— Как пропал? — удивился я. — Я его вчера видел. Он меня ждал у класса.
— Да? — заволновалась она. — И что?
— Ничего. Поговорили просто.
— Ты его ничем не обидел?
— Мам, ты действительно считаешь, что я по-прежнему должен заботиться о его чувствах и обидах? — напрямик спросил я.
— Должен, Норик, — неожиданно твердо ответила она. — Ты его старший брат… Ты ему наговорил каких-то гадостей?
— Ничего я ему не наговорил, — признаться откровенно, мне было обидно, но я постарался не показать. — Мы нормально расстались. Ну, на мой взгляд.
— Так где же он?
— Откуда мне-то знать? — возмутился я. — Я домой пошел, а он в коридоре остался.
— Конечно, Крис последнее время часто ночует у приятелей… ну, наверху, — задумчиво проговорила она. — Но обычно или предупреждает, или прибегает с утра перед занятиями, чтобы я не волновалась…
— Местечко себе в Скайполе обустраивает? — понимающе усмехнулся я.
— Норик!..
— Ну чего ты так нервничаешь? Значит, опять у кого-то заночевал — вот и все. Скоро вернется. Не торопится, поскольку не горит желанием паковаться. И знает, что я должен прийти.
— Крис — хороший мальчик!
— Разумеется, — проворчал я. — Ты мне лучше скажи, как ты собираешься протянуть первое время на Гебе. Сказано же было: сразу ничего не будет, синтезаторы еще установить надо, наладить снабжение энергией, так что о личных вещах на первое время каждый заботится сам. Со складов возьмут только необходимое. Или ты так и собираешься недели две проходить в одном платье?
В общем, худо-бедно мне удалось ее расшевелить, и мы занялись сборами. Я немного удивился, что нигде не нашлось абсолютно ничего из маминых скайпольских вещей — ни одного платья, ни одного украшения. Я думал, они где-то припрятаны, но ошибался. А ведь даже списанные в Полис, женщины с элитного этажа уходили не с пустыми руками, а забирали нажитое с собой. В том числе, кстати, и мебель, и светильники, и ковры…
— Меня же не просто списали, — ответила на это мама, продолжая методично складывать в косметичку свои женские штучки для наведения красоты, — меня выгнали. С позором. И не разрешили забрать ничего.
— Из-за меня?
— Не из-за тебя, а из-за того, что мой сын совершил убийство, — поправила она, хотя, откровенно говоря, я не видел большой разницы. — Наша каюта была открыта, и меня заставили смотреть, как другие дамы разбирают то, что им понравилось… Больнее всего оказалось, когда они хватали подарки Бони. Ты же знаешь — твой отец никогда не скупился, и мои украшения были самыми дорогими… — она замолчала.
Я на секунду представил это: стаю жадных расфуфыренных крыс, разносящих наш флат по кусочкам, с визгом и драками вырывающих друг у друга понравившуюся драгоценность или безделушку…
— И Мари? — мрачно поинтересовался я.
— Что Мари? — приподняла голову мама.
— Мари там тоже была?
— Пришла, конечно. Хотя я бы сама ей все отдала, если бы мне только позволили… Ей досталось синее платье и диадема.
Я снова ощутил неприязнь по отношению к сестре. Ну неужели она не могла обойтись без любимых маминых вещей?
— Думаю, она взяла их на память, — продолжила мама.
— Ага, как же. И теперь повесила в шкаф, иногда открывает и страдает по временам, когда жила в родном доме.
— Норик, я не против, чтобы она это платье носила. Вещи созданы для того, чтобы ими пользоваться, а не смотреть на них.
— Дело не в этом, мам, — ну как она не понимает? — Мне, чтобы тебя помнить, не надо твоих платьев. И скажи… Мари хоть раз навестила тебя тут?
Мама промолчала, сделав вид, что заинтересовалась стоящими на тумбочке кремами. Но я и так знал ответ.
В полдень прибежал какой-то запыхавшийся мальчуган — передал, что преподаватель с подготовительных курсов отловил Криса и попросил помочь с упаковкой учебного оборудования, так что он вернется не скоро, а, возможно, снова не придет ночевать. После этого мама немного успокоилась — а то все чаще замирала с какой-нибудь вещью в руках, глядя перед собой пустыми глазами и кусая губы.
И все-таки мы даже к первым послеполуденным склянкам не управились. У меня вообще создавалось ощущение, что не успевал я уложить какую-нибудь сумку, как несколькими минутами позже она оказывалась пустой, и надо было все начинать сначала. Пару раз мама поднимала панику, взял ли я какую-то безумно нужную ей штуку, и приходилось разбирать сумку почти до дна, чтобы показать ей и успокоить. А еще через час в дверях появился подвыпивший тип в зеленой форме техника и потребовал его обслужить. Мама беспомощно посмотрела на меня, прижимая к груди ворох одежды.
— Так, — решительно сказал я, — извини, парень, но сегодня ничего не получится. Мы готовимся к высадке, и…
— Все готовятся к высадке, — развязно заявил он, голубые глаза навыкате смотрели нагло. — Я только что со смены, и мне нужен секс, чтобы расслабиться.
— Послушай, — я понадеялся его убедить, — посмотри в других флатах, а? Может, там уже управились и смогут тебе помочь.
— Не собираюсь идти куда-то еще. Я уже пришел, а тебя тут вообще не спрашивают, мутантское отребье, — и он попытался решительно отодвинуть меня с дороги.
Не знаю, выпивка ему прибавила смелости, или он действительно не боялся мутантов. Я устоял. А мама за моей спиной негромко проговорила:
— Норик, я… — по голосу было слышно, что она уже собирается уступить, раз посетитель так настаивает.
Я тряхнул головой — мол, не вздумай, — выпихнул желающего потрахаться за дверь и прошипел:
— Ты, мразь! Тебе отказано по уважительной причине, и катись отсюда, пока я не занялся тобой по-настоящему. По-мутантски, — и слегка придушил его — так, для острастки. Всего лишь, чтобы он почувствовал мою хватку на горле. — Хочешь?
Парень захлебнулся воздухом, закашлялся, потом поднял на меня разом протрезвевшие глаза и зло выплюнул:
— Я уйду. Но вернусь. И не один. Никто еще не смел отказывать Эдварду Берку. А ты не будешь сторожить эту бабу вечно, — и отправился восвояси, слегка покачиваясь и периодически поднося ладонь к горлу.
Зайдя в каюту и поймав испуганный взгляд мамы, я улыбнулся:
— Все в порядке, не беспокойся, он ушел.
Вместе со вторыми склянками, когда сборы подходили к концу, в дверь опять постучали.
Я открыл, заранее настроенный воинственно — я не собирался никого допускать к своей матери, по крайней мере, пока я тут, а она так устала. Но за дверью обнаружился Барк Престон.
— Тебя хотят видеть, — уведомил он.
Я изумился — откуда Адмиралу известно, что я здесь? Кажется, я никому, кроме Криса, не сообщал о своем намерении подняться. Но даже если предположить, будто о моем визите в Полис доложил Линч — разве так очевидно, где именно я буду? Хотя… Я оглянулся на маму. Она виновато пожала плечами:
— Бони просил сообщить, если ты появишься у меня.
Ага. Ну вот теперь понятно. И я шагнул за порог.
Адмирал снова был мной недоволен. И хотя теперь желваки не ходили на скулах, его недовольство ощущалось очень четко. Он на меня совсем не смотрел — даже головы не поднял от бумаг, когда я постучал, вошел и объявил о своем приходе. Поскольку Адмирал молчал, мне пришлось тихо стоять у двери.
Наконец, все так же глядя в стол, он неохотно проговорил:
— До меня дошли слухи, что ты недоволен своим назначением. Даже пытался поменяться с другим пилотом. Могу я узнать, почему?
Интересно, ответ «потому что я трус» он примет как правильный?
— Если мне не доверили стать основным пилотом, то запасным можно быть на любой шлюпке, не обязательно штабной. Сэр.
— Тебе поручили очень ответственный пост. То, что ты пытался от него отказаться, не делает тебе чести.
Я не ответил. Впрочем, его реплика и не требовала ответа.
— Как ни странно, борту номер один тоже нужны пилоты. И кому я могу доверить собственную жизнь и жизни высших офицеров Корабля, как не своему сыну? Я попросил назначить тебя на мою шлюпку в надежде, что в таком случае мне удастся чувствовать себя более спокойно. И если ты решил, будто таким образом тебя отстраняют от активной работы, то ты трижды неправ. Должность запасного пилота — вовсе не синекура, как ты себе, судя по всему, вообразил. Ты заступишь в первую же вахту и будешь внимательно наблюдать за действиями пилотов. Контролировать. Ясно?