дальше я даже не заходила. Особенно если учесть что случилось с моими близкими друзьями, они стали такими, потому что дружили со мной.
Вечерами все обсуждали ситуацию с волками, и я едва имела время побыть с Калебом, а не то чтобы хорошо делать уроки. Но мне были необходимы отличные оценки, чтобы поступить в заветный университет Глазго.
Бет, задетая отношением других учеников, упрекала меня в малодушии и сколько я не пыталась ей объяснить, что теперь это для нас не важно, она не могла смириться. Имея титул самой красивой девушки школы, она теперь так же, как и я, считалась чокнутой. Только этого никто не говорил прямо в лицо. Об этом говорили за спиной, а еще я читала это в сознаниях своих одноклассников. Ланч порой становился для меня откровением — некоторые сплетни были до того смешны, что я могла ни с того ни с сего начать смеяться. Бет раздраженно ожидала объяснений, и, услышав почему я смеюсь, не присоединялась ко мне. Отражение в зеркале сделало Бет более тщеславной, чем раньше, и немного усугубляло ситуацию с Самюель — поддерживающую Бет в осуждении моего гардероба. Ева, например, всегда была безразлична к одежде, и поэтому оставалась моим верным защитником. Мизери в этом вопросе, как и в любом другом, занимала нейтралитет. Она пока что так и не смогла стать своей среди нас. Порой ей больше нравилось проводить время с малышами, чем с любым из нас. Исключением был Ричард, она обожала его безоглядно, и я все еще не понимала, почему мы не сошлись с ней на этой почве. Я как раз прекрасно понимала, что такое всепоглощающая страсть и любовь.
После нескольких дней грозы, выпал снег, но не задержался надолго. Подходило Рождество, а значит и день рождения близнецов, но снега, пушистого и ясного, как ковер не предвещало ничего.
Сегодня Бет не хотела есть в столовой. Она не желала знать, какую очередную сплетню о нас я могу узнать, поэтому уговорила меня устроиться на улице. Немного поворчав, я поддалась ее уговорам — не смотря на то, что мне вовсе не было так тепло и уютно как ей. И что я бы не решилась в такую погоду ходить без шапки, или в расстегнутой куртке.
Усевшись на свои перчатки, я принялась жевать горячие бутерброды, за которыми мы все же заскочили в столовую. Я как мола пыталась игнорировать сознание других, но после недосыпания это удавалось с трудом. К тому же я много сил тратила, чтобы блокировать Бет.
Нечаянно задев ногтем щеку, я содрала уже покрывшуюся корочкой царапину.
Бет сладко потянулась и вздохнула. По ее телу пробежала судорога, и, открыв глаза, она посмотрела на меня пожелтевшими радужками.
— Знала бы ты, как она приятно пахнет, — мечтательно пропела Бет.
Я не смогла скрыть отвращение.
— Не хочу даже и представлять.
Но перехватив ее улыбчивый взгляд, прикусила язык. Я, а не она, так мечтала стать вампиром. Тогда же я не стану воротить нос от крови.
Мне стало стыдно. И это еще я смела, ее осуждать? Мой выбор будет продиктован собственной волей. Бет же приходиться выбирать лишь перед одним: убивать или нет. Я же могу еще отступить и остаться человеком. Постареть, как все, оставив надежду навечно быть с Калебом.
Нет, даже Жажда не встанет перед моей решимостью быть с ним. И снова эти отголоски разговора с Изегримом, иначе я не могла объяснить такие мятежные мысли.
— Интересно, ты никогда не рассказывала о том, когда станешь вампиром?
Бет прямо-таки прочитала мои мысли.
— Я отложила это на ближайшие три года, — тихо отозвалась я, и принялась есть, чтобы Бет не продолжала расспрашивать меня.
— И ты не боишься? — моя уловка против словоохотливости Бет как всегда не сработала. Блестящие карие глаза вернули назад свой шоколадный цвет.
— Боюсь. Но какая разница, такова цена.
— Цена за что?
— За то чтобы быть с Калебом.
Вот теперь Бет задумчиво замолчала, но ненадолго.
— Если бы я не знала бы о твоих родителях, то решила бы что цена велика. Но не теперь, когда так близко знаю твою семью. Они мне стали даже ближе чем родные, может потому что могут принять такой, какая я есть. И я точно знаю, что за любовь нужно принести что-то более стоящее, чем просто постоянное присутствие.
Ну что ж, вряд ли можно было осуждать родителей Бет, если бы они узнали, кем стала Бет. У меня таких проблем никогда не будет. Проблема в том, чтобы все же решиться на такой шаг, спустя несколько лет.
Звонок прозвенел вовремя, чтобы я могла не отвечать на слова подруги. Она ставила меня в неловкое положение, говоря со мной о превращении в вампира.
Урок французского был чуть ли не единственным, на который Бет со мной не ходила, и когда сегодня нам предложили посмотреть фильм на этом языке, я была на седьмом небе от счастья. Теперь-то я могла спокойно поспать, и при этом руки Бет точно не будут меня трясти.
Положив под голову портфель и удачно спрятавшись на задней парте, я блаженно закрыла глаза. Сон овладел мной почти моментально. Я внезапно вновь очутилась на шоссе, окруженная волками, но я смотрела на всю картинку, будто бы со стороны. Каким-то чутьем, я понимала, что мне нужно попасть вновь в сознание одного из волков, только вот зачем. Не смотря на то, что я понимала, где нахожусь, и что это всего лишь сон, мне каким-то образом удалось повязать нить своего сознания к сознанию волка. Я видела все мысли, которые находились в сознании молодого волчонка, и все же я копнула глубже, ища недавние воспоминания и события. Вереницей проносились воспоминания о посвящении, трансформации, первая охота, и вот я увидела того, кого больше всего боялся волк.